Дурная кровь (СИ) - Тараторина Даха (книги бесплатно txt) 📗
Вот только, если мух нету, откуда это едва чутное жужжание? На самом краю слуха, почти неразличимое. Никто и внимания не обратил, один лишь Верд, вспомнил, как не любил всегда сидеть у воды именно из-за доставучих слепней. И звук этот, однажды услышанный, становился невыносимо назойливым.
— Дурная, — позвал Верд.
— А? — Талла обернулась, опасно покачнувшись на ослизлых досках.
Они встретились взглядами и замолчали.
«Слышишь?» — безмолвно спрашивал Верд.
«Слышу», — тишиной отвечала колдунья.
— Ну чего вы? — не выдержал Санни. — Чего вылупились?
Он мотал головой от одного к другой, всё больше беспокоясь и придумывая ужасы, которых и в помине нету.
Талла опустила веки, покачала подбородком из стороны в сторону, будто танцевала под неслышную песню. А потом подхватила юбку и бегом бросилась вокруг озера.
— Там! Туда! — спотыкаясь, повторяла она. — Оттуда!
— Мы догоняем или убегаем?! — озирался в поисках опасности Санторий, не забывая как можно скорее перебирать ногами.
Верд бы с удовольствием ответил. Если бы знал сам.
Если в чьей-то власти взять жизненные силы из одного места и вложить их в другое, этот таинственный некто так и поступил.
Поодаль от остальных домов, на противоположном краю озера стоял храм. Он давненько пустовал: проезжая этой дорогой в прошлый раз, Верд видел развалины с провалившейся крышей, к которым и близко не подходил никто из живых тогда селян. Должность служителя в маленькой деревеньке, спрятавшейся в лесу, не слишком-то хлебная. Видимо, потому обитель Богов давно заброшена. Но это было тогда.
Сейчас же храм гудел, жужжал и чирикал. Его, словно коконом, обволакивал рой мух; от одной покосившейся башенки к другой сновали быстрые синицы; на камнях, выпавших из кладки, деловито восседала сорока. Зелёный туман боязливо обходил руины стороной, как только что обходила его самого колдунья.
Но эти проклятые мухи!
Жужжание ввинчивалось в уши, щекотало под волосами. Ещё на подходе Верду начало казаться, что проклятые твари забрались в ноздри, под язык, лезут в глаза, а он, словно навечно выпучившийся на небо мертвец, даже не может согнать их.
Они гудели и переругивались, сплетая жужжание в похоронную песню, оплакивая деревню вместо людей.
Предрассветный час — самый тёмный. Он не даёт поверить, что до первых лучей солнца осталось совсем немного, из последних сил борется за царство темноты и пытается лишить надежды, удержать во мраке хоть кого-то, бьётся и визжит.
Как бьются и визжат шварги, обежавшие поляну с озерцом вдоль елового частокола, унюхавшие ускользнувшую добычу теперь уже с этой стороны. Их жёлтые глаза мелькали меж ветвей, но твари не могли переступить невидимую границу. Вот только и трём растерянным людям тоже деваться некуда.
— Боги свидетели, я бы очень не хотел нести дурные вести, — начал Санторий, требовательно дёргая Верда за рукав.
— Мы тоже их видим, — не отводя взгляда от зарослей выдернул руку охотник.
— Да, — замялся служитель, — и я вижу. Вот только весть, пожалуй, ещё хуже.
Хуже шваргов? Наёмник повернулся, чтобы лаконично предложить Санни провести с хищниками переговоры, чтобы убедиться в том, что весть дурнее придумать сложно. Но на этот раз едкие слова пришлось проглотить. Потому что почуявший Таллу туман поднимался из озера и, вытянувшись тонкой полосой, полз берегом по её следу. А за ним, у домов, клубилось огромное зеленоватое облако. Точно живая ненасытная плесень, оно бурлило, ворчало и двигалось, прижимая троицу к деревьям, за которыми замерла в ожидании стая.
— Опусти меч, — тихо попросила Талла, касаясь ладони охотника.
Трёхугольные метки, тщательно замотанные повязками после ночной беседы с колдуньей, вспыхнули и нагрелись. Верду на мгновение почудился запах палёной плоти. Он порывисто отодвинулся, не позволяя собой командовать. Ещё и сместился ближе к наступающему живому дыму. Вот ещё!
— Верд, — встрял Санторий.
Охотник молча покосился на них через плечо и одарил уничижительным взглядом.
— Пожалуйста… — синие глаза колдуньи походили на чистые, незамутнённые озёра. Именно такой когда-то была ныне гниющая вонючая гладь. И Верду очень-очень не хотелось, чтобы одно соприкоснулось с другим. — Ты не можешь.
— Представь себе, дурная, я очень даже могу! — наёмник демонстративно крутанул клинок.
— Милостивые Боги, одарите этого неразумного… этого придурочного, — поправился Санторий, но, подумав, изменил молитву снова: — Одарите этого полного идиота хоть толикой рассудка! Он собрался сражаться с туманом, Благодетели! Неужто, когда вы раздавали доблесть, этому мужу досталось так много, что на разум не хватило места?
— Шёл бы ты вместе со своими Богами, — посоветовал охотник, но ругаться не стал и закончил деловито: — В храм.
— Шёл бы ты сам, — начал Санни полным смирения голосом, не успев перестроиться после обращения к небесным покровителям, но внезапно его осенило: — Шёл бы ты сам! Сам, Верд!
Первой осознав сказанное, Талла аж подпрыгнула от восторга:
— Точно! Верд, иди! Иди, куда Санни послал!
— Да ну вас! — обиделся охотник. Он тут, между прочим, на смертельную битву настраивается, а эти зубоскалы ещё и издеваются!
Одно наёмник усвоил точно: если колдунья что-то вбила в голову, она достанет всех вокруг, но от своего не оступится. Талла повисла на его плече, вторым завладел Санторий, и вместе они принялись теснить Верда в сторону развалин.
— Туман! Смотри, туман! — запыхавшись от приложенных усилий, пыталась объяснить девчонка.
Санторий перемежал ругательства с молитвами и тоже всё пытался указать охотнику на камни священного здания.
Дошло до Верда до обидного поздно. Туман обходил храм стороной! Заползающий с боков, облизывающий влажные кочки, оставляющий за собой тропу из плесени, он всё равно не касался развалин! Ни на едином камне не переливалась зелень, даже капли росы не появлялись на них!
Охотник в последний раз скривился, глядя на рой безостановочно жужжащих мух, сдержался, чтобы не протереть глаза, убеждаясь, что в них ещё не успели отложить личинок проклятые насекомые, зажмурился и позволил втолкнуть себя в остатки храмовых дверей.
Глава 7. Слуга богов
— Я, конечно, всегда верил в небесных покровителей, но сейчас думаю, что недостаточно…
Санторий в трепете остановился и всерьёз подумал, что не мешало бы упасть ниц. Из провалов в крыше тёк солнечный свет. Причём, вопреки всем возможным законам, не холодные зимние лучики, а медовые струи, какие ласково припекают макушки только в июле. По выщербленным стенам взбирались цветущие вьюнки, у которых мелькали пузатые пчёлы. Птицы щебетали с таким усердием, точно вломившаяся троица явилась проконтролировать качество их пения. Бессчётное количество насекомых, расправив крылышки, грелись на позолоченных солнцем камнях. И только арки многочисленных входов, заглатывающих друг друга, уводили взгляд в тёмное, таинственное и пустынное брюхо строения.
— Шварги тебя… — начал Верд, уронив челюсть, но вовремя вспомнил, что он невозмутим и циничен, и проглотил ругательства.
— Ой, смотрите! Солнышко! — Талла радостно прильнула к стене и доложила: — Тёплая!
Санторий, не оборачиваясь, нащупал выступ у входа и опустился на него с таким видом, будто мог бы рухнуть и прямо на землю:
— Снаружи солнце едва всходит, — слабым голосом проговорил он. — А здесь, — дрожащий палец указал на дыру в кровле, — здесь висит в том месте, где ему полагалось бы быть летом…
— И греет! — добавила Талла, по-кошачьи жмурясь и потягиваясь. Полушубок она скинула сразу же, так что свободные рукава рубахи соскользнули, обнажая хрупкие запястья. Верду стоило немалых усилий не стиснуть одно из них и не дёрнуть девку в тень, а то и накрыть сверху плащом: мало ли кто увидит?
Наёмник прикинул, как хорошо было бы оказаться в каком-нибудь привычном и спокойном месте. В дешёвой ночлежке, где засовы на двери, скорее, приглашение, чем запор от ушлых соседей, жадных до чужих кошельков; в тёмном переулке, где из-за угла может сначала показаться острие ножа, а потом уже фигура в неприметной одёже; посреди пьяной драки в харчевне, где невиновным прилетает едва ли не больше, чем зачинщикам; на поле брани, в конце концов! Лишь бы подальше от этого забытого людьми и Богами храме, запертом в куске лета, как комар в смоле. И Верду совсем-совсем не хотелось думать, что глупой троице тоже не выбраться из вязкой липкой массы…
