Реинкарнатор - Синякин Сергей Николаевич (библиотека книг txt) 📗
Даосов лег рядом, задумчиво глядя в потолок.
— Это я и без договора могу, — сказал он. — Только что изменится?
— Гад ты все-таки, Даосов! Сволочь! Она тычком затушила сигарету в пепельнице, обеими руками огладила свои круглые груди и, щурясь, сообщила:
— Ты мне, котик, сейчас сам свои услуги предлагать будешь. В обмен на жизнь! — И уселась верхом, растопырив в стороны круглые красивые колени. А в глубокую теплую ложбину между ними лучше было и не заглядывать…
В этот вечер Наталья ничего особого не готовила, и они обошлись бутылкой «Поручика Голицына» и коробочкой конфет «Рафаэлло».
Наталья ловко выскользнула из-под любовника, села, прижавшись спиной к ковру, и закурила.
— Боря, — спросила она, поглаживая плечо медленно приходящего в себя Даосова. — У тебя неприятности?
— С чего ты взяла? — судорожно выдохнул Даосов.
— Ты словно торопишься куда-то, — задумчиво выпустила струйку голубоватого дыма любовница.
— Тебе было плохо?
— Да нет… — Она прохладной ладошкой прошлась по волосатой груди Даосова. — Я за тебя волнуюсь, все-таки жаль такого спонсора потерять…
— Все нормально, — сказал Даосов. — Ты мне здорово помогла.
— Да? — Наталья положила сигарету в пепельницу и легла, обнимая Даосова свободной рукой.
— Перестань, — сказал Даосов. — Ты ведь не хочешь, чтобы я прямо в постели загнулся?
— Ах какие мы нежные, — засмеялась любовница, — Ну, иди ко мне, котик, иди ко мне!
В общем, отвлекла его Наталья от печальных и тревожных размышлений и даже некоторое душевное равновесие восстановила.
А что? Даже врачи рекомендуют заниматься этим регулярно, объясняя, что таким образом снимаются стрессы и снижается возможность сердечно-сосудистых заболеваний. В индийской же философии это занятие вообще возведено в ранг искусства. Кто не верит, может купить в книжном киоске и почитать «Камасутру».
И хорошо понятно, в чем дело.
Всем хочется быть спокойными и здоровыми.
Глава 8
Домой Даосов вернулся уже в сумерках. Наталья, правда, пыталась его удержать, но что-то подталкивало Бориса Романовича побыть сегодня дома в одиночестве. У Натальи всегда хорошо, но дом… Сами понимаете, дом, милый дом! По пути на него никто не покушался, и вечер был прекрасным, разве что приятная и понятная всякому мужчине сладкая усталость томила Бориса Романовича и манила обещаниями маленьких домашних радостей. Квартал был пуст, около подъездов уже никто не сидел. Хотелось войти в квартиру, согреть чаю и без лишних вопросов и требований у телевизора посидеть. А с Натальей спокойно посидеть у телевизора невозможно, уж в этом-то Даосов был убежден.
Во дворе было тихо. Только на крыше душераздирающе орали кошки — похоже, делили территорию. В зелени деревьев сонно попискивала птичья мелочь. В окнах домов горели огни. В беседке сидели несколько молодых бездельников, украдкой прикладываясь к какой-то бутылке. Бренчала гитара. Даосов поравнялся с беседкой, и молодой нахальный голос тотчас развязно и нетерпеливо спросил:
— Мужик, у тебя закурить не будет?
— Да когда же вы накуритесь? — не поворачивая головы, пробормотал Даосов.
— Ты чё, мужик? — радостно возгласил все тот же голос. — Борзой или голодный?
В беседке завозились, звеня, покатилась пустая бутылка, и пьяные голоса уныло забубнили:
— Ты чё, Валет, вальтанулся, что ли? Не видишь, кто идет?
— А пусть не выделывается! Я только закурить хотел, чё он, козел, выступать начал?
— Да это ведь карнач, дебил! Я его знаю, он в нашем доме живет. Ты бы еще у мента закурить спросил!
В беседке замолчали, потом первый подросток ломким голосом неуверенно и с некоторым испугом сказал:
— Подумаешь, цаца какая — карнач! Да Бородуля ему быстро чавку поправит! Сам слышал, он на базаре хвалился, что этот твой карнач перед ним на цырлах бегать будет!
Подходя к своему подъезду, Борис Романович машинально поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры. Света в квартире, понятное дело, не было, некому было, черт побери, свет зажигать в квартире холостого человека!
У самой крыши, поскрипывая, покачивалась на талях строительная люлька, которой Даосов искренне обрадовался. Похоже, начальник жэка умел не только обещания давать, взялся наконец, стервец, за ремонт крыши.
Есть не хотелось, а вот чай Даосов заварил. Хорошая получилась заварка, как у еврея из известного анекдота. Борис Романович долго и с наслаждением пил чай на кухне. Чаек, надо сказать, в этот раз действительно получился отменный! А секрет хорошего чая был прост — заварки не надо жалеть. Даосов подумал и налил себе еще одну чашку. Прихлебывая ароматный напиток, он снова принялся вспоминать и осторожно обдумывать последние события. Не нравилось ему то, что происходило вокруг него и его предприятия. Чернокожий за рулем, слухи о заказе Даосова, которые, похоже, дошли уже до душеприказчиков на всех кладбищах города, теперь эта идиотская охота, которую на реинкарнатора устроил мафиози местного пошиба по кличке Бородуля… Надо же такое придумать, на цырлах он бегать заставит… Посмотрим, кто перед кем на этих самых цырлах будет. И будет ли вообще бегать. Но что-то за всем этим скрывалось, и это что-то было не очень приятным для Бориса Романовича. У всего есть своя причина. Иногда она бывает следствием событий, случившихся ранее. В чем крылись причины и следствие начавшихся у него неприятностей. Даосов никак не мог сообразить. Ничего он понять в происходящем не мог, ни-че-го! И сон этот вчерашний с Ангелом… Глупый сон, можно подумать, что у верхних только и забот, что за «голубых» заступаться! Дикость какая-то! В конце концов, он же не со зла этот фокус выкинул, из любопытства элементарного! Кто же знал, что они именно так и получаются! Даосов нервно хлебнул чайку и снова задумался. Надо будет газетки рекламные посмотреть, вдруг где-то поблизости и в самом деле конкурент объявился. Может, даже души скупать начал, избавь нас Брахма от такого конкурента! Каждый знает, кто у нас души скупает и для каких целей!
За окном слышались какие-то поскрипывания, но Даосов на них внимания не обращал — наслаждался чаем, сосредоточенно размышляя о последних событиях. И напрасно. Потому что все эти поскрипывания имели непосредственное отношение к нему и его квартире. Рядом с окном что-то гулко ударилось в стену, и за стеклом непонятно кто произнес застуженным басом.
— Романыч, ты дома?
Вопрос был чисто риторическим, тут же за окном с удовлетворением отметили:
— Дома… Что же ты, Боря, телефон не берешь, когда серьезные люди звонят? Не уважаешь… Не знаешь, ты, Боря, Бородули. Если Бородуля что-то решил, то будь спокоен, он своего добьется!
В окно сунулась жутковатая рожа, прилипла к стеклу, расплющив щеки и нос, и внимательно уставилась на спокойно пьющего чай Даосова.
— Чай пьет, — насморочно и грустно констатировала рожа. — А порядочные люди должны на строительной люльке у окна болтаться. Не уважаешь, значит, Бородулю? Даже разговаривать не желаешь, да? Бородуля не гордый, Бородуля даже дверей вышибать не будет, он согласен и на то, чтобы за твоим окном в люльке повисеть… Молчишь?
Трудно разговаривать, когда горячий чай пьешь да еще при этом представляешь, что веревка на блоке строительной люльки совсем уже перетерлась, на честном слове держится, на честном Бородулином слове, обещал же, гадюка стриженая, что по вечерам ломиться не будет. Борис Романович сосредоточенно пил чай и вспоминал мантру, что оберегала домашний очаг. На окно он старался не смотреть.
— Эх, Романыч! — с обидой возгласил за окном Бородуля. — Я же не за себя прошу, мне за братву обидно! Знаю, что можешь, вижу, что не хочешь, вот только понять не могу — почему?
То ли веревка на блоках действительно стерлась и оттого люлька под окном квартиры Даосова висела на соплях, то ли Бородуля сделал неверное движение, или все-таки мантра, произнесенная Борисом Романовичем, оказала свое магическое воздействие, но за окном вдруг загремело, Бородуля истошно завопил, взмахнул руками, и его перекошенное рыло дернулось вниз, с визгом проехалось по стеклу, а потом и вовсе пропало.
