Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина (книги бесплатно .txt, .fb2) 📗

Врачей «быраспаса» на Раворе-7 не жаловали.

Во-первых, их было очень мало, во-вторых, работали они, по слухам, не ахти как, в-третьих, лечить особо не могли и не умели, да и не хотел у них никто лечиться. Существовала теория, что на жизнь и смерть есть одна воля — Триединого, а лечение — от главного врага Триединого, Злыдня Остроухого.

Нет, конечно, если речь шла о зубах или, например, хромоте или переломе, можно было пойти в кабинет какого-нибудь «постоянного врача», и получить помощь. Зуб залечивали, при хромоте давали палочку. С апчихитом или попаболью полагалось идти не к врачу, а прямиком к фармацевту, который, соответственно, продавал нужное лекарство. Так же или «постоянный врач», или фармацевт мог диагностировать и физдецому, и кирдык, буде у кого случался кирдык.

Но вот если случалось какое-то происшествие типа того, что сейчас произошло с Фаданом, полагалось вызывать «быраспас».

«Быраспас» — это была чаще всего старая ржавая машина с одним-единственным рауф-врачом, пола или мужского, или гермо. Женщин к такой работе, конечно, не допускали. В машине у этого врача имелось следующее:

— носилки для переноски тех, кому помочь уже нельзя;

— вакуумный шприц с обезболивающим на двести доз, чаще всего давно просроченным;

— мазь от ожогов (не помогает);

— мазь от обморожений (тоже не помогает);

— бинты многоразовые и бинты одноразовые, причем одноразовые врачи старались не давать никому, ведь потом придется отчитываться; многоразовые они потом у больных забирали обратно;

— примочки для ушибов;

— грелка для холодной или горячей воды;

— клизма;

— детский сироп от апчихита, приторная липкая гадость (не помогает);

— ведро гипса и набор деревянных дощечек, лубков, которые после использования тоже подлежали возврату;

— волшебный секретный чемоданчик, в котором находились «редкие лекарства», ими врачи особенно дорожили; в чемоданчике обычно имелось несколько ампул с надписью «от спазма», «от сердца», «от давления», «от головы», «от перепоя». Про этот секретный чемоданчик знали только избранные, простым смертным знать про него не полагалось. Да и лекарства для чемоданчика врачи добывали сами. Служба «быраспас» была государственной, а государство, как известно, не очень любит на что-то такое тратиться. Одно дело — помпезно открыть, например, новый Аппаратный дом. Другое — выкидывать деньги на лечение простых смертных, коих много проще нарожать новых, чем лечить старых.

Но всё же «быраспас» до сих пор существовал.

И Шини даже сумел туда дозвониться.

Врач прибыл глубокой ночью, когда они втроем уже давно прибрали в домике, а потом, посовещавшись, спрятали загадочный диск. Крошечный домик тайниками не изобиловал, но Шини предложил совершенно гениальный план, который остальные поддержали.

План был прост, и тем особенно прекрасен. Шини намешал в большом чане порцию самого расхожего теста, споро обляпал им диск, и сунул в духовку, благо, что она была большая. Через час по домику поплыл восхитительный аромат свежего хлеба, а голодные Бонни с Аквистом стали требовать, чтобы Шини испек им еще буханочку, и чтобы лхуса заварил, и чтобы быстренько! Результатом стали три буханочки хлеба, огромный чайник сладкого лхуса, и (о, чудо!) баночка рыбца, которую Шини добыл из заначки Фадана.

Про самого Фадана тоже не забыли. Шини с Аквистом положили его на бок, пристроили под голову подушку-валик с кровати и получше укрыли одеялом. Дышал Фадан вполне хорошо, но на затылке у него, оказывается, была огромная шишка, а оба глаза оказались подбитыми. Кроме того, у Фадана были ободраны костяшки пальцев — Бонни тут же заявила, что Фадан, скорее всего, дрался, потому что она в одном спектакле видела, как… Договорить ей не дал Шини, который вовремя выдал Бонни бутерброд и чашку лхуса, чем и прервал поток откровений.

— Ох и наваляют нам в общежитии, — пробормотал Аквист с набитым ртом. — Они страсть как не любят, если не ночуешь. Еще подумают невесть что.

— Могут, — покивал Аквист. — Бонни, а у тебя как с этим? Ругаться будут?

— Нет, не будут, — успокоила Бонни. — У нас же каникулы, да и потом, я девушка. Ничего мне не сделают.

— Ясно. Шини, давай скажем, что с Фаданом неприятность случилась, поэтому мы у него были, врача ждали, — предложил Аквист. — Скажем, что Фадан… ну, полез куда-то, и упал.

— И врачу надо сказать, что он упал, — сообразил Шини. — Ведь не надо, чтобы врач узнал про диск.

— А ведь верно! — дошло до Аквиста. — Нельзя врачу говорить, что на Фадана напал кто-то!.. Потом со света сживут, если до полисов дойдет.

— То-то и оно, — кивнул Шини. — Им делать нечего, лезут, куда не попадя…

Опыт общения с полисами у него был. Печальный. Когда папа спер что-то лишнее оттуда, где работал.

На улице послышался шум мотора. Аквист поспешно дожевал бутерброд, Бонни поправила прическу, а Шини побежал на кухню и закрыл на всякий случай получившийся пирог с камнем большим полотенцем.

…Врач оказался молодым, чуть постарше Шини с Аквистом, и замотанным до отупения гермо, одетым в застиранный грязно-голубой халат. Волосы у него были светлые, всклокоченные, за ухом торчал карандаш, а в руках имелся драный портфель и сильно побитый, особенно на углах, синий медицинский чемоданчик, на котором была нарисована эмблема медиков Равора-7. Две змеи со связанными хвостами, одна почему-то с лапами и ушами, другая с крыльями и клювом, и посредине цветок лиловой гербовой гицеры. Что это означало это странное изображение, знали лишь те, кто имел отношение к медицине, остальные же считали, что это просто плод чьей-то больной фантазии.

— Сороковая, — с порога сообщил гермо. — Вызывали?

— Вызывали, вызывали, — закивал Шини. — Проходите.

— Стул дайте, — распорядился гермо, грохая на стол чемоданчик и пристраивая рядом портфель.

— А зачем вам стул? — недоуменно спросила Бонни.

— Мне писать стоя? — ощерился врач. — Вам стул жалко?

— Ой, простите, — Аквист вытащил стул из-за стола и поставил туда, куда требовалось врачу. Тот споро вытащил из чемоданчика кипу бумаг, разложил их перед собой, и скомандовал:

— Имя, фамилия, возраст, причина вызова.

— Эээ… а вы посмотреть на него не хотите? — робко предложил Аквист.

— Вот напишу — и посмотрю, — пообещал врач, вытаскивая из-за уха карандаш.

— Фадан Киго, мужчина, сорок пять лет, упал, ударился головой, — методично принялся перечислять Аквист. Врач углубился в бумаги.

— Чего он там пишет? — шепотом спросила Бонни.

— Понятия не имею, — тоже шепотом отозвался Шини.

Несколько минут они с интересом наблюдали за тем, как врач заполняет бумаги. Всего он исписал двенадцать форм — листы и бланки оказались разного цвета, и в каждой он писал строк по двадцать, а то и больше. Аквист смотрел на врача с изумлением. Он не понимал, как можно столько написать, даже ни разу не взглянув на пациента.

Наконец листы закончились. Врач устало вздохнул, выудил из портфеля еще четыре листа, на этот раз белых, и велел:

— Показывайте.

Это прозвучало несколько странно, особенно с учетом того, что Фадан лежал на полу в метре от врача.

— Вот, — прокомментировал очевидное Аквист. — Лежит.

— Угу, — кивнул врач. Присел рядом с Фаданом на корточки, пощупал шишку, осмотрел синяки под глазами, потом задрал на Фадане рубашку и восхищенно покачал головой, разглядывая здоровенный синяк у того на груди.

— Упал, говорите? — протянул врач.

— Упал, — подтвердил Аквист.

— Круто он упал. На чье-то кольцо с инициалами О.Г. Хватит врать, ребята. Кто из вас так его приложил?

— Мы не прикладывали, он правда упал! — заверил Шини. — Нас дома не было. Пришли, а он лежит. И стул лежит.

Врач протяжно зевнул.

— Полисов боитесь, да? — проницательно поинтересовался он. — Правильно. Не надо полисов. Хотя по идее и надо, потому что тут нечисто дело. А, ребята? Нечисто?