Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ) - Зимина Татьяна (книги без сокращений .txt) 📗
— Это была не игра. — Лумумба, отряхнув руки, поднимается и отворачивается от поверженной Матери. — Вы хоть представляете, какой силы мага вы убили?
— Я застрелил преступницу. — посчитав оставшиеся патроны и с щелчком вернув барабан на место, он сует револьвер обратно в кобуру. — И избавил город и всех его жителей от участи быть сожженными заживо. До ваших магических экзерсисов мне нет никакого дела.
Посеревшие щеки и сузившиеся в иголку зрачки означают, что учитель взбешен до крайней степени. Но он берет себя в руки: на чужой территории, инкогнито — не время качать права…
— Возможно, вы приняли единственно верное решение. — говорит он горько, а затем, после секундного раздумья, протягивает незнакомцу руку. — Василий Лумумба. Маг.
Незнакомец руку принимает спокойно, без опаски и предубеждения, и пожимая, улыбается.
— Очень приятно познакомиться. Таракан. Охотник на магов.
Глава 7
Она была тонкая, мелкая, на вид — не больше пятнадцати. Глаза — как у дикой кошки. Видели таких? Тощие, злые, готовые на всё ради котят.
Маша… Рыжая бестия. У нас в банде была такая. Её даже вожак боялся.
Девчонка сидела на пригорке, рядом с парнем в разбитых стеклах, и, когда Лумумба протянул руку, я думал, она вцепится в неё зубами.
— Зачем вы приперлись, тройной вам тулуп об лед с переворотом. — наставник от такого загиба из уст крошечной девчонки опешил. Я, признаться, тоже присел.
— Барышня… — робко попытался наладить контакт учитель.
— Тамбовский упырь тебе барышня. — она вскочила на ноги и уперла руки в бока. — Мать застрелил Таракан. Драконов тоже мы завалили. Но что мы видим? В последний момент, как чертики из табакерки, из лесу выпрыгивают два паршивых наркомана, делают ручками пару пассов и забирают себе все лавры. — она наскакивала на Лумумбу как молодой, едва оперившийся петушок на старого матерого орла.
Я возмутился. Какое право имеет мелкая пигалица на нас орать? Мы, можно сказать, их жопы из пекла вытащили. Должны в ножки кланяться, да благодарить. По гроб жизни.
— С чего ты взяла, что мы это из-за денег?
— А из-за чего же еще? — встрял парень. Глаза его разъезжались в стороны, как у безумного кролика. — Присвоите себе все заслуги, Шаробайка вам, магам, и поверит. Мы-то кто для него? Так, пушечное мясо…
— Господа! — Лумумба примирительно поднял руки. — Смею вас заверить: никакой славы и наград мы не добиваемся. Оказались мы в вашем городе случайно, проездом. Проснулись среди ночи, от криков испуганного населения. Вмешаться решили исключительно из чувства самосохранения — не хотелось наблюдать поутру руины гостеприимно отнесшегося к нам населенного пункта.
— Мы прекрасно обошлись без вас, город был в безопасности. А теперь… — Маша безнадежно махнула рукой.
— Они правы. — вдруг сказал Таракан, до того не принимавший в беседе никакого участия. — Поймите правильно, молодежь: если б маги её не спеленали — хрен бы я попал. Револьвер — это не снайперка. Всё могло закончится по-другому.
— Вот, Тара, ты всегда так. — буркнула Маша. — Сделаешь большое дело, а победу кому-нибудь другому всучишь, насильно. Дон Кихот хренов. И что нам теперь? Табор сгорел — одни головешки, сокровища развеялись пеплом… А мы в это дело столько бабла вбухали — год можно было ничего не делать, только на балалайке играть.
— Если дело только в компенсации, то я… — Лумумба сделал вид, что лезет в карман плаща, за бумажником.
Маша устало вздохнула.
— Ну откуда у вас деньги? Разве что, наколдуете. — она окинула взглядом Лумумбу, одетого в свой походный, вываренный в щелоке и пропитанный смолой, плащ. Выглядел плащик и вправду не очень, да и весил порядочно, зато мог отразить огненный шар или даже пулю.
— Девушка, не надо грубить. — урезонил её наставник. — Люди мы действительно не богатые, но предлагаем ведь от чистого сердца.
— Чужого нам не надо. — обрубил Таракан. — Сами разберемся. Пойдем к Хрону, посчитаем, может, хоть компенсацию за боеприпас выплатит… А тебе, Маха, я отдам. — он сочувственно посмотрел на девчонку. — В конце концов, это я тебя уговорил.
— Никто меня не уговаривал. — в голосе дюймовочки звякнул металл. — Рисковали вместе, и проиграли тоже вместе. Всё равно без сокровищ Матери это всё бесполезно. Столько, сколько мне нужно, ни у кого нет. Конец всем надеждам. — совсем тихо добавила она отворачиваясь, как бы про себя.
— Жадность — второе счастье, я всегда так говорил. — заржал Обрез. Он явно не проникся моментом.
Маша глянула на парня через плечо — как на искалеченную, но неприятную и опасную зверушку, но ничего не сказала.
— Помнишь, Витюша, я тебе говорил: есть время варежку раззевать, а есть время язык за зубами держать? — Таракан отвесил парню хорошего леща. Из очков, жалобно брякнув, вылетели разбитые стекла.
— Ну…
— Монеты гну. Пальцами. — парень схлопотал еще одного леща. — Попрошу вот господ заезжих магов превратить тебя в тихое незлобивое животное. Ёжика, например. Или черепаху.
— А сколько тебе нужно? — тихо спросил я, пока никто на нас не смотрел. Почему-то перед этой девчонкой я ощущал личную вину. Будто обманул в чем-то. — Ты не думай, мы с бваной не такие уж и нищие. — она горько усмехнулась и покачала головой.
— Прав Таракан. Извини, что наехала. Сами дураки… Может, и не было никаких сокровищ. Попались, как дети на пустые фантики. — подняла ко мне лицо и улыбнулась. Будто лучик солнца сверкнул. — Не бери в голову, заезжий маг.
— А и вправду, Машенька, зачем столь юной девушке так много денег? — встрял Лумумба. Она только дернула плечом, и отвернулась.
— Для Бабули. — вместо нее ответил Таракан, и почесал затылок. — И как я сразу не сообразил… — Маша обернулась к нему, как ужаленная. На бледном, заострившемся лице остались только огромные, полные боли глаза.
— Замолчи. — она еле сдерживалась, чтобы не кричать. — Это не ваше дело. Это ничье вообще дело, и никого не касается.
— Эх Маха, добрая душа… — грустно улыбнулся Таракан и протянул руку, будто хотел погладить её по голове, но передумал. — Да разве ж Бабуля не нашел бы денег, если б это помогло?
— Я узнавала. Амулет десять тысяч стоит на черном рынке.
— Нет такого амулета, который ему поможет, дочка. — вздохнул Таракан. — Да если б был, мы бы всей артелью… Не ты одна Бабуле жизнью обязана. Из тех, кто сейчас в охотниках ходит — каждый второй. Думаешь, мы бы на амулет, кабы он был, копейку пожалели?
— Он ни у кого не стал бы просить. — буркнула Маша. — Он и о нашем с Ласточкой плане не знает. — и уставилась себе под ноги. — Только всё хуже ему. Почитай, каждую ночь… А мы ничего не можем, и только соседей по утрам пересчитываем.
И пошла, не замечая, куда ставит ноги.
— Витяй, пригляди. — скомандовал Таракан. — Да смотри у меня — насчет языка. А то я быстро… — парень молча кивнул и бодро поскакал вслед за Машей. — И чтоб до дому довел. — строго крикнул ему в спину Таракан, а потом обернулся к нам.
— Вы насчет парня плохого не думайте. Хороший он. Просто ушибленный малость.
— Из завязавших? — сочувственно спросил наставник.
— Ни-ни! Чистый, аки слеза младенца. Досталось ему только. В детстве.
— В детстве нам всем досталось. — я, не удержавшись, фыркнул. — И чего из этого сенсацию раздувать?
— Ваня. — негромко позвал Лумумба. — тебя тоже в молчаливое тихое животное превратить? В рыбку, например. Золотую.
— Да не надо меня ни во что превращать. Я и сам, кого хочешь… — я вдруг понял, что это начался отходняк. Отвернулся, вздохнул несколько раз, сжав со всей силы кулаки.
Задержались мы здесь. Обычно после работы я стараюсь забиться в какой-нибудь темный уголок на пару часиков. Пока "тот" свет и "этот" вместе не сойдутся.
— Что, плохо? — спросил Лумумба. Ему-то хорошо… Пятнадцать лет оперативником служит, с самого Распыления. Привык. — Ничего, сейчас поедем. — утешил он, и похлопал меня по плечу. Потерпи чуток. И повернулся, как ни в чем ни бывало, к Таракану. — Так что там с Бабулей?
