Семь отмычек Всевластия - Краснов Антон (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
– Каким? – затаив дыхание, задал вопрос Женя Афанасьев и бросил взгляд на статную фигуру Галлены: что же за чудовище было ее отцом?..
– Ты должен знать его. Я вижу в твоем мозгу страшное имя, и даже в его мозгу, – Вотан показал на Коляна, – даже в его мозгу, где теснятся непонятные мне слова ничтожного и темного смысла – «бля», «е…ть», «в натуре», даже среди всего этого есть его имя. Это имя – Люцифер.
Все сжались. Мунин сорвался с плеча Вотана, и вновь крик разорвал надвое его клюв, сорвавшись…
…каплями воды со стены прибрежного утеса. Ворон закружился в голубом небе, разламывая набрякший перед грозой, словно налившийся свинцом тяжелый воздух, недобрый, как хриплое дыхание убийцы… Закружился, а потом вдруг пал вниз, вдоль отвесной стены, блестящей прожилками слюды.
И опустился на плечо человека. Человека ли?
– Хугин, – тихо произнес человек, – ну вот и я. Я долго ждал этого часа. Но напророченное и разлитое в первичном эфире всегда сбывается. Сталь становится воском, небо падает на землю, и у змей растут крылья… Хе-хе. Идем, Хугин. У нас будет много дел.
И темный силуэт шагнул вперед, вогнавшись в скалу; по ее поверхности пробежало слабое прерывистое мерцание… скала пророкотала что-то недоброе, глухо сведенное болью – и у камня есть своя боль! – и через мгновение не осталось даже тени на песке, которая могла бы ответить на вопрос: КТО был здесь?
Глава четвертая
«ТЕО-БАНК» ЛОПАЕТСЯ, ТАК И НЕ УЧРЕДИВШИСЬ
– Почему именно «Тео-банк»?
Вопрос завис в воздухе вместе с Поджо, который, вцепившись зубами в дверной косяк, раскачивал свое массивное тело на манер качелей. Осталось только удивляться крепости его зубов и еще выпить за упокой души его стоматолога: тот, по всей видимости, умер голодной смертью без работы.
– «Тео-банк»? – повторил Афанасьев задумчиво. – А это очень просто, уважаемые кандидаты в боги. Тео с древнегреческого языка и переводится как бог. Теос – бог. Древняя Греция, – тотчас же добавил он, – это такая страна, где почитался в качестве верховного божества ваш родитель, уважаемый Альдаир. Кстати, как поживает Зевс на родине?
– Умер, – мрачно признался Альдаир, наблюдая, как Поджо падает на пол вместе с выгрызенным из дверного косяка куском в зубах. – От старости скончался на руках детей.
«Великий бог Зевс Громовержец, умерший от старости… Смешно», – подумал Афанасьев, и тут же могучая рука диона приплющила его к полу:
– Ничего смешного, презренный!
«Черт побери, ведь они читают мысли с той же легкостью, с какой я прочитал бы букварь для первоклашки!.. Совсем, совсем забыл!»
– Вот именно, – сказал Альдаир, сменив, однако же, гнев на милость, – и впредь будь разборчив в своих мыслях. Неведомо мне, что такое «первоклашка», но, наверно, что-то вроде букашки и таракашки. А ты причесывай свои мысли, иначе выдерну я их, словно волосы с головы твоей. Уяснил сие?
– Да… Александр Сергеевич, – заставив себя говорить льстиво, отозвался Женя и открыл зубы в вымученной улыбке. Обращаться к своим мыслям еще раз он посчитал неизмеримой вольностью и роскошью: черт его знает, но этот проклятый Альдаир видит его череп насквозь, как аквариум с плавающими в нем золотыми рыбками.
Вошел Колян и с порога обратился к Афанасьеву:
– Женя, насчет банковского офиса я договорился, юристов подключил, оформление идет, но нужен конкретный нал. Бабла недостаточно, нужно еще настругать.
Женя, который уже битый час объяснял наиболее толковым дионам, Альдаиру и Галлене, суть готовящейся операции, даже не успел ответить. Новоиспеченный Александр Сергеевич Дворецкий встал в полный рост и величественно обратился к Ковалеву:
– Как смеешь ты, наглец…
– Своим нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое с песком и илом, – пробормотал Афанасьев.
– Кто это изрек? – Белокурый дион развернулся всем своим монументальным корпусом. – Да как ты посмел?
– Это не я посмел, а некто Крылов Иван Андреевич, – отозвался Афанасьев, ощущая первые (а потом и вторые) признаки негодования, – он-то и изрек.
– За эти слова его мало испепелить, – уже добродушно проворчал Альдаир, усаживаясь обратно на кованый диван.
– Поздно. Он умер почти два века назад. От заворота кишок. Переел, понимаете ли, – проговорил Женя и выразительно покосился на Поджо, который крутил в руках фарфоровую пепельницу в форме бублика, а потом с хрустом откусил половину. – Тоже ел много и не по делу.
– Два века? – легкомысленно взмахнув руками, отозвалась Галлена. – Ну, это не то препятствие, чтобы, взгромоздившись на дороге, стать непреодолимым.
Тогда Женя еще не понял, ЧТО имела в виду представительница слабого дионского пола. Два века, которые не могут стать препятствием, – это не могло уложиться в обычной человеческой голове.
Процесс учреждения банка закипел.
Все неприятности делятся на ожидаемые и неожиданные. К первым еще можно приготовиться, встретить их, так сказать, во всеоружии. Мудрые римляне не зря говорили: кто предупрежден, тот вооружен. А вот неприятности, имеющие свойства чертика из табакерки, появляющиеся неизвестно откуда, неизвестно зачем и неизвестно каким образом, подобием, манером, – с этим сложнее.
Именно к таким неприятностям следует отнести то, что произошло с еще не рожденным предприятием – СП «Люди & дионы». «Тео-банком».
В тот момент, когда юрист Козловский спокойно договаривал условия получения банковской лицензии, регистрации юридического лица и перечислял тому подобные юридические нюансы, дверь распахнулась, и ввалился старый Вотан Борович Херьян. Выглядел он, что и говорить, диковато, особенно в контексте городской повседневности. Общими усилиями удалось заставить его надеть рубашку, брюки и даже шляпу, но ничто не могло заставить его отказаться от совершенно дикого драного плаща и невероятных по своему дизайну старых опорок, которые даже обувью не назовешь. В таком виде Вотан Борович и рассекал, сподобившись уже дважды выйти на улицу и оба раза угодив в переплет. В первый раз его приняли за нищенствующего маргинала два мента и собрались уже было применить соответствующие меры, как вмешался Афанасьев и спас несчастных коллег Васи Васягина от зимы Фимбульветер, громов, молний и тому подобных штучек, в изобилии имевшихся в арсенале престарелого божества. Во второй раз он до полусмерти напугал какую-то рыхлую гражданку с сумками, громоподобно крикнув ей, будто она похожа на властительницу царства мертвых, великаншу Хель.
Вот и теперь, судя по тому как морщины прорезали лицо Вотана Боровича, сделав его похожим на модель горного кряжа в миниатюре, вид сверху, – что-то произошло. Вотан опустился в кресло с такой силой, что несчастный предмет интерьера крякнул и откатился к стене. Вотан выкинул перед собой громадные длинные ноги в чудовищных опорках и, выставив вперед нижнюю челюсть, завел чуть ли не стихами из скандинавского эпоса:
– Владею тайной я, которую отдать намерен ветрам, несущим зерна жизни, и зраку черному луны, всходящей в полночь.
– А если попроще? – буркнул рыжеволосый Эллер. – Ты, дед, будь проще, и люди к тебе потянутся.
«Фраза из репертуара Коляна Ковалева, – отметил Афанасьев и тут же, поймав на себе взгляд Эллера, домыслил на редкость льстиво и угодливо, – эти превосходные пришельцы, будь славны они в веках, овладевают нашим языком с быстротой, достойной горного потока!.. О великие!»
Эллер довольно кивнул. А вот Вотан пребывал в гневе.
– Попроще? Попроще изречет тебе козлище твой, Тангриснир зловонный! – не унимался новоиспеченный гражданин Херьян, бывший определенно на взводе, как будто в зад ему воткнули не одно, а целый комплект шил. – Как смеешь ты говорить так с дедом? Молчи, негодное порождение ветра! Не то…
Старый маразматик затопал ногами, а потом, швырнув на пол свою собственную шляпу, принялся топтать и ее. Судя по тому состоянию, в каком она находилась, это надругательство свершалось над ней не впервые.
