Я вам не ведьма! (СИ) - Эйта Аноним (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— Актриса из тебя никудышная, все на лице написано. Давай вместе: нам не придется стирать мантии! Раз-два: гип-гип…
— Ура-а-а! — подхватила я.
Все-таки хорошо, что эта на диво предприимчивая девчонка стала моей соседкой… и, чем черт не шутит — подругой?
Подружкой. Есть слова, которыми не стоит разбрасываться.
Все-таки перед тем, как называть кого-то другом, необходимо пройти с ним огонь, воду и налоговую проверку. Наше с Бонни общение было выгодно нам обеим, вот и все. Ожидание барыша очень утепляет отношения, не раз видела.
Я не слишком-то доверяю незнакомым людям после того, как меня предал самый родной и самый близкий человек — папенька.
Я вспомнила тот взгляд, которым папенька одарил меня, завидев упавшую служанку. Я, кажется, очень разочаровала его… но я же не просила никакой силы. Я не виновата!
А как мой отъезд будет выглядеть в глазах нэя Элия?
Любил ли нэй Элий меня когда-нибудь или просто обедал за мой счет, развлекал богатую дурочку, ожидая, когда она подарит ему свои денежки? Тетеньку больно слушать, но она частенько бывает права.
Люби он, проследовал бы за мной и сюда. Но я не видела его ни разу. Не получила весточки. И от папеньки тоже ни слова…
— Ты чего такая грустная? Все же хорошо вышло, правда? — Бонни тронула меня за плечо, и я обнаружила, что так и замерла посреди комнаты, оперевшись на монументальный котел рукой.
— Скучаю по дому, — соврала я, — а ты — нет?
— Я тоже, — Бонни застенчиво улыбнулась, — вчера плакала в подушку. Одной скучать совсем тоскливо, а те девчонки, они… не думаю, что им было не все равно. Но вместе скучать не так страшно, да?
— У меня был жених, — на волне иррационального доверия поделилась я.
Может, это часть ее силы: вызывать доверие. Человек же тоже вполне себе животное.
— Ого! — Восхищенно воскликнула Бонни, — Настоящий?
— Не знаю, — я пожала плечами, — может, так… просто.
Просто человек, к которому можно сбежать от тетеньки. Просто человек, который позволил бы мне заниматься финансами в свое удовольствие.
Папенька всегда хотел сына. Когда я показывала, что разбираюсь в его работе, он напрягался, звал тетеньку… И я получала удвоенную дозу языков и этикета. Однажды из домашней библиотеки пропали все книги по математике, по которым я училась.
Тетенька сказала, папенька продал их коллекционеру за большие деньги. Выгодная сделка. Все равно они никому не нужны.
Я не должна по ним учиться. И я согласилась под осуждающим взглядом папеньки. В конце концов… танцевать я ведь тоже любила?
С Элием было легко: он ни в чем меня не ограничивал. Он даже не знал, что такое синус или тангенс, и слушал мои рассказы о них с тем же выражением лица, что и рассказы об экзотических животных, которых я видела на представлении у тайе Катански.
Но он не осуждал.
— Тогда глупости это, а не жених, когда просто, — фыркнула Бонни, — должна быть любовь.
— Кому должна? — Спросила я скорее ради самого спора, чем ради ответа.
— А как иначе?
— В моих кругах редко женятся по любви, — пожала плечами я, — всегда есть причина.
— Любовь…
— Не причина, — я покачала головой, — любовь — баловство, как танцы. Чтобы сбежать от реальности.
Теперь я понимала.
Раньше моей реальностью был дом, где я, такая какая я есть, не была нужна. Была нужна Еленька — и я вжилась в ее мягкую шкурку, и даже научилась находить в этом бездумном бытии удовольствие. Сложно избавиться от нее полностью — потому что она тоже я, и она останется со мной до самой смерти.
Теперь моя реальность — Академия. И не стоит сокрушаться об Элии или о папеньке, потому что в этой реальности их нет и быть не может.
Есть только я.
Эля.
Есть что-то волшебное в смене имени на кличку, в отказе от фамилии и достижений предков. Возможно, это часть той магии, что сделает из меня настоящую ведьму, которой я совершенно не рвусь быть.
Можно плыть по течению и легко стать ведьмой. Как стала ей тетенька.
Я…
Не думаю, что я этого хочу.
Глава 5
В этом вообще есть хоть какой-то смысл? Так… не бывает! Магия какая-то… А, точно.
Закат длился уже часа четыре — если доверять моему восприятию времени, конечно. Я не знала, как ведьмы смогли провернуть такой фокус, и пребывала в восхищении смешанном с опасениями.
В пропорции примерно три к одному, где три — это опасения.
А вдруг Щиц не придет? А вдруг он не сможет прийти? Если время на этом холме идет иначе, и само солнце замерло на одном месте, возможно ли сюда прорваться без приглашения? Я очень сомневалась, что Щицу выдали бы приглашение.
У Бонни из кармана выглядывала Царапинка. Эта черепашка символизировала мою судьбу, если Щиц все-таки не придет. Как я не старалась, я не могла увидеть ничего привлекательного в ее морщинистой шее или якобы утонченно-расписном панцире, по твердости напоминавшем ногти стариков. Черепахи с рождения символизируют старость. Даже смешные черепашата ковыляют, как маленькие старички.
Да, Щиц — горбун, и не то чтобы от разглядывания его перекошенной спины можно было получить больше эстетического удовольствия, чем от общения с Царапинкой. Но он человек.
Даже самый некрасивый человек не вызовет у меня такого отвращения, как вызывают животные. Хотя мертвых животных я предпочитаю живым: к Каркаре я почти привыкла. Наверное, потому, что она для меня скорее диковинный магический механизм, лишь по недоразумению сделанный из костей и перьев, когда-то принадлежавших живой птице.
Впрочем, я навострилась скрывать свое отношение. Еще дома, когда мне показывали котят, слепо тычущихся в живот довольной кошки, или хорошо сложенную борзую, я прекрасно научилась разыгрывать восторг.
Даже Бонни вряд ли догадывалась о моем настоящем отношении к Царапинке. Я ведь погладила черепаху по панцирю и повосхищалась алыми глазками этой божьей твари.
Где же Щиц?!
— Выдохни, — Бонни похлопала пеня по плечу, — выдыхай давай. До нас очередь дойдет не скоро. Успеет он. Вон, пейзажи посмотри, красиво же.
Что красиво? Холм как холм.
Как городской житель я знала три вида растений: трава, кусты и деревья. Тут была только трава. Надо же, я и не замечала: на самом деле трава — она разная! Мы двигались вперед по протоптанной очередью тропинке, все выше и выше, держась от остальных девчонок на расстоянии двух локтей.
Это было удобно — все уже давно разбились на группки, и совершенно не горели желанием общаться с кем-то другим.
— Вот это, — пояснила Бонни на мой немой вопрос, — горошек мышиный, а еще бывает… — она чуть задумалась, — неважно… А вот… — она сорвала длинный стебель и протянула мне колос, — Ежа сборная. Ее еще называют ежа сборная-разборная, — она двумя пальцами провела по стеблю, легко смахнув мохнатую головку, — вот так. Знаешь, что странно?
Каркара на ее плече склонила голову, готовясь внимать. Ну, хоть кто-то слушал.
— Что? — я наконец-то нашла в разнотравье знакомый цветок: одуванчик-то я в состоянии узнать!
Когда Бонни сказала мне выдохнуть, я стала искать, на что переключиться. Возможно, слишком увлеклась. Для того, чтобы не начать игнорировать ее, мне приходилось прилагать определенные усилия.
— Сейчас весна. Должна цвести мать-и-мачеха, ну одуванчики, ладно… А тут лето…
— Странно, что солнце четыре часа садится, — пожала плечами я, старательно отдирая от рукава платья какой-то цеплючий шарик.
— Это репей. В нормальном месте он бы и не зацвел еще, — буркнула Бонни, которой надоело смотреть на мои мучения, — вот как этот, — она ткнула пальцем в на вид колючий фиолетовый цветок, и для этого ей даже не пришлось нагибаться, — почему они не сделали нормальную дорожку?
— Мне тут нравится, — возразила я, — мне нравится, что тут есть на что отвлечься.
— Это все мое пастушье прошлое, — пожала плечами Бонни, — не вижу в траве ничего необычного. Трава и трава. Я вообще не про нее говорила. Смотри, вон там…
