Вор времени - Пратчетт Терри Дэвид Джон (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Аи! Шао! Хай-иии… – завопил он. Наставник додзё поднялся.

– Остановись! – велел он. – Ужели ты не хочешь узнать имя человека, которого собираешься уничтожить?

Боец, не меняя позы, свирепо посмотрел на Лю-Цзе.

– Мне ни к чему знать имя какого-то метельщика, – заявил он.

Лю-Цзе наконец скрутил тоненькую самокрутку и подмигнул разъяренному монаху, чем распалил его еще больше.

– Знать имя метельщика есть большая мудрость, о юноша, – сказал наставник додзё. – И мой вопрос был адресован не тебе.

Тик

Джереми уставился на простыни.

Они были испещрены словами. Написанными его рукой.

Надписи переходили на подушку, а потом и на стену. Были и эскизы, оставившие штукатурке глубокий след.

Свой карандаш он нашел под кроватью. Он умудрился заточить его. Во сне. Он заточил карандаш во сне! И, судя по виду карандаша, он писал и рисовал несколько часов кряду. Конспектируя свой сон.

На краю стеганого одеяла обнаружился список необходимых деталей.

Сон, когда он его видел, был абсолютно понятен и прост. Словно молоток, палка или Гравитационный Регулятор Колесника. Джереми как будто старого друга встретил. А теперь… Он уставился на собственные каракули. Он писал настолько быстро, что не обращал внимания ни на пунктуацию, ни на пропущенные буквы. Но некоторый смысл уловить было можно.

Он читал о подобных явлениях. Основой многих величайших изобретений были сны или грезы. Взять, к примеру, Гепцибу Герпеса. Идея часов с регулируемым маятником пришла ему в голову, когда он, подрабатывая на общественных началах, управлял виселицей. А Вильфрам Белибертон? Разве он не говорил, что идея Рыбохвостного Регулятора пришла ему после того, как он обожрался лобстерами?

Да, во сне все было предельно ясно и понятно. А день показал, что предстоит еще немало потрудиться.

Из крохотной кухни за мастерской донесся звон посуды. Он поспешил вниз, волоча за собой простыню.

– Обычно я… – начал было Джереми.

– Тофт, фэр, – объявил Игорь, поворачиваясь к нему от плиты. – Флегка подрумяненный, йа полагайт.

– Откуда ты знал?

– Игорь умейт предугадывайт пожелания мафтера, фэр, – сказал Игорь. – Какая вундебар кляйне кюхен, фэр. Никогда не видайт ящик ф надписью «Ложки», в котором лежайт только ложки.

– Игорь, а ты умеешь работать со стеклом? – вдруг спросил Джереми, не обратив внимания на последнее замечание.

– Найн, фэр, – ответил Игорь, намазывая тост маслом.

– Нет?

– Йа не просто умейт работайт стекло, сэр, йа чертовфки здорово его работайт. Многие мои мафтера требовайт вефьма… фпецифичефкий прибор, который ты нигде не дофтавайт. А что именно надобляетфя?

– Как насчет попробовать построить нечто подобное? – спросил Джереми, расстилая на столе простыню.

Тост выпал из черных ногтей Игоря.

– Что-нибудь не так? – встревожился Джереми.

– Йа чувфтвовайт фебя так, будто кто-то ходийт моя могила, фэр, – ответил Игорь, чье лицо было откровенно потрясенным.

– Э… Но у тебя ж еще нет могилы? – уточнил Джереми.

– Это фигурная речь, фэр, – обиделся Игорь.

– Так вот, мне пришла мысль… построить такие часы…

– Фтеклянные чафы, – сказал Игорь. – Я знавайт такие. Мой дед Игорь помогайт фтроить фамые первые.

– Самые первые? Но это же всего лишь детская сказка! Мне они приснились, и я…

– Мой дед Игорь вфегда говорийт: то бывайт очень фтранные чафы, – поведал Игорь. – Этот взрыв, ну и вфе офтальное…

– Что? Часы взорвались? Из-за металлической пружинки?

– Не фовфем взрывайт, – ответил Игорь. – Мы, Игори, фо взрывами на короткой ноге. – Он пощупал свою ногу. – Найн, флучайтфя нечто… зер-зер фтранное. А мы, Игори, и фо фтранным на той же короткой ноге. И даже руке.

– Ты хочешь сказать, стеклянные часы действительно существовали?

Вопрос, казалось, несколько смутил Игоря.

– Йа, – кивнул он. – И в то же время найн.

– Вещи либо существуют, либо нет, – нахмурился Джереми. – В этом я совершенно уверен. Я специальное лекарство принимаю.

– Они фущефтвовайт, – сказал Игорь. – А потом, пофле, никогда не фущефтвовайт. Так фказывайт мне мой дед, а он делайт те чафы этими вот руками.

Джереми опустил взгляд. Руки Игоря были узловатыми и грубыми. Присмотревшись, он заметил широкие шрамы вокруг запястий.

– В нашем фемейфтве мы дорожийт фвоим нафледием, – гордо поделился Игорь, перехватив его взгляд.

– Ага. Типа… сам поносил, дай другому, аха-ха-ха, – сказал Джереми. Интересно, где он вчера оставил лекарство?

– Очень фмешно, фэр. Но дед часто фказывайт, что пофле вфе бывайт… как фон, фэр.

– Как сон…

– Мафтерфкая фтановийтфя фовфем другая. Без чафов. А Дебильноватый Доктор Фпрыг, который тогда бывайт мафтером моего деда, делайт фовфем не фтеклянный чафы, а извлечение фвета из апельфинов. Вфе поменяйтфя, фэр, да таким ф тех пор и офтавайтфя. Фловно ничего и не бывайт вовфе.

– Но сказка-то осталась!

– Йа, фэр. Нафтоящая мифтификация, фэр.

Джереми уставился на испещренную собственными каракулями простыню. Самые точные часы на свете. И всего-то. Часы, после создания которых отпадет необходимость во всех остальных часах, как сказала леди ле Гион. Человек, создавший такие часы, неминуемо войдет в историю отсчета времени. В книге говорилось, будто бы в эти часы заточили само Время, но Джереми всегда относился ко Всяким Выдумкам снисходительно. Часы просто измеряют время. Не было ни одного такого случая, чтобы расстояние попадало в плен к рулетке. Часы просто отсчитывают зубчики на шестеренке. Или… на свете…

Свет с зубчиками. Он видел такой во сне. Не тот яркий, небесный свет, а свет в виде возбужденной линии, волнами прыгающей вверх-вниз.

– Так ты сможешь… построить нечто подобное? – спросил он.

Игорь еще раз посмотрел на чертеж.

– Йа, – кивнул он. Потом показал на ту часть чертежа, где были изображены нескольких больших стеклянных сосудов вокруг центральной колонны часов. – И йа знавайт, что это такое.

– Мне сни… мне казалось, они должны как-то искриться, – сказал Джереми.

– Эти фофуды тайное, очень тайное знание, – сказал Игорь, пропуская слова Джереми мимо ушей. – Фэр, где-то здефь можно приобретайт медные штыри?

– В Анк-Морпорке? Легко.

– А цинк?

– В любом количестве.

– Ферную кифлоту?

– В бутылках? Конечно.

– О, йа, должно быйт, умирайт и попадайт небефа! – воскликнул Игорь. – Пуфкайт меня к медь, цинк и кифлота, фэр, и йа показывайт вам такие ифкры!

Тик

– Меня зовут, – сказал Лю-Цзе, опершись на метлу и глядя, как разгневанный тинг заносит руку, – Лю-Цзе.

В додзё воцарилась гробовая тишина. Боевой клич застрял в горле монаха.

– Аи! Хао-гнг? ОйляяяяОйляяяяОйляяяя…

Монах, казалось, не пошевелился, а просто сложился внутрь самого себя, перейдя из боевой стойки в позу до смерти напуганного, во всем раскаивающегося грешника.

Лю-Цзе наклонился и чиркнул спичкой по его незащищенному подбородку.

– Как тебя зовут, отрок? – спросил он, раскуривая измятую самокрутку.

– Его зовут грязь, Лю-Цзе, – сказал подошедший наставник додзё и дал пинка неподвижно застывшему забияке. – Итак, грязь, ты знаешь правила. Дерись с человеком, которому ты бросил вызов, иначе лишишься пояса.

Юноша в течение нескольких секунд оставался неподвижным, потом очень осторожно, почти нарочито осторожно, показывая, что никого не хочет оскорбить, стал развязывать пояс.

– Нет-нет, нам этого не нужно, – мягким голосом остановил его Лю-Цзе. – Вызов был хорош. Вполне пристойный «Аи!» и сносный «Хай-иии!» Давненько мне не приходилось слышать добротных боевых воплей. Кроме того, мы ведь не хотим, чтобы с него свалились штаны, да еще в такой момент, верно? – Он принюхался и добавил: – Особенно в такой момент.