Собачье дело - Шелонин Олег Александрович (книги серии онлайн txt) 📗
— Чем? — встрепенулся юноша.
— Там за сараем бак с девяносто третьим стоит.
— Откуда?
— Братва вчера подогнала. Будешь заправляться здесь. Так дешевше выйдет.
— О господи…
— И баул не забудь. Он тебе сегодня точно пригодится. Ты Жилу слушай. Жила хозяина плохому не научит. Жила все знает! Ты, главное, то, что в туесочке, думным людям, как положено, с поклоном передай.
— Вообще-то меня отправили в свободный поиск маньяка-гробокопателя искать, а потому в контору сегодня не приглашали.
— Сейчас пригласят, — успокоил юношу домовой.
«Комбат батяня, батяня комбат!» — заорал в кармане Валентина мобильник голосом Расторгуева.
— Ну ты даешь! — Юноша удивленно посмотрел на домового, принял вызов.
— Херувим. Заверни в контору, прежде чем займешься делами, — коротко приказал Стас.
— Зачем?
— За надом, — отрезал Стас. — Ты что, вслепую маньяка искать собрался? Аналитический отдел сначала навести. Пусть они прокачают предварительно всю имеющуюся по делу гробокопателей информацию и соотнесут ее с нашими данными. Может, что стоящее проклюнется.
В трубке послышались короткие гудки отбоя.
— Как узнал, что Стас позвонит? — требовательно спросил Валентин.
— Опыт, внучок, опыт, — выпятил впалую грудь старичок, выставляя напоказ орденские планки. — Говорю ж тебе: не один век землю топчу.
В очередной раз трубка мобильника ожила на полпути к работе.
— Да? — принял вызов юноша.
— Доброго здравия тебе, сын мой, — раздался в трубке раскатистый бас.
— И вам здравия желаю, батюшка, — откликнулся Валентин.
Это был отец Никодим, в миру Николай Алексеевич Осокин. Отец Никодим был настоятелем прихода Николо-Дворянской церкви. Год назад он оказал существенную помощь конторе в деле «Игрушка на удачу», и с тех пор они поддерживали контакт, оказывая друг другу посильное содействие.
— Валентин, не сможешь выделить мне несколько минут для беседы?
— Вы сейчас где, батюшка?
— В церкви.
— Вам дико повезло, отец Никодим. Я как раз на работу качу и нахожусь сейчас в паре минут езды от Горбушки.
Горбушкой рамодановцы называли неказистый горбатый мост над железной дорогой, рядом с которым и располагалась Николо-Дворянская церковь.
— Надеюсь, ваше начальство за опоздание не будет в претензии? — заволновался отец Никодим.
— Скажу, что замаливал свои грехи, они и отвяжутся.
— А если не отвяжутся?
— Тогда скажу, что замаливал их грехи. Должно подействовать.
Отец Никодим неопределенно хмыкнул.
— Ну подъезжай. Вместе грехи начальства замаливать будем. Ох, чую, трудно с тобой Станиславу Николаевичу приходится.
— Ценных сотрудников надо лелеять, холить и терпеть все их выкрутасы…
— Жду, — пресек трепотню лейтенанта батюшка, прерывая вызов.
Валентина отец Никодим встретил у ворот церковного двора и, знаком велев не вылезать из машины, сам подсел к нему на переднее сиденье.
— Так какие проблемы, батюшка? — спросил юноша, как только священник, подобрав полы рясы, захлопнул за собой дверцу машины.
— Тут такое дело, Валентин… — Отец Никодим запнулся, явно не зная, как начать разговор, задумчиво погладил свою начинающую седеть бороду. — …Только не подумай, что я пытаюсь тебя вовлечь в наши церковные… как бы это поделикатнее выразиться…
— Разборки, — подсказал Валентин.
— Да, именно разборки.
— Опять секты на горизонте нарисовались? — участливо спросил парень.
— Не совсем. Тут другое. Ты про Глафиру Рамодановскую слышал?
— Краем уха. Вроде как старица такая объявилась. Чуть ли не за святую почитают.
— Не старица она, а дитя. Совсем еще дитя. Восьми лет от роду. А старец при ней есть. Они вместе по больницам ходят. Самых безнадежных больных навещают со словами утешения. Молитвы читают. А старец еще и исповедует, и отпущение грехов дает, хотя права такого не имеет, так как не рукоположен церковью. Я один раз на такой процедуре присутствовал. Слушал девочку. Вроде и молитвы она читает правильно, и говорит от души, а вот чувствую, что что-то здесь не то! Сомневаюсь я, что ее молитвы во благо страждущим идут.
— Да в чем проблема-то?
— Умирают эти больные. Сразу после исповеди и последних слов утешения умирают. Обычно на последней исповеди люди плачут, просят замолить перед Богом свои грехи, но богу душу отдают после слов утешения не сразу! Вернее, скажу так: не все умирают сразу, а все, кого эта так называемая святая Глафира Рамодановская посещает, прямо после исповеди богу душу отдают. Со счастливой улыбкой на устах в мир иной уходят. Неестественно это.
— Ничего себе утешительница! Да это ангел смерти какой-то. Почему тогда ее святой зовут?
— А она не только последнее утешение умирающим приносит. Некоторых со смертного одра поднимает, и у врачей потом глаза на лоб лезут. Полное излечение. Причем молниеносное излечение. А однажды уже официально признанного умершим человека к жизни вернула.
— Ух ты-ы! Похоже на второе пришествие Христа. Правда, Христос в юбке…
— Сам бы во второе пришествие поверил, — перебил Валентина отец Никодим, — если б она со смертного одра всех подряд поднимала. Эта якобы святая с того света возвращает только очень состоятельных людей. И, как я подозреваю, небезвозмездно.
— А это уже незаконное предпринимательство. Надо на них налоговую натравить. Пусть лицензию проверят.
— Валентин, я же с тобой серьезно говорю, — расстроился отец Никодим.
— И я серьезно. Кстати, что собой представляет этот старец? Наверняка ведь именно он занимается финансовыми операциями. Вряд ли у девочки на это ума хватит.
— Он зовет себя Серафимом Сварожским. К официальной церкви отношения не имеет, я уже проверил. Данных о нем очень мало, но, судя по тому, что крестится двум перстами, из староверов старец. В районе Сварожской гати есть несколько староверческих скитов.
— Вот почему вы о разборках церковных заговорили, — сообразил Валентин.
— Да. Очень не хотелось бы, чтоб это было воспринято как сведение счетов между различными религиозными конфессиями. Я просто чувствую, что здесь что-то не то, и боюсь, что святостью здесь и не пахнет.
— Чутье старого спецназовца заговорило?
— Да. Но это все пока мои предположения. После знакомства с вашей уважаемой организацией у меня возникла мысль: а не является ли эта парочка вашими клиентами? Поэтому, прежде чем звонить во все колокола, я решил обратиться к тебе с неофициальной просьбой: присмотрись к ним повнимательней, если, конечно, найдешь на это время.
— Присмотрюсь. Сегодня не обещаю, не исключено, что в конторе зависнуть придется, но в течение двух-трех дней обязательно эту парочку навещу. Если что учую, наше ведомство подключу и вас в пределах дозволенного проинформирую.
— Спасибо, Валентин. Я в тебе не сомневался. Благословляю тебя на дело сие благое. — Отец Никодим осенил крестным знамением юношу и покинул салон автомобиля.
Лейтенант проводил его взглядом. Как только настоятель скрылся за церковной оградой, Валентин надавил на педаль газа и помчался к родной конторе, стремясь наверстать упущенное время. Через пятнадцать минут он был на месте. Поставив машину на служебную стоянку, Валентин потоптался около нее, а потом, махнув рукой, извлек из багажника собранный Жилой баул. С вызовом хозяина в контору тот не ошибся, так, может, и с аналитиками что-то путное получится?
Вид лейтенанта с огромной сумкой через плечо, пытавшегося протиснуться через вертушку, развеселил охрану.
— Что в сумке? — напустил на себя грозный вид Славик, который дежурил сегодня в стеклянной будке проходной.
— Завтрак, обед и ужин… с собой, — пропыхтел Валентин, пытаясь преодолеть препятствие, но строгий вахтер не спешил нажимать педаль разблокировки вертушки.
— На досмотр! — облизнулся Славик, окидывая баул плотоядным взглядом.
Валентин понял, что его сейчас будут конкретно бомбить, и не ошибся. Подскочившие охранники сдернули с него сумку, расстегнули молнию и начали азартно рыться в «туесочке», собранном заботливым Жилой хозяину в дорогу.
