Жизнь, Вселенная и все остальное - Адамс Дуглас Ноэль (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

Дуглас Адамс

Жизнь, Вселенная и все остальное

1

Каждое утро традиционный душераздирающий вопль оповещал окрестности, что Артур Дент проснулся и заново ужаснулся своему местоположению.

В его пещере царил холод (а также смрад и сырость), но это еще пол-ужаса. Главный же ужас состоял в том, что пещера находилась в лондонском районе Айлингтон, и первый автобус в центр должен был отправиться примерно через два миллиона лет.

Время — это, так сказать, худшее место из всех, где только можно заблудиться. Артур Дент, с его богатым опытом блужданий по закоулкам пространства и времени, может утверждать это со всей ответственностью. Заблудившемуся в пространстве хотя бы не угрожает смерть со скуки.

Артур Дент застрял на доисторической Земле в результате извилистой цепочки происшествий, в процессе каковых он попеременно подвергался оскорблениям и/или расщеплению на атомы в разнообразных экзотических уголках Галактики, бесчисленность и странность которых превзошли все его ожидания. И хотя теперь его жизнь текла чрезвычайно ровно и спокойно, нервы Артура по-прежнему шалили.

Вот уже пять лет, как его не расщепляли на атомы.

Вот уже четыре года (со дня расставания с Фордом Префектом) Артур в общем-то ни одной души не видел, а потому и оскорблениям больше не подвергался.

За исключением одного случая.

Это произошло как-то весенним вечером года два тому назад.

Бредя в сумерках к своей пещере, Артур вдруг заметил за облаками странные вспышки. Он задрал голову к небу, и в его сердце робко закопошилась надежда. Спасение. Свобода. Несбыточная греза Робинзона — корабль.

И вправду — «к его радости и изумлению, с небес, рассекая теплый вечерний воздух, тихо, как-то интеллигентно спустился длинный серебряный звездолет. Выдвинулись длинные опоры, совершая изящные балетные па во славу технического прогресса.

Звездолет легко опустился на землю, и его ненавязчивое гудение разом стихло, точно убаюканное вечерней тишиной.

Сам собой откинулся трап.

Из люка вырвался столб света.

В нем обрисовался силуэт высокой фигуры. Фигура сошла по трапу и остановилась перед Артуром.

— Ты козел, Дент, — промолвила она просто.

То был самый что ни на есть инопланетный инопланетянин. Чисто инопланетная долговязость, чисто инопланетная приплюснутая голова, чисто инопланетные глазки-щелочки, экстравагантно-складчатое золотое одеяние с воротником чисто инопланетного покроя и бледная, серо-зеленая инопланетная кожа, сияющая тем особым блеском, который дается большинству серо-зеленоликих субъектов лишь благодаря постоянному массажу и самому дорогостоящему мылу.

Артур невольно отпрянул.

Существо невозмутимо смотрело на него.

Надежда и ликование в душе Артура вмиг сменились чувством крайней озадаченности. Сотни разных мыслей, расталкивая друг дружку, боролись за контроль над его голосовыми связками.

— А… мт… — выпалил он.

— От… к-к-к… э-э… — добавил он немного погодя.

— А… тв… в… хто… кто? — выдавил он наконец, после чего погрузился в неистовое (сродни неистовым воплям) безмолвие. Нешуточное это дело — обнаружить, что после неопределенно долгого периода молчания ты, оказывается, не отучился разговаривать.

Инопланетное существо, морща лоб, заглянуло в штучку вроде папки, которую сжимало в своих длинных, лианообразных инопланетных пальцах.

— Артур Дент? — переспросило оно.

Артур растерянно кивнул.

— Артур ФИЛИП Дент? — уточнило существо, деловито лязгнув зубами.

— Э-э… да… я… э-э-э… — подтвердил Артур.

— Ты козел, — повторил инопланетянин. — Никчемная дырка от бублика.

— Э-э-э?..

Существо кивнуло само себе, произвело чисто инопланетный щелчок застежкой папки и направилось к своему кораблю.

— Э-э… — в отчаянии выпалил Артур, — э-эй!

— И нечего тут! — рявкнул инопланетянин.

Он взошел по трапу и исчез в недрах корабля. Люк сам собой захлопнулся. Звездолет басовито загудел.

— Э-эй! — вскрикнул Артур и побежал на заплетающихся ногах к кораблю. — Подождите минутку! Что вы хотели? Эй! Да подождите же!

Корабль приподнялся, беспечно скинув свою тяжесть наземь, будто плащ, секунду повисел в воздухе — и унесся в вечернее небо. Он пронзил облака, на миг озарив их своим серебряным свечением, и исчез из вида Артура — одинокой букашки, бестолково скачущей на месте посреди бескрайней шири.

— Что? — вопил он. — Чего? Зачем? Эгей-гей! Ну-ка вернись и повтори!

Он подпрыгивал и выплясывал, пока его ноги не подкосились, взывал, пока не надорвал связки. Ответа не последовало. Некому было его услышать, некому было с ним поговорить.

Инопланетный корабль уже с треском прорывался сквозь верхние слои атмосферы, навстречу той ужасной пустоте с редкими-редкими материальными вкраплениями, из которой и состоит Вселенная.

Хозяин звездолета, инопланетянин с дорогостоящим цветом лица, развалился в единственном кресле рубки. Он звался Охмешконасыпатель Конца-Краю-Не-Знающий, и был он индивидуумом с четкой целью в жизни. Не самой лучшей целью — в чем он сам первый признавался, — но эта какая-никакая цель как-никак давала ему какое-никакое занятие.

Охмешконасыпатель Конца-Краю-Не-Знающий принадлежал — то есть принадлежит — к очень узкому кругу бессмертных обитателей Вселенной.

Те, кто рождается бессмертным, от рождения бессознательно свыкаются с этим своим свойством, но Охмешконасыпатель — не из их числа. Строго говоря, эту шайку бесчувственных выродков он давно уже возненавидел лютой ненавистью. На него самого бессмертие свалилось как снег на голову, в результате неудачного взаимодействия своенравного ускорителя элементарных частиц, банки с рассолом (то был утренний завтрак Охмешконасыпателя) и двух аптечных резинок. Мелкие подробности аварии не имеют значения, поскольку никому так и не удалось воспроизвести обстоятельства произошедшего, причем многие экспериментаторы при этом попали либо в дурацкое положение, либо на тот свет, либо и туда, и туда одновременно.

Охмешконасыпатель скорбно и устало прикрыл глаза, заказал бортовой стереосистеме какой-нибудь легкий джаз и рассудил, что все бы ничего, если бы не воскресные дни, будь они неладны.

Вначале бессмертие пошло ему впрок. Он спорил с судьбой, лез на рожон, срывал цветы удовольствий и сумасшедшие деньги на высокодоходных долгосрочных сберегательных вкладах… в общем, давал всем жизни, как говорится.

Но вскоре в этом светлом существовании появилось нестерпимое темное пятно — воскресенья. Примерно в 14:55 тебя начинает обволакивать ужасная апатия: ты понимаешь, что уже принял все ванны, какие можно было принять с пользой для души и тела, что сколько ни созерцай любой абзац газетного текста, ты не прочтешь ни строчки, не говоря уже о применении на практике новейшего, совершившего революцию в области стрижки кустарников метода, который в этой газете описан. И сколько ни гляди на циферблат, неумолимые стрелки вскоре передвинутся на четыре — час, когда начинается долгое, мутное и, что греха таить, безумное чаепитие души.

Итак, Охмешконасыпатель пресытился жизнью. Довольные улыбки, которыми он обычно озарял чужие похороны, стали какими-то натянутыми. В нем зрела ненависть к Вселенной в целом и каждому из ее обитателей в частности.

Вот тогда-то он и набрел на свою цель жизни, дело, которое не позволит ему впасть в спячку никогда-никогда (так ему, во всяком случае, казалось). А придумал он вот что.

Он решил оскорбить Вселенную.

То есть он решил оскорбить всех ее обитателей. Строго индивидуально, лицом к лицу, одного за другим и (тут он с особым сладострастием скрипнул зубами) в алфавитном порядке.

Когда его знакомые (даже у таких типов бывают знакомые) намекали, что план не только этически неприемлем, но и неосуществим — поскольку все время кто-то умирает, а кто-то рождается, Охмешконасыпатель просто вперял в оппонента свой стальной взгляд и бурчал: „Что, и помечтать нельзя?“