Последний Люцифер: утраченная история Грааля (СИ) - Поли Светлана (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Не думал я, что приверженность так называемому Эхинатону окажется столь сильной у этих кочевников, — удивлялся Михаил.
— И они убили Иоханна, сына Уриила.
— Мы знаем об этой трагедии, — вздохнул Михаил.
— Он учил их, он пытался их спасти, но никто из них не вступился за него во время ареста, никто не попытался его вызволить из темницы царя Антиппы. А если в каком народе убивают бога, этот народ становится проклятым.
— Это так, это так, — согласился Михаил. — Но если другой бог пожертвует собой добровольно ради этого народа, дабы спасти его…
Габриэль продолжал:
— Этот народ не един. Правитель сам по себе, жрецы сами по себе, учёные сами по себе, а народ сам по себе. «Слуги архонта» нарочно разделили их, дабы не было в них силы.
— Ты мог бы спасти этот народ? — вдруг спросил Михаил напрямую.
— Спасти?
— Объединить.
— А надо ли это, Святой отец?
— Если мы утратим и этот народ, мы утратим душу, дитя моё, — ответил Михаил. — Может, стоит за него побороться?
— А как же народ Египта?
— Он пал уже давно. Былая слава отлетела от него, как Ка от тела мертвеца, — тяжело вздохнул Михаил. — Эхинатон, этот смертный сын твоего отца предал нас, украв у жрецов часть Книги и передав её «слугам архонта». Он завершил крах земли Птаха, объявив, что Бог может быть только один. Он избрал своим богом Адоная. И против нашей воли создал свой народ, не имея на это право. Ибо он всего лишь смертный сын. А народы могут создавать лишь бессмертные дети богов. Знаешь почему?
— Почему?
— Потому что у нас есть время, чтобы воспитывать и формировать мировоззрение этого народа, чтобы подправлять их желания, направлять в нужное русло их мысли и дела. А у смертных потомков таких возможностей нет. Когда умирает смертный правитель, вместе с ним умирает и его идея, его законы и порядки. И тогда новый правитель устанавливает свои новые законы. Аменхотеп или Эхинатон нарушил заведённый богами порядок. И теперь созданный им народ гибнет, благодаря его ложному научению. Он ввёл смертных в заблуждение, он приручил их и бросил. Это великий грех. Это смертный грех. Но мы больше не истребляем неугодных смертных, мы их учим правде. После потопа прежний Михаил поклялся на своей крови, что больше никто из неверов не омоет свои руки в крови смертных. И так тому и быть.
— Что ты предлагаешь, Святой отец? — обратился к Михаилу Нафанаил.
— У нас есть последний шанс. Мы на грани вымирания. Мефрес, ты должен вернуться в Палестину, эту землю Эхинатона, взявшего имя Мосеса, и выбрать достойных слушать тебя. Ты должен рассказать им некоторые истины выживания. Ты обязан стать Учителем для немногих, дабы выявить среди них тех, кто достоин стать новым народом святых отцов и учителей. Ты должен взять в жёны несколько чистых дев и душой и сердцем, и телом. Ты обязан дать миру новых богов. Это ты должен был создать этот народ, но твой смертный старший брат опередил тебя. Что ж, видно такова незавидная судьба этого народа. Теперь ты отвечаешь за этих смертных.
— Да, Святой отец, — склонив голову, повиновался Габриэль. — Но если станет угроза от «слуг архонта»?
— Ты знаешь, что плену архонта мы предпочитаем смерть.
Нафанаил испуганно посмотрел на Михаила.
— Святой отец, вы предпочтёте отдать на растерзание архонтам последнего из рода?
— Мы не должны допустить, чтобы Земля стала адом, чтобы навсегда покрылась кровью и слезами невинных смертных, — ответил ему Михаил. — И покинуть планету мы тоже уже не в силах. Надо лишить слуг архонта последней надежды на бессмертие.
— Я согласен, Святой отец, — удивительно быстро отозвался Габриэль.
— Ты так легко соглашаешься на смерть? — удивился Нафанаил.
— Не волнуйся, Нафанаил, он понял, что не умрёт, — вдруг улыбнулся Михаил. — Я знаю, как перехитрить глупцов. И юный Габриэль тоже это знает.
Нафанаил облегчённо выдохнул.
— Воскрешение Осириса? — догадался он.
— Да, мой друг, — хитро проговорил Михаил, блеснув выцветшим от долгих лет глазом.
— Скажи, Святой отец, есть ли в мире ещё неверы Натуру где-нибудь? Мы же не можем так рисковать! — возразил Габриэль. — Может, после последнего потопа спаслись «южане» в другой земле?
— Может быть. Но, думаю, нам стоит рискнуть, — только и ответил Михаил и внимательно посмотрел на Нафанаила.
— Что ж, согласен, стоит рискнуть, — отозвался Нафанаил.
— Мужайся, мой мальчик. И да хранят тебя Господь и матерь Божия! — благословил его Михаил, поцеловав в голову Габриэля, ставшего перед стариком на колени.
19
Нафанаил проводил Габриэля до выхода из подземного храма и перед расставанием положил руку ему на плечо:
— Уверен, ты знаешь, что нужно делать. Я пришлю к тебе некоторых верных людей. Но если что пойдёт не так…
— Да, я знаю.
— Передавай привет отцу Гэбриэлу.
— Да, Нафанас.
— При первой же возможности найди меня. Я буду тебя ждать и молиться за тебя. Если всё пройдёт, как задумано, «слуги архонта» навсегда отстанут от нас. Если нет, то предстоит тогда битва великая, в которую будет много смертных вовлечено и в которой слишком многие погибнут.
— Надеюсь, до этого не дойдёт, — жрецы крепко обнялись, и Габриэль направился в обратный путь.
Нафанаил долго стоял и смотрел вслед удалявшемуся соплеменнику, на долю которого выпало защитить род богов и заодно спасти будущий мир на планете. Давно боги не приносили себя в жертву, очень давно…
Когда Нафанаил вернулся в подземелье, Михаил был ещё там. Он сидел в своём высоком кресле и будто прислушивался к тишине эфира, царящего в подземелье.
— Нафанас, собери всех друзей наших: предстоит большой разговор, — задумчиво проговорил метатрон.
— Да, Святой отец, — чуть склонив голову, отозвался Нафанаил и исчез в сумраке храма.
Старый метатрон долго уже жил на земле, многое он видел, со многим сталкивался. Он ещё помнил Аменхотепа IV, которого иудеи теперь именуют Моисеем, то есть «Сыном воды», взошедшего на вулкан для того, чтобы побороть страх свой, чтобы обрести уверенность, дабы говорить с народом. Удивился ещё тогда, что не испугался смертный человек извержения и тряски под ногами. Помнил он ещё и Александра Македонского, смертного сына одного из жрецов Братства Семи. Кажется, он был сыном Уриила, хотя его мать утверждала, что его отцом был сам Зевс в облике змеи. Но в то время Зевса, то есть царя Ману уже давно не было в живых, и змеёй его отец тоже не мог быть, так как змея — символ Самалиэля, а его пленили потомки Адоная, то есть «слуги архонта» ещё шесть тысяч лет назад. Поэтому если и были потомки у Самалиэля, то они теперь были также потомками архонтовыми. Ибо до Братства Семи доходили слухи, что Сатану держат прикованным к скале глубоко под землёй в тайном убежище, которое хорошо охраняется не одной сотней головорезов архонтовых, имевших драконий облик. Но сам Александр ненавидел змей, почитал орлов и носил шлем в виде бараньей головы. Это значит, что он почитал мудрость Гавриила, но носил символ Уриила своего отца. Но не исключено, что мать Александра была смертной дочерью Самалиэля или его потомка… Тогда выходило, что Александр — потомок адонаевых слуг. И это было больше похоже на правду, судя по тому, что он мечтал завоевать весь мир и насадить в нём свои порядки.
Но вдруг Михаилу вспомнилась другая живая душа. Его лицо посветлело от внутренней радости. Он вспомнил свою дочь, бессмертную богиню, последнюю из бессмертных детей его и последнюю бессмертную женщину, которой предстояло теперь возродить род бессмертных и стать народом наблюдателей за покоем на планете в противовес адонаевым дьяволам.
Послышалось тихое шуршание в темноте храма. Это приближались несколько десятков пар ног из подземных ходов, ведущих к святилищу.
Метатрон поднял выцветшие от столетий глаза и присмотрелся. Его длинные белые волосы и борода свисали по плечам и груди.
Процессию возглавлял Нафанаил.
