Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур (читаем книги .txt) 📗
Тем самым проблема была решена. Младшая дочь мирно устроилась на нужном месте на моей шее, крепко вцепившись в волосы. И мы цепочкой, держась за руки, двинулись дальше, вниз по освещенной лунным свечением лестнице…
Колено
Без каких‑либо происшествий мы преодолели еще два лестничных пролета, держа друг друга за руки и цепляясь за деревянные перила, которыми были обрамлены ограждения лестницы. Чистые выкрашенные в свежую желтую краску стены, почти нетронутая жителями кафельная плитка, которой был выложен пол и ступени, а также гулкая пустота лестничных пролетов создавали впечатление обыденного порядка, будто никакого апокалипсиса и в помине не было, а все нам лишь привиделось.
Как мы ни старались, но тяжелые охотничьи ботинки, обутые на наших с супругой ногах, при каждом сделанном шаге вниз на новую ступень, издавали негромкий стук, который в тишине лестничного пространства отдавался неизбежным эхом, отражающимся от пустых бетонных стен. И я каждую секунду ожидал, что шум, который мы издавали, привлечет внимание орды, затаившейся на верхних этажах, которая немедленно погонится за нами вслед. Но ступенька за ступенькой, метр за метром, расстояние, отделявшее нас от врагов, увеличивалось, а наши шаги становились все уверенней.
Когда мы добрались до площадки восьмого этажа, я подошел к закрытым створкам двери, отделяющей лестничный пролет от межквартирного коридора с лифтами. И несмотря на протесты супруги, которая пыталась оттащить меня от незапланированного отхода от маршрута, из любопытства рискнул взглянуть сквозь стеклянное окошко. И убедился, что площадка восьмого этажа была погружена в почти полный непроглядный мрак.
Никаких желтых глаз…
Никакого щелканья…
Никакой вони…
В темноте были видны только едва заметные отблески металлических ручек входных дверей квартир и слабое отражение лунного свечения на полированных створках лифтов.
– Зачем ты останавливаешься?!! – недовольно прошипела супруга, поймав мою руку и притянув ее к себе.
– Я хотел проверить этаж…, ‑ попытался оправдаться я.
– Зачем? Ты же сам говорил, что нужно спуститься как можно быстрее. А сам…
– Да… Да… Все… Идем…, ‑ согласился я с доводами супруги и направился к очередному лестничному пролету, ведущему вниз.
Спокойная обстановка пройденного отрезка пути заставила оркестр языческих барабанов в моих ушах затихнуть и почти умолкнуть. А скрученная пружина тревоги, будто туго сжатая где‑то в глубине моего впавшего от голода живота, слегка расслабилась, позволив сердцу восстановить нормальный ритм.
И я позволил себе предположить, что самое сложное для нас позади, а оставшийся отрезок запланированного пути будет безопасным.
Это было ошибкой… Расслабляться мне ни в коем случае не стоило…
Проходя второй лестничный пролет, ведущий к площадке седьмого этажа, моя правая рука, цепляющаяся за перила, и тем самым страхующая равновесие тела в потемках подъезда, вдруг потеряла опору. Непрерывная линия перил вдруг внезапно оборвалась. От неожиданности я неловко поставил ногу на самый край ступеньки, обувь поскользнулась, я взмахнул руками вверх, отпустив руку супруги. И полетел вперед! А потом с размаху, всем весом девяносто килограммового тела, смачно приземлился на одну из ступеней внешней стороной левого колена. Покатился кубарем вниз. И под конец проехал пузом по холодному скользкому кафелю.
Каким‑то невероятным чудом, во время моего нелепого падения, я умудрился скинуть ребенка с шеи, вытянуть вперед руки, удерживая в них дочку, и осторожно приземлить ее на поверхность пола таким образом, что только несколько волосков слегка колыхнулись на ее голове во время падения.
В итоге я лежал на животе. В моих глазах сверкал фейерверк звезд. В голове зазвенело, будто в ней вдребезги разбили бутылку. А левое колено словно вспыхнуло ядерным взрывом ослепляющей боли. И ударная волна от этого взрыва неистовыми волнами расходилась по телу, заставляя его содрогаться и корчиться в спазмах.
Лежа лицом вниз, я открыл рот, чувствуя на губах подъездную пыль, и попытался судорожно вдохнуть. Но звенящая боль позволила мне сделать лишь крохотный глоток воздуха, сжав легкие и не отпуская хватку.
Когда боль все же немного унялась, а звон в голове затих, я смог скинуть со спины рюкзак и услышать возле уха взволнованный и озабоченный шепот супруги.
– …как ты… ну что же… ляля… больно… не сломал… нога… аккуратно…, ‑ доносились до меня обрывки ее слов.
А я с содроганием прислушивался к темноте, пытаясь угадать, выдал ли я нас орде своим грандиозным падением. Но к счастью, я не уловил каких‑либо подозрительных шумов, которые бы свидетельствовали, что орда пробудилась. Тишина подъезда оставалась нетронутой…
Следующие минут десять мы потратили, чтобы привести меня в относительный порядок. Мы убедились, что нога не была сломана, судя по тому, что немного передохнув, я смог встать на левую ногу и, чуть хромая, пройтись. Хотя, ощупав колено сквозь ткань штанины, я все же почувствовал, что коленная чашечка заметно распухала. И это меня не на шутку испугало!
– Ничего. Мы дойдем до места и я разберусь с твоим коленом. Не переживай… – успокаивала меня супруга, заметив как сильно я был расстроен, понимая мою озабоченность тем, что в наших экстремальных условиях любые травмы, связанные с потерей мобильности, могут привести к самым плачевным последствиям.
– Прости…, я такой неосторожный…, ‑ я искал глазами глаза супруги, которая продолжала суетиться вокруг моей ноги.
– Ты не виноват. Посмотри…, ‑ ответила мне она и показала рукой на сорванный отрезок лестничных перил, а также на обломки пластика и стекла, лежащие разбросанными в углу, которых я только заметил, – это сломанный телевизор…, ‑ добавила она и повернулась к младшей дочери, поправляя на ней одежду и убирая за уши выбившиеся пряди волос с ее лица.
Посмотрев вверх, в сторону уходящей ввысь спирали лестничных пролетов, посреди которых зияла сплошная пустая дыра, заканчивающаяся где‑то внизу, на первом этаже, потом на обломанный участок поручней, а также на кучу обломков, среди которых виднелись куски микросхем, я понял, что произошло. По неведомой причине кто‑то когда‑то скинул с верхних уровней телевизор, который рухнул на перила и проломил их, образовав брешь, а потом разбился на куски, часть из которых осталась на площадке. И вот много дней, а может недель спустя, следы чьей‑то канувшей в лету драмы, привели к тому, что я почти сломал свою левую ногу…
– Пожалуйста, будь осторожней… – супруга заботливо положила свою руку мне на плечо, подошла вплотную, повернув свое лицо к моему, а потом обняла, шумно и влажно выдохнув мне в шею. А рядом подошла старшая дочь, которая подняла на меня глаза и озадаченно тронула за штанину.
Я пристыженно кивнул супруге в ответ, не найдя слов в оправдание, также обняв ее за худые плечи. И остро ощутил степень нашей уязвимости. То, насколько хрупким был некий мостик, отделявший нас, четверых, живых, чудом оставшихся целыми и невидимыми на фоне разразившегося мирового апокалипсиса, от полного краха и погибели.
– Пойдем…, тут опасно…, ‑ шепнул я супруге, отстранил ее объятия и принялся собираться в дальнейший путь, взвалив младшую девочку на шею и закинув за спину рюкзак.
Как и уровнем выше, я снова подошел, хромая левой ногой, к закрытым створкам двери, за которыми скрывалась межквартирная площадка седьмого этажа, и также не заметил там ничего подозрительного…
Ужин
Когда мы спускались к площадке шестого этажа, то в сухой и прохладной подъездной тиши, я вдруг уловил слабое поскрипывание, доносящееся снизу. И тут же остановился, подняв руку вверх, показав супруге, шедшей за мной знак, что впереди может скрываться угроза.
Всматриваясь в мрак, едва освещенный лунным свечением, я не заметил ничего подозрительного. Перед нами находился очередной выложенный плиткой квадрат с приоткрытыми створками дверцы, ведущей в межквартирный коридор с лифтами.
