Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗

— Я постараюсь не делать больно, — сказала я, но ударила в Грегори всей силой. Она вошла ему в грудь как меч из плоти и меха.

Грегори ахнул, выгнул спину.

Я обнаружила зверя, свернувшегося как спящий кот, одурманенного, и я схватила его лапой, вонзила в него когти и вытащила, вопящего, на воздух. Я вырвала зверя из Грегори, и он перекинулся, как до того Стивен, в выплеске крови, мяса и жидкости. Выброс залил меня с головы до ног, даже глаза пришлось протереть, чтобы видеть. Я увидела черно-желтого человека-леопарда, лежащего на столе, сгорбленного. Стивен подошел обнюхать дрожащее тело брата.

— Грегори! Грегори! Ты меня слышишь? — спросила я тише, чем собиралась.

Он заморгал леопардовыми глазами, из мохнатой глотки донесся рычащий, но человеческий голос:

— Я тебя слышу.

Стивен закинул голову и завыл. Джемиль подхватил вой, и радостные вопли леопардов заполнили ночь.

Глава 36

Потеками белого скользил среди деревьев рассвет, и они казались силуэтами, вырезанными из черной бумаги на фоне неба, когда я задернула шторы, заполняя спальню сумерками. Когда Жан-Клод стал бывать у меня часто, я завела шторы поплотнее. После сияния восхода прикроватная лампа казалась тусклой. Натэниел сидел под лампой на краю кровати. Он был в тех же пижамных шортах, бледно-голубой шелк, идущий к цвету его глаз, — слишком изысканный цвет для мужской спальной одежды. Я всегда подозревала, что они были изначально предназначены для женщины, но, в конце концов, шорты — это шорты.

Свет лампы играл красными бликами в рыжеватых волосах, рассыпавшихся по телу как что-то живое и теплое, почти живущее своей жизнью. Странно: в образе леопарда он был черной пантерой, и эта рыжеватость исчезала, стоило ему выйти из образа человека.

Натэниел, единственный из леопардов, остался в этом образе, так что только ему предстояло сегодня спать в моей кровати. В образе котов они спали в других местах, но когда они сохраняли человеческий облик, мы старались изображать кучу щенков. Почему-то с одним Натэниелом было более неловко, чем если бы их было несколько. Может быть, потому, что на правом его соске еще виднелся круг моих зубов.

— А укусы не должны были бы уже зажить? — спросила я.

— У меня заживает медленнее, чем у некоторых, — ответил он негромко. — А следы укусов оборотней или вампиров вообще заживают медленно.

— А почему?

Он пожал плечами:

— А почему серебро нас убивает, а сталь — нет?

— Поняла намек.

Я провела рукой по все еще влажным волосам. После душа я надела настоящую пижаму, а не просторную футболку, в которой люблю спать. Хотя «пижама» — может быть, слишком громкое слово для изумрудной кофточки-лифчика и очень коротеньких шортов. Еще был такой же изумрудный халат до пола, который покрывал все, но Натэниел знал, что я не вырядилась для него. То есть надеюсь, что знал.

Он внимательно смотрел, как я расхаживаю по комнате. Мы переступили черту, он и я, и след на его груди мне об этом напоминал. Я не думала, что Ричард потерпел бы, чтобы мы с Натэниелом делили постель вдвоем — хотя вряд ли я надеялась, что он придет к нам третьим. Да черт его знает, на что я вообще надеялась. Надеялась, что Ричард придет ко мне после душа. Но он предпочел скрыться, и уже был рассвет, и я устала.

В дверь постучали — твердо.

— Войдите! — сказала я, и сердце у меня забилось чуть быстрее. Дверь открыл Мерль — надеюсь, я смогла скрыть разочарование. На его лице не отразилось ничего, так что не знаю, что он прочел на моем.

— Ульфрик сидит в кухне. — Какой-то у Мерля стал неуверенный вид. — Он плачет.

Я сама почувствовала, как у меня глаза лезут на лоб.

— Он — что?

Мерль опустил глаза, потом поднял их почти с вызывающим видом.

— Он велел своему телохранителю уйти, а сам плачет. Почему — не знаю.

Я вздохнула. Как бы я ни устала, меня волновала мысль, что Ричард в доме, что он может прийти ко мне. Оказывается, вместо секса нам предстоит сеанс держания за ручки и плаканья в жилетку. Черт побери.

У меня опустились плечи, и я заставила себя выпрямиться. Почему Мерль решил сказать мне, я не стала спрашивать. От кого еще Ричард примет утешение? Я не была на сто процентов уверена, что он примет его и от меня.

— Спасибо, что сказал, Мерль.

Я направилась к двери. Мерль придержал ее, и я прошла под его рукой не пригибаясь.

Шанг-Да стоял, прислонившись к стене возле двери, ведущей в кухню. Такого смущенного вида я у него не наблюдала никогда. Он старался не встречаться со мной взглядом. Что там стряслось?

Калеб устроился на кушетке с одеялом и запасной подушкой. Сейчас он сидел, одеяло комом на коленях. Он был гол до пояса, да и ниже, наверное, если никто не заставил его надеть штаны. Хотелось думать, что кто-нибудь догадался покрыть кушетку простыней. Он смотрел, как я иду, и даже в тусклом свете кухни мне не понравилось, как он следил за мной глазами.

— Славный халатик, — заметил он.

Я оставила это без внимания и вошла в дверь. Ричард сидел за кухонным столом. Он открыл все шторы, и свет заливал кухню. Волосы он высушил феном, и они лежали мягкой пушистой волной. Мне никогда не удается высушить волосы феном без того, чтобы они не превратились в подобие густой и жуткой пакли. В утреннем свете волосы Ричарда казались еще более золотыми, чем обычно, менее каштановыми. Он поднял голову, и я поняла, что золотистое сияние — это гало от утреннего солнца. Оно нарисовало вокруг Ричарда сияющий нимб, а кожа посередине лица выглядела темнее, будто была в тени.

Миг у меня был, чтобы заметить блеск слез на этом затененном лице, потом Ричард опустил голову и отвернулся. При этом его тело оказалось на свету, но иллюзия гало и тени пропала.

Я подошла к столу, встала поближе, почти касаясь голого плеча, не зная, надо ли это делать.

— Ричард, что случилось?

Он замотал головой, не поднимая глаз. Я протянула руку и чуть дотронулась до плеча. Он не велел мне убрать руку, не отодвинулся. Уже хорошо. Я тронула слезу на ближайшей ко мне щеке, смахнула ее рукой. Вспомнилось, как приходилось утешать Натэниела.

— Ричард, скажи, что случилось. Пожалуйста.

Он улыбнулся — быть может, в ответ на «пожалуйста». Это слово я использую нечасто.

— Я этого еще не видел. — Он очень бережно потрогал мой рукав.

Я не хотела отвлекаться — даже на то, чтобы он заметил, что я для него надела.

— Ты устал не меньше меня, Ричард. Что же не дает тебе лечь?

Он опустил глаза, потом поднял, и такая была в них скорбь, что я чуть не сказала: «Не говори, не надо», но ему надо было высказаться.

— Луиза в тюрьме, а Гай мертв.

— Я не знаю этих имен, — нахмурилась я.

— Луиза — одна из новеньких у нас. — Он опустил глаза, не глядя на меня. — Гай — ее жених... то есть муж... то есть он был ее мужем.

Ричард закрыл лицо руками, затряс головой и не мог остановиться.

Я взяла его за запястья, отвела руки от лица, чтобы заглянуть в глаза.

— Ричард, рассказывай.

Его руки повернулись у меня в ладонях, схватились за мои. Вот так, держась за руки, он стал говорить, и горе выливалось в словах.

— Луиза убила Гая в медовый месяц, вчера. Мне сказали как раз перед тем, как я сюда приехал.

— Все равно не понимаю. Это ужас, трагедия, но...

— Я был ее спонсором. Я учил ее контролировать своего зверя, и она потеряла этот контроль в свой медовый месяц, в момент... — Он опустил голову и поднял мои руки, прижимая себе ко лбу.

— Она потеряла контроль в момент секса, — закончила я.

Он кивнул, прижимаясь лицом к моим рукам.

— В момент потери девственности, — сказал он придушенным голосом.

— Ты сказал — девственности?

Он отодвинулся от меня, уронил руки на колени, и я впервые обратила внимание; что у него вокруг пояса завязано полотенце.

— Это значит, что она никогда не практиковалась контролировать зверя в процессе сношения?