Вампир Лестат - Райс Энн (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Не было рядом и Габриэль.
Не успело наше путешествие начаться, а предсказания Армана уже частично сбылись.
Глава 2
Еще до того как мы покинули Францию, Габриэль пару раз прерывала наше путешествие и исчезала на несколько ночей. В Вене ее не было дома по две недели, а к тому моменту, как я обосновался в венецианском доме, у нее вошло в привычку пропадать месяцами. Во время моей первой поездки в Рим она пропала на полгода. А после того как она бросила меня в Неаполе, я вернулся в Венецию один, со злости решив предоставить ей возможность самостоятельно добираться домой. Что, впрочем, она и сделала.
Нужно ли говорить, что ее неудержимо влекли густые леса, высочайшие горы и необитаемые острова?
Каждый раз она возвращалась в совершенно растерзанном виде: туфли ее разваливались, одежда была порвана, а волосы свисали безнадежно спутанными локонами. Она выглядела не менее устрашающе, чем члены старинного парижского общества, обитавшего на кладбище Невинных мучеников. Она бесцельно бродила в таком ужасном виде по комнатам дворца, вглядываясь в трещины на штукатурке или в отблески света на изгибах выдуваемого вручную оконного стекла.
– Зачем бессмертным читать газеты и жить во дворцах? – спрашивала она. – Зачем носить в карманах золотые монеты? С какой стати они должны писать письма своей давно покинутой семье?
Быстрым шепотом она восторженно рассказывала о скалах, на которые взбиралась, снежных лавинах, вместе с которыми кубарем скатывалась вниз, об открытых ею пещерах, наполненных таинственными письменами и древними ископаемыми.
Позже она вновь исчезала так же тихо, как и появлялась, а я оставался ждать, горько вздыхая и сердясь, чтобы потом, когда она вновь вернется, осыпать ее упреками и высказать все свои обиды.
Однажды, во время нашего первого визита в Верону, она удивила и испугала меня на одной из темных улиц.
– Твой отец все еще жив? – спросила она.
До этого ее не было около двух месяцев. Я очень страдал в ее отсутствие, и вот теперь она задала мне вопрос, как если бы для нее это действительно имело значение. Однако когда я ответил ей, что он жив, но очень серьезно болен, она меня даже не услышала. Я постарался объяснить ей, что во Франции дела действительно обстоят неважно. Никто уже не сомневается, что вот-вот грянет революция. Но она лишь покачала головой и отмахнулась.
– Не думай о них больше, – сказала она, – забудь.
И снова исчезла.
Но в том-то и дело, что я не хотел о них забывать. Я постоянно требовал, чтобы Роже сообщал мне сведения о моей семье. По этой причине я писал ему гораздо чаще, чем в театр Элени. Я получал портреты своих племянников и племянниц, а в ответ посылал во Францию подарки для них отовсюду, где только бывал. И, как любого смертного француза, меня пугала сама мысль о грозящей революции.
В конце концов, по мере того как отсутствие Габриэль становилось все более и более продолжительным, а напряжение между нами после ее возвращения все возрастало, я стал часто ссориться с ней.
– Время отберет у нас семью, – говорил я. – Время уничтожит ту Францию, которую мы знали. Так почему же я должен отказываться от всего этого, пока оно еще у меня есть? Они нужны мне! Уверяю тебя, они для меня означают жизнь!
Но это была только половина горькой правды. Так же, как остальных, я потерял и Габриэль. Она должна была догадаться, о чем я говорю, должна была услышать в моих словах упрек прежде всего самой себе.
Мои высказывания вызвали в ее душе печаль и нежность по отношению ко мне. Она позволяла мне переодеть ее в чистое платье, причесать ее волосы, а после мы вместе отправлялись на охоту и подолгу беседовали. Иногда она даже соглашалась пойти со мной в казино или в оперу. В общем, на какое-то время она вновь становилась настоящей прекрасной леди.
Такие моменты продолжали связывать нас друг с другом. Они поддерживали нашу веру в то, что мы по-прежнему остаемся маленьким обществом, парой любовников, правящих миром смертных.
Сидя у очага на какой-нибудь загородной вилле или на козлах экипажа, уносящего нас в темноту, в то время как я умело правил лошадьми, или гуляя рядышком по ночному лесу, мы обсуждали интересующие нас проблемы и обменивались впечатлениями.
Мы даже вместе обследовали дома, населенные призраками, – это был новый способ времяпрепровождения, который возбуждающе действовал на нас обоих. Иногда, услышав о появлении где-либо нового призрака, Габриэль специально прерывала свои похождения, чтобы уговорить меня отправиться туда и посмотреть.
Конечно же, в большинстве случаев мы никого не обнаруживали в тех пустых домах, о которых говорили, будто они служат пристанищем привидений. А те несчастные, кого считали одержимыми дьяволом, чаще всего оказывались обыкновенными безумцами.
Но бывали случаи, когда мы видели пролетающее видение или становились свидетелями весьма странных событий и явлений: беспричинно падали или висели в воздухе предметы, ревели и рычали одержимые дьяволом дети, холодные порывы ветра тушили свечи в запертых комнатах.
Но толком что-либо узнать нам не удавалось. Мы видели не больше того, что уже давно было описано сотнями ученых.
В конце концов для нас это стало просто игрой. И сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что мы бродили по этим домам только потому, что это позволяло нам быть вместе, дарило множество радостных минут, которых в противном случае мы были бы лишены.
Однако частые исчезновения Габриэль были не единственной причиной разрушения нашей привязанности друг к другу. Наши отношения портились еще из-за того, как она вела себя в те часы, когда мы были вместе, из-за тех безумных идей, которые она высказывала.
Она сохранила привычку прямо и откровенно высказывать все, что было у нее на уме, и даже немного больше.
Однажды ночью она появилась после месячного отсутствия в нашем доме во Флоренции на виа Гибеллина и заговорила буквально с порога:
– Знаешь, ночным существам пора уже иметь своего вождя. Причем не полного предрассудков блюстителя древних ритуалов, а великого царя Темных Сил, способного объединить нас на новых началах и принципах.
– На каких началах и принципах? – спросил я, но она, словно не слыша моего вопроса, продолжала:
– Понимаешь, речь идет не просто о тайном и отвратительном по своей сути убийстве смертных, но о чем-то грандиозном – вроде, например, Вавилонской башни, которая была поистине величайшим творением до того момента, когда была разрушена гневом Божьим. Я говорю о великом властителе, обитающем в сатанинском дворце и посылающем своих подданных во все концы мира, с тем чтобы они наставляли брата идти против брата, побуждали матерей убивать собственных детей, чтобы предавали огню величайшие и совершенные творения человечества, опустошали землю, обрекая на голодную смерть всех – и злодеев и невинных. Страдания и хаос должны царить повсюду, следует уничтожать силы добра и тем самым повергать в отчаяние смертных. Вот тогда можно действительно гордиться тем, что ты есть зло. Именно в этом и состоит предназначение дьявола и его подданных. Ты же сам говорил мне, что мы с тобой не более чем экзотические персонажи в Саду Зла. А мир людей ничуть не отличается от того, о котором я много лет назад, живя в Оверни, читала в книгах.
Мне очень не нравился этот разговор, и тем не менее я был рад, что она сейчас рядом, что у меня есть возможность поговорить с кем-нибудь, кроме несчастного смертного, что я не остаюсь наедине с письмами из дома.
– А как же тогда быть с твоими эстетическими потребностями? – спросил я. – Ведь ты же сама говорила Арману, что хочешь знать, почему существует красота и почему она до сих пор так сильно на нас воздействует.
Она пожала плечами:
– Когда рухнет человеческий мир, красота станет властвовать над всем. Там, где когда-то были улицы, вновь вырастут деревья, цветы покроют прекрасным ковром луга, которые возникнут на месте теперешних болот и грязных лачуг. В том и будет состоять цель властителя-сатаны: увидеть, как дикие травы и густые леса скроют последние следы больших городов, как во всем мире не останется больше ничего.
