Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник) - Масси Элизабет (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Женщина пела о своем возлюбленном.
Напев утопал в шуме морского прибоя, а слушатели с растрепанными ветром волосами покачивались в такт мелодии. Они не первый раз внимали этой истории, наверное сознавая, какая глубокая скорбь скрыта в ней, но никогда еще песня не звучала так заунывно и проникновенно.
Женщина на миг умолкла, переводя дыхание, и поплотнее завернулась в шаль, спасаясь от привычных соленых брызг, долетавших до берега, и затянула новые — ранее исполнявшиеся разве что для себя поздней ночью на сон грядущий — куплеты.
Слушатели замерли; поднесенные к губам кружки застыли, дожидаясь конца песни и жадных глотков… Но конец сейчас был непредсказуем. Многие задержали дыхание. Впрочем, когда дуют столь свирепые ветры, легкие способны наполняться и без согласия разума или тела.
Песня вторгалась в такие пределы, в которые ничей слух, будь на то его воля, не осмелился бы проникнуть. Люди надеялись, что рокот накатывающихся волн заглушит…
Позднее, лежа в постели, в разгар шторма, она пела колыбельную за колыбельной — не только чтобы призвать к себе дрему из угольно-черного мрака, но и желая убаюкать своего партнера на эту ночь, которому отдых нужен был как воздух. Ему предстояло выдюжить неделю адской работы на баркасе. Впрочем, они любили друг друга долго и неистово, так что сон наверняка не заставит себя ждать.
Он прошептал:
— Твоя сегодняшняя песня… Она была тяжела, Мэдж, почти невыносима.
— Мне и самой иногда невмочь, но я твердо решила испробовать все варианты.
— Люди не знали, куда прятать лица… А я надеялся, что сегодня ты выберешь меня. Наверное, ты прочла это по моим глазам, и вот я здесь.
— Мне нужен был кто-то сильный; сильнее всех, кто приходил сюда прежде. Не только потому, что я не припомню столь свирепого шторма, но и оттого, что мать как-то сказала мне, что, если я пропою песню от начала до конца, не прерываясь, тот, о ком в ней говорится, узнает, что он может наконец отдохнуть. Но ему захочется увидеть меня в последний раз. И если он явится сегодня, я хочу, чтобы он увидел, как я счастлива — ублаженная таким жеребцом, как ты!
— Мэдж, а если ему будет горько увидеть меня в постели с тобой?
— Призракам не бывает горько, глупыш! Они могут лишь надеяться на счастье тех, кого покидают. Здесь сказки и песни ошибаются.
— Ну, раз ты так говоришь…
Шторм взревел еще громче. Должно быть, громче, чем стонет Земля в конце времен.
Женщина прижалась к любовнику крепче и почувствовала, как на миг, на один священный и безгрешный миг, остановилось его — и ее — дыхание.
На рассвете, когда шторм торопливо удалился, пробудившаяся ото сна деревня вновь услышала пение. На этот раз мелодия была утренней и слова — легкими.
Мать Мэдж опять нашла дочь в окаменевших объятиях побелевших рук, воспевающей нового призрака.
Волны отступили, унеся с собой рокот. Но когда песня завершилась, женщина услышала хлюпанье сапог по грязи и сердитое ворчание бородатых рыбаков, которые тянули к далекому морю свои лодки, прокладывая в сыром песке свежие колеи.
ЧЕРРИ УАЙЛДЕР
Дверь за гобеленом
(Пер. О. Ратниковой)
Черри Уайлдер родилась и выросла в Новой Зеландии, сейчас живет в Германии. Ее первый рассказ был опубликован в 1974 году, и, несмотря на то, что она больше известна среди поклонников научной фантастики, к жанру хоррор она тоже приложила руку.
Рассказы Уайлдер появлялись в таких журналах и антологиях, как «New Terrors», «Dark Voices», «Skin of the Soul», «Interzone», «Omni» и «Isaac Asimov's Science Fiction Magazine». Среди ее книг — «Вторая натура» («Second Nature»), трилогии «Торин» («Torin») и «Правители Хилора» («Rulers of Hylor»), а также роман в жанре хоррор «Жестокие замыслы» («Cruel Designs»), действие которого происходит в Германии.
Подобно рассказу Уайлдер «Дом на Кладбищенской улице» («The House on Cemetery Street»), который стал одним из самых популярных произведений и был опубликован в первом томе нашей антологии, «Дверь за гобеленом» на первый взгляд не похожа на «ужастик», но напряжение нарастает постепенно и в конце концов разрешается в неожиданной развязке.
«Пансион Гварди» представлял собой мрачное здание в пятнадцати минутах быстрой ходьбы от Академии. [100]Оно стояло в конце кирпичного туннеля на берегу давным-давно засыпанного канала. Пансион был прижат к наспех построенной задней стене какого-то дворца… Возможно, много десятилетий назад он являлся флигелем более величественного сооружения.
Выглянув из окна своей спальни и повернув голову вправо, Сьюзен Филд могла разглядеть крылья и заднюю часть туловища каменного льва, которые вырисовывались на фоне голубого неба. Спальня была очень маленькой, но, к счастью, располагалась за углом от двери в большую комнату, которую душными летними ночами занимали Джейми и Олив. Сьюзен была осведомлена о некоторых «фактах их жизни» и понимала, что судьба сыграла с ее братом и невесткой злую шутку. Плохо уже то, что из-за семейных неурядиц они венчались в деревенской церкви Оксфордшира. Но еще хуже, что во время свадебного путешествия им пришлось терпеть рядом — о ужас! — четырнадцатилетнюю сестру новобрачного…
Все знают — молодоженам необходимо уединение. Хотя Сьюзен не была уверена, что понимает значение этого слова. Уединение вдвоем в кровати? Вдали от семьи и друзей? Венеция кишела людьми, а молодая пара ни за что бы не отправилась в путь без личной горничной Олив — Кидсон, суровой пятидесятилетней женщины.
Сьюзен решила быть приятной и держаться в тени. Она настолько преуспела, что почти превратилась в призрак: Джейми и Олив подпрыгивали на месте, когда она заговаривала или тянула кого-то из них за рукав. Сьюзен с изумлением смотрела на свое отражение в одном из тысячи зеркал в золотых рамах, отставала от брата и невестки на переполненных улицах, терялась и снова находила дорогу. Она исследовала все комнаты пансиона, подходящие для обособленного времяпровождения. Ее любимой стала комната для написания писем, обставленная мебелью с потускневшей позолотой. Там стоял письменный стол, покрытый сизой кожей, а в окна, выходившие на восток, лился неяркий, какой-то водянистый свет. Никто не писал здесь писем, но чернильницы были полны, имелся сосуд с песком и промокательная бумага. Никто бы не удивился, обнаружив и гусиные перья со свитками пергамента.
Сьюзен покупала открытки, но отправлять их было некому — разве что самой себе. Она отсылала их в лондонский дом, который сейчас был совершенно пуст, и представляла, как письма падают через щель в почтовом ящике на ковер и ее призрак бежит вниз по лестнице, чтобы их поднять.
Одна стена в комнате не имела ни окон, ни обоев; она была сложена из серого камня и закрыта четырьмя большими экранами из ткани. Три экрана были наполнены повторяющимися узорами из арабесок и цветов, а на центральном — самом большом — вытканы две женщины, садящиеся в гондолу. Гуляки в масках праздно наблюдали за ними с моста; поднималась луна; слуги несли следом украшенную лентами мандолину, комнатную собачку и корзину цветов. Картина показалась Сьюзен интересной, и она часами сидела перед ней. Решила, что дамы (одна из них — молодая девушка, другая — постарше) возвращались домой из гостей, возможно — с приема или маскарада. Старшая женщина носила маску, ее волосы были напудрены.
Иногда Сьюзен приходилось просто вытаскивать из комнаты для писем.
— Вот ты где, Пенс! — говорил Джейми, ее старший брат-задира.
— Они ждут, мисс! — строгим, неодобрительным тоном изрекала Кидсон.
— Ах, poverina… [101]— вздыхала Синьора, полная рыжеволосая дама.
Хуже всего была миссис Портер, супруга Кэнона Портера, которая познакомилась со Сьюзен во время завтрака во дворе. У этой доброй женщины возник необычайно сильный интерес к девушке, и она предложила «заботиться» о ней, пока молодожены гуляли вдвоем. Миссис Портер читала лондонские газеты, даже самые желтые, и, когда Сьюзен оказывалась в ее лапах, задавала разные вопросы. Та, краснея, отказывалась отвечать.
