Лондонские оборотни - Стэблфорд Брайан Майкл (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Лидиард даже содрогнулся, рисуя себе, как вся толпа, проходя сквозь его призрачное тело, наполнит его ощущением ледяного холода, замораживающего самую душу. И это случилось как раз в то самое время, когда он вообразил себе такую картину. Спешащий пешеход, толкающий перед собой ручную тележку, резко свернул, чтобы избежать другого встречного, и тележка сильно ударила Лидиарда в бок.

Он ощутил только толчок, сопровождаемый порывом холодного ветра в его душе — ощущение, настолько близкое к боли, что оно заставило Лидиарда поморщиться от полученного шока. Голова закружилась, и Лидиард почувствовал, как поскользнулся и падает, теряя осязаемую связь с городом, куда привел его инстинкт ищущий пристанища.

И тут, на очень короткое мгновение, он увидел лицо Сфинкса, запечатленное в взвихренной темноте. Громадные желтые глаза светились любовью. Но Лидиард видел Сфиркса на очень большом расстоянии и понимал, что хотя воплощенная сущность Сфинкса может быть и находится сейчас в Лондоне, но его горячая огненная душа где-то в совсем ином месте.

Лидиард почувствовал, что продолжает падать, и с опозданием попытался восстановить равновесие. Но когда взмахнул руками, чтобы удержаться на ногах, почувствовал, насколько бесполезно это движение. Когда пошатнувшееся тело Лидиарда ударилось о землю, он не почувствовал толчка от соприкосновения с землей. Похоже, что он упал в яму, наполненную туманом. Он проник внутрь земли, и ему показалось, что падает в жерло самого Ада.

Но я не одинок, закричал он в агонии. Я не одинок!

И, как бы в ответ на свою мольбу, он обнаружил, что это действительно так.

* * *

Сэр Эдвард Таллентайр перевел дыхание в начале Шафтсбери Авеню, оглядываясь через плечо на нескончаемый людской поток, спешащий к Кембриджской площади. Сам воздух казался загрязненным и зловещим, хотя к вечеру в небе появились просветы между облаками, и не осталось ни следа тумана, испортившего несколько предыдущих вечеров и ночей. Сэр Эдвард чувствовал себя очень усталым, и злился на самого себя за то, что так неразумно тратил силы.

Лидиард, в этот момент разделивший мысли своего друга, ясно и отчетливо понял, как тяжело переживал Таллентайр свалившееся на него новое знание.

Целый день баронет находился в движении, пытаясь отыскать кого-то, кто когда-нибудь слышал имя Мандорлы Сулье и знал, где ее можно найти. И не один раз звук этого имени вызывал у собеседника живой отклик, чего и следовало ожидать, если доверять описанию этой женщины, данное Лидиардом. Ничто не могло бы привлечь внимание мужской части лондонского общества более, чем женщина и экзотическая и загадочная, но ни один человек из тех, с кем разговаривал сэр Эдвдард, не знал, где эта женщина живет или где можно найти того, кому это известно.

Вдвое больше он расстроился из-за того, что понимал, ни в коем случае нельзя быть откровенным с собеседниками. Только Гилберт Фрэнклин знал все подробности дела, о котором шла речь, со всеми остальными, как чувствовал Таллентайр, он должен держаться крайне осмотрительно. Он ни в коем случае не должен проговориться и упомянуть лондонских вервольфов, даже в скептическом тоне, и не потому, что подобное заявление может пошатнуть его собственную репутацию здравомыслящего человека, но это может отвлечь окружающих от серьезного отношения к данному вопросу. Таллентайр уведомил полицию о том, что Лидиарда похитили, и дал описание человека, схватившего Дэвида, сделанное Корделией. И, конечно, но он не упоминал о том, что произошло с человеком, которого она подстрелила, и о том, как выглядел этот человек. Сэр Эдвард был уверен, если к этой истории добавить хотя бы одну невероятную подробность, все происшествие станет выглядеть неправдоподобным.

Таллентайр свернул за угол Греческой улицы, шагая намного медленнее, чем он имел обыкновение ходить, и направился к дому, где жила Элинор Фишер. Он ощущал странную изолированность, как будто бы мир, в котором он двигался, каким-то образом отличался от того, где обитали остальные люди. Таллентайр в одинаковой степени проклинал свою удачу и свое безрассудство, не зная, на кого возложить вину за то, что его совратили. Как мог оп поверить в волшебный мир второго зрения и изменяющих внешний вид сфинксов, детей-ангелов и волков-оборотней? Сэр Эдвард остро помнил суть того, что сделал Лидиард. Как человек, крайне осторожный, чтобы требовать точных доказательств, он оказался пойманным в ловушку и не мог припомнить, когда ему приходилось быть в такой щекотливой ситуации. Раз он уже вынужден признать ту роль, какую сверхъестественное сыграло в его исключительно необычном приключении, и теперь весь его мир перевернут вверх ногами, для него нынче все возможно. Он лишь яростно завидует всем тем, кто еще не сталкивался с вынужденным доказательством этого воздействия.

Лидиард ощущал силу эмоций Таллентайра. Баронет, вопреки собственному опыту упрямо продолжал утверждать, что мир существует, и этот мир, вероятно, можно схватить, держать и сохранять в безопасности от тех, кто грозится его разрушить.

Когда Таллентайр подошел к дому Элинор, он машинально оглянулся назад, украдкой пытаясь определить, не идет ли за ним кто-нибудь. Как только он осознал свое бездумное действие, он выругал себя за него, и ругательство прозвучало еще сильнее от того, что взгляд его остановился на человеке, одетом в черное, стоявшем напротив, терпеливо выжидая, когда толпа вокруг схлынет.

В этом нет никакой нужды, услышал Лидиард его слова, произнесенные с упрямством. Если мир не такой, каким я его считал, я все-таки прожил в нем более сорока лет, и не припоминаю, чтобы мне приходилось останавливаться на каждом углу и от страха отскакивать в каждую тень.

Но когда Элинор в ответ на стук отворила дверь, ее первые слова были:

— Что случилось, Эддвард, в чем дело? Я никогда не видела тебя таким растерянным!

Таллентайр позволил себе роскошь снять пальто и шляпу, прежде чем ответить, а затем удовольствовался кратким объяснением:

— Сегодня ночью ко мне в дом ворвались какие-то люди. Они силой увели с собой Дэвида. Целый день я пытался узнать, где он может находиться, но у меня ничего не вышло.

Элинор не удовлетворило такое краткое объяснение, и ему пришлось дать ей подробный отчет, но даже ей баронет не хотел упоминать лондонских о вервольфах, несмотря на то, что накануне обсуждал с ней возможность их существования легкомысленным и недоверчивым тоном. Лидиард удивился, видя, с какой нежной привязанностью относится Таллентайр к своей любовнице, и как эта привязанность напрямую ведет к скрытности и обману.

— Что же ты будешь делать дальше? — спросила Элинор, когда он рассказал ей, что именно сообщил полиции, и как после того, отослал свою дочь в Чарнли ради уверенности, в ее безопасности. После он бродил по клубам и деловым домам города в поисках кого-нибудь, кто мог знать таинственную Мандорлу Сулье.

— Я могу сделать только одно, хотя мне крайне неприятно об этом думать. — ответил сэр Эддвард, — Шарлатан Джейкоб Харкендер или нет, но ему известно об этом деле больше, чем кому бы то ни было другому, и у него имеются собственные причины, вырвать с корнем эту шайку похитителей. Утром я должен отправиться в Уиттентон.

— Нет! — воскликнул Лидиард. Но, в то время, как он мог слышать внутренний монолог Таллентайра, баронет оставался абсолютно глух к его словам. Этот дар одержания не сопровождался умением владеть своими способностями.

Таллентайр уже плюхнулся на диван и теперь снимал сапоги с ноющих ног. Его возлюбленная, выполняя свою обязанность, унесла сапоги и вернулась с бутылкой виски и единственным стаканом.

Баронет принял выпивку и преодолел искушение при первом же глотке отшвырнуть стакан.

— Послать за ужином? — спросила Элинор, догадываясь, как мало шансов на то, чтобы сегодня вечером им вместе пойти куда-нибудь поесть.

— Пока не надо, — распорядился Таллентайр. — Для этого у нас еще много времени. Мне нужно написать Фрэнклину, потому что утром у меня может не оказаться возможности, если я рано выеду в Уиттентон.