Большая книга ужасов 2014 (сборник) - Щеглова Ирина Владимировна (книги онлайн TXT) 📗
Справа было залитое красноватым цветом ровное поле. И там квадратами чернели большие автоматические грузовые корабли.
Транзитный порт. Сюда корабли приходят с Земли, тестируются, перегружаются, затем отправляются на дальние рубежи. И наоборот.
Здесь перевалочный пункт.
По розовой ледяной глади бодро шагала небольшая фигурка. Она одолела уже половину расстояния между шлюзом и первыми кораблями, минут за десять одолеет и вторую. Я задвинулся в тень шлюзового козырька – ни к чему, чтобы Барков меня углядел.
Он управился за восемь. Через восемь минут, когда Барков исчез за крайним грузовым кораблем, я выскочил из-под козырька. Мне тянуть время было незачем, и я побежал. Между шлюзом и грузовиками было около километра, я пробежал это расстояние за четыре минуты. И сразу увидел Баркова. Он бродил мимо гигантских прямоугольников грузовиков, всматривался в бортовые номера. Видимо, искал нужный. Я решил держаться поодаль. Барков, кажется, не подозревал, что за ним идет слежка, бродил открыто.
Транзитный порт работал в автоматическом режиме. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики, летали платформы с разным жизненно важным в дальнем космосе барахлом, мигали какие-то лампы. Вся техника совершенно не обращала внимания на меня и на Баркова.
Барков не торопился и действовал планомерно. Он прошел мимо одного ряда кораблей, затем мимо второго и третьего, но ничего для себя подходящего не обнаружил.
Я оглянулся в сторону базы. Сейчас, конечно, ночь, все приличные люди спят, и никому даже и в голову не взбредет, что кто-то решил заняться прогулками при свете луны. Точнее – при свете Юпитера. Никому не взбредет, кроме Груши. Ей-то может. К тому же она отличается зверской подозрительностью. Возможно, уже сейчас ее больной мозг подает сигналы: «Сбежали, сбежали, сбежали…» А Барков медлил.
Хотя нет, он уже не медлил. Уверенной походкой Барков направлялся сейчас к кораблю, который стоял чуть в стороне от других.
Корабль был совсем обычный с виду, как десятки его приятелей вокруг. Этакий квадратный торт на четырех квадратных ножках. Но Барков двигал именно к нему. Я спрятался за пузатой пластиковой бочкой и стал наблюдать.
Откуда-то, я не заметил откуда, появилась погрузочная платформа с большим черным контейнером. Барков оказался на ее пути, платформа замигала возмущенными огоньками, и Барков уступил ей дорогу. Платформа подъехала под погрузочный терминал корабля, из днища выставилась рамка, платформа задвинула на нее контейнер, и через минуту он с обязательным миганием исчез в брюхе корабля. Барков продолжал стоять чуть в сторонке.
Я знал, что обычный, негрузовой шлюз находится на корабле рядом с грузовым. Но Барков к нему не спешил. Он стоял. Наклонил голову к земле. Ко льду то есть. Ритмично притоптывал ногой. Притоптывал-притоптывал – и исчез. Я уже не удивился. Понятно. Ни один грузовой корабль не пропустит на борт человека. А вот если с пилюлькой…
Погрузочная рамка появилась снова.
Барков легко запрыгнул на нее, выдернул из боковой фермы маленькую техническую лесенку и вскарабкался по ней в грузовой люк. То есть я представил, как он все это сделал – Баркова видно не было, лесенка выдвинулась сама, и следы на инее образовались тоже самостоятельно.
А Барков исчез.
Я выставился из-за бочки, огляделся. Рамка была еще открыта. Вполне может быть, что рамка пропустит и меня. Вчера ведь двери в Центр управления почему-то передо мной открылись, значит, барковские пилюли как-то взламывали автоматику…
Расстояние в двести метров я преодолел со скоростью Бориса Чже, лучшего спринтера всех времен и народов. Терминал еще не успел закрыться, я подпрыгнул и заскочил на рамку. Лесенка была откинута, я ступил на нее, намереваясь уже вознестись в корабельные внутренности, но тут кто-то схватил меня за ногу.
Наверное, назойливый робот, подумал я. Ну сейчас я этому назойливому роботу сапогом засвечу в его железную физиономию…
– Ты куда собрался, Тимоня? – проворковал в моем шлеме сладенький голосок.
На три секунды я утратил сознание. А когда я вновь его обрел, то обнаружил себя сидящим на льду. Надо мной возвышалась она.
Груша!
Груша!!
Груша!!!
В комбинезоне с прищепками.
– Что ты тут делаешь? – спросила она с пристрастием.
Я промолчал.
Груша схватила меня за шиворот и рывком подняла на ноги.
– Я подозревала, что ты удрать собираешься! – Груша пролаяла так громко, что мне показалось, будто я услышал ее не только по интеркому шлема, но и через разделяющий нас вакуум. – Тимоня, что ты здесь делаешь?
– Я тут только посмотреть хотел… – попытался оправдаться я.
– А чего посмотреть? На железо тут смотреть? Или ты что-то замышлял? А ну-ка, признавайся…
Груша замолчала, а потом расхохоталась совершенно бесшабашным образом.
– Я поняла! – выкрикнула она сквозь смех. – Ты решил удрать, Тимоня. Но только такой идиот, как ты, мог решить, что можно удрать на грузовом корабле. Ты разве не знаешь – на грузовиках ведь действует протокол безопасности, ни один человек не может без специального разрешения пройти на грузовик. Ну ты и дурак, Тимоня!
– Сама ты дура! А еще инженер… Мы сидим под погрузочной рамкой, тебе это ничего не говорит? Да ты бы и на пять метров к кораблю не подошла, не то что к погрузочной рамке! Автоматика не работает!
– Как такое может быть? – растерялась Груша. – Я что-то не понимаю…
И тут же по периметру терминала побежали зеленые огоньки, что означало одно – старт.
– Что это? – Груша огляделась.
На самой рамке тоже замигали огни, в шлеме прозвучал приятный равнодушный женский голос:
– Внимание! Автоматический лихтер LC 274 начинает процедуру старта. Соблюдается протокол «Омега». Во избежание инцидентов предлагается всем отойти минимум на пять метров от лихтера. Внимание! Автоматический лихтер LC 274 начинает процедуру старта. Соблюдается протокол «Омега»…
– Что это? – повторила Груша.
– Что, что… Старт, дура! – сказал я.
Я резко распрямился и боднул Грушу в подбородок. Моя мучительница упала.
Грузовая рамка начала втягиваться.
– Сама целуйся со своей кувалдой! – крикнул я на прощание и запрыгнул на рамку.
Груша зашевелилась. Удивительно крепкая она, Груша. Другой бы еще валялся после такого удара, а она уже поднимается.
– Привет гляциологам! – добавил я.
Груша встала, помотала головой, как боксер после нокаута. Я на всякий случай отодвинулся вглубь. А то ведь у нее хватит ума меня за ногу цапнуть. Зубами.
И вдруг Аполлинария Грушневицкая подпрыгнула, уцепилась за рамку. Я попытался ее столкнуть – не получилось.
Корабль плавно пошел вверх.
– Спрыгивай, дура! – крикнул я. Но Груша была упорна. Она подтянулась и влезла уже наполовину.
– Прыгай же!
Груша выбросила вперед левую руку, ухватилась за техническую лесенку.
Рамка втягивалась. Еще минута, максимум полторы. И все.
Груша это поняла и все-таки попыталась спрыгнуть. Но тут прищепка с правого рукава застряла между ступеньками лесенки, комбинезон распустился, и Груша повисла на рукаве. Я попытался сдернуть рукав, но комбинезон зацепился крепко.
Рамка продолжала закрываться, автоматика грузового люка не работала. Сейчас терминал закроется окончательно, и Груше отрежет руки. Груша полетит вниз. Мы поднялись уже почти на триста метров, а Груша полетит вниз. Но не расшибется. Потому что она замерзнет по пути – комбинезон разгерметизируется. Вокруг ведь вакуум, и прежде чем долететь до поверхности Европы, Груша превратится в лед. Но еще раньше ее легкие взорвутся от вакуума. На лед Европы упадет другой лед, лед из Груши. Упадет и разлетится маленькими красными кусочками…
Это все я очень быстро подумал, представил.
Груша уставилась на меня выразительным взглядом. Попросить о помощи ей не позволяла ее гипертрофированная гордость, но зыркнула она пронзительно.
Я дернул Грушу вверх. Нет, комбинезон зацепился крепко.
