Тьма - Герберт Джеймс (книга жизни TXT) 📗
Глава 5
Он погружался в океан, все глубже уходя в пучину, отдаляясь от ярко освещенной серебристой океанской глади вглубь, туда, где притаилась тьма, нетерпеливо поджидающая его чернота. Его легкие, казалось, вот-вот разорвутся, последний пузырек воздуха был выпущен целую вечность назад, однако тело пылало в каком-то странном экстазе, и когда он достиг средоточия влекущего пещероподобного чрева, боль перестала для него что-либо значить. Он вошел, и тьма мгновенно сомкнулась над ним, набрасываясь на его члены, набиваясь во все отверстия, стараясь задушить его за то, что он разгадал ее обман. Он попытался сделать вдох, и тьма заполнила его. Он шел, булькая, ко дну, уже не в силах шевельнуть руками или ногами, и его тело закружилось, как веретено, все быстрее и быстрее, опускаясь все глубже. Но вот показался слабый просвет, и он увидел, как навстречу ему плывет чья-то маленькая фигурка, перед которой расступались черные воды. Он узнал ее и хотел произнести ее имя, но океан заглушил его крик. Она улыбнулась, глаза сияли на маленьком детском личике. К нему потянулась пухлая ручонка. Она продолжала улыбаться, когда рядом возникло другое лицо — лицо ее матери, с безумными злобными глазами, весь яд которых предназначался ему. Потом они обе стали отдаляться, их очертания помутнели, и он крикнул, чтобы они не покидали его и помогли вырваться из страшной давящей тьмы. Но нет... зов не был услышан. Девочка все так же улыбалась, а взгляд женщины стал безжизненным и пустым. И вдруг они обе исчезли. Крошечные колеблющиеся вспышки погасли, погрузив его в абсолютную тьму. Он закричал, и бульканье превратилось в телефонный звонок, прорвавшийся в кошмар, освободивший его и вернувший его измученные чувства к реальности.
Бишоп лежал в холодном поту, уставившись в потолок. Настойчивый звонок, доносившийся из прихожей, не давал времени на обдумывание сна, срочно требуя ответных действий. Он сбросил одеяло и подобрал валявшийся на полу халат. Набросив его на плечи, спустился в прихожую, все еще испытывая от кошмара легкое головокружение. Ему надо научиться управлять воспоминаниями, которые, даже утратив былую остроту, временами безжалостно обрушивались на него, вдребезги разбивая защитную стену, возведенную им вокруг себя.
— Бишоп, — произнес он в трубку бесцветным от усталости голосом.
— Это Джессика Кьюлек.
— Здравствуйте, Джессика. Простите, что я так долго...
— Этой ночью произошла очередная трагедия, — прервала она его объяснения.
Он стиснул в руке трубку.
— Уиллоу-роуд?
— Да. В утренних газетах. Разве вы еще не видели?
— Что? Нет, не видел. Я только что проснулся. Мне вчера пришлось поздно возвращаться на машине из Ноттингема.
— Могу я к вам заехать?
— Послушайте, я же сказал на прошлой неделе...
— Но, мистер Бишоп, мы обязаны положить этому конец.
— Не понимаю, что мы можем сделать.
— Разрешите мне хотя бы поговорить с вами. Это займет не более десяти минут.
— Вы приедете с отцом?
— Он на конференции. Я заеду прямо сейчас.
Бишоп прислонился к стене и вздохнул:
— Хорошо. Но вряд ли это что-то изменит. У вас есть мой адрес?
— Да. Буду у вас через десять минут.
Он положил трубку и задумчиво посмотрел на нее, не отнимая руки от ее черной поверхности. С усилием оторвавшись от своих мрачных мыслей, он прошел к двери и достал из почтового ящика газету. При виде заголовка остатки его ночного кошмара окончательно улетучились.
Когда под окнами остановилась машина Джессики, Бишоп уже успел принять душ, побриться, одеться и сварить кофе.
— Простите, это заняло немного больше времени, чем я предполагала, — извинилась Джессика, входя. — Через мост просто невозможно проехать.
— Это главный недостаток существования на южном берегу реки. Иногда ждать приходится так долго, что нередко делаешь попытку вернуться назад.
Бишоп провел ее в маленькую гостиную.
— Не хотите составить мне компанию? Кофе? — спросил он.
— Черный, с одним кусочком сахара. — Она сняла верблюжье пальто и повесила его на спинку кресла. Джинсы в обтяжку и свободный свитер в сочетании с короткой стрижкой придавали ей сходство с мальчиком.
— Располагайтесь. Я вернусь через минуту, — сказал Бишоп. Он прошел в кухню, налил ей кофе и добавил немного себе.
Услышав ее голос, он вздрогнул от неожиданности — оказывается, она шла следом.
— Вы живете здесь один?
Бишоп обернулся и увидел ее в дверях.
— Да, — ответил он.
— И не женаты? — Она, казалось, была удивлена.
— Нет, я женат.
— Простите. Я не собиралась выведывать...
— Линн временно... отсутствует. Она в больнице.
Было видно, что девушка восприняла его слова с искренним огорчением.
— Надеюсь, она не...
— Она в психиатрической клинике. Уже три года. Не пройти ли нам в гостиную? — Он взял обе чашки и подождал, пока Джессика отойдет. Девушка посторонилась.
— Я этого не знала, мистер Бишоп, — сказала она, усаживаясь и принимая от него чашку.
— Разумеется. Нет ничего странного в том, что вы не знали. Меня зовут Крис, между прочим.
Она попробовала свой кофе, и Бишоп который раз удивился двойственному впечатлению, производимому девушкой. Иногда она казалась суровой, почти колючей, а в следующее мгновение — застенчивой и юной. Довольно тревожная смесь.
— Вы уже просмотрели утреннюю газету? — спросила она.
— Я прочитал заголовок и мельком взглянул на репортаж. «Очередное безумие на Улице Ужасов». И куда только смотрит общество местных жителей?
— Прошу вас, мистер Бишоп...
— Крис.
— Поймите, ситуация гораздо более серьезна, чем вы думаете.
— Ладно, не буду столь легкомыслен. Признаю, что человек, перерезавший сначала своей спящей жене горло машинкой для подравнивания зеленой изгороди, а затем ею же ампутировавший лапы у своего пса, отнюдь не забавен. И то, что напасть на полицейских ему помешала только длина провода его адской машинки, мягко говоря, не смешно.
— Рада, что вы так думаете. А вы прочли, что он закончил испытание этой машинки на себе? Перерезал главную артерию на бедре и скончался от потери крови прежде, чем его доставили в больницу.
Бишоп кивнул:
— Вероятно, таким был его первоначальный план — убить жену, пса, а затем и себя. Он хотел, чтобы они разделили с ним эту чашу до конца. — Бишоп поднял руку, предупреждая ее возражения. — Я не шучу. Многим самоубийцам присуще стремление прихватить с собой и своих близких.
— Даже если это самоубийство, то это явное проявление безумия. А почему покончили с собой те двое?
— Кто именно?
— Женщина, убившая своего любовника, и мужчина, стрелявший в мальчиков и их отца.
— Но он не умер.
— Умер прошлой ночью. Мы с отцом ходили в полицейский участок, где он содержался под стражей, — надеялись получить разрешение задать ему несколько вопросов. Когда мы прибыли, он был уже мертв. Его оставили в камере одного, и он раскроил себе голову об стену. С разбега, мистер Бишоп! Там всего восемь футов от стены до стены, но чтобы разбить голову, ему этого хватило. Они считают, что ему пришлось сделать две попытки, чтобы добиться своего.
Бишоп содрогнулся.
— А девочка? Та, которая...
— С нее не спускают глаз. Сейчас полиция выясняет причину пожара; похоже, это был умышленный поджог.
— Но не думают же они, что ребенок мог поджечь свой собственный дом?
— Она некоторое время находилась под наблюдением психиатров.
— Вы полагаете, что это и есть связующее звено? На Уиллоу-роуд все постепенно сходят с ума?
— Вовсе нет. После встречи с вами мы навели некоторые справки и выяснили, что три человека, замешанные в убийствах на прошлой неделе...
— Но вина девочки не доказана, — решительно возразил Бишоп.
— Я уже сказала, что полицейские считают, что поджог был умышленным. Все электрические приборы были выключены, утечка газа не обнаружена, камин в кухне отсутствовал, и проводка, как выяснилось, тоже была исправна. В чем они совершенно уверены, так это в том, что первыми загорелись занавески на окнах. Обуглившийся коробок спичек был найден на подоконнике. Их интересует, каким образом девочке удалось выбраться из дому, в то время как находившиеся в соседней комнате мужчина и женщина не смогли спастись. Возможно, они ошибаются в своих подозрениях, мистер Бишоп... Крис, но тот факт, что пожар возник не случайно, а она выбралась наружу совершенно невредимой, даже не испачкавшись, похоже, свидетельствует против нее.
