Обсидиановая бабочка - Гамильтон Лорел Кей (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗

Серые пятна перед глазами, как на экране, когда пленка кончается. Я снова стала проваливаться вниз, назад.

Мужской голос:

– Мы ее теряем!

Темнота поглощает боль и свет. В темноту вплывает женский голос: «Дайте я попробую». Тишина во тьме. Чужих голосов на этот раз нет. Ничего, только плывущая темнота и я. А потом – только темнота.

42

Я проснулась от запаха шалфейных курений. Шалфей очищает и избавляет от отрицательных воздействий, любила говорить моя учительница Марианна, когда я жаловалась на запах. У меня от этих курений всегда голова болела. Я снова в Теннесси, с Марианной? Не помню, как туда попала. Открыла глаза, чтобы посмотреть, где я. Ага, в больничной палате. Если тебе часто приходится оклемываться в больничной палате, то узнаешь знакомые приметы.

Я лежала, моргая от света, счастливая, что очнулась. Что жива.

К моей кровати подошла женщина, она улыбалась. Черные волосы доходили до плеч, обрамляя волевое лицо. Глаза для такого лица маловаты, но смотрели они на меня так, будто знали что-то мне неизвестное, и это было хорошее «что-то» или хотя бы важное. Одета она была во что-то длинное и просторное с фиолетовым узором в красную крапинку.

Я попыталась заговорить, прочистила горло. Женщина взяла с прикроватной тумбочки стакан, и многочисленные ожерелья на ней зазвенели. Она наклонила соломинку, чтобы я могла попить. На одном из ожерелий висела пентаграмма.

– Не сестра, – сказала я, и голос у меня был хриплый. Она снова подала мне воду, и я приняла. Попыталась заговорить еще раз, и на этот раз голос уже был больше похож на мой. – Вы не сестра.

Она улыбнулась, и это обыкновенное лицо стало прекрасным, а светящийся в глазах интеллект вообще сделал ее неотразимой.

– Как вам удалось сразу об этом догадаться?

У нее был мягкий рокочущий акцент, который я не могла определить. Мексиканский, испанский, но не совсем.

– Во-первых, вы слишком хорошо одеты для сестры. Во-вторых, пентаграмма.

Я попыталась показать рукой, но она была привязана к доске, и в вену вставлена капельница. На кисти белела повязка, и я вспомнила, как меня укусил труп. Поэтому я выполнила этот жест правой рукой, которая вроде бы не пострадала. Вообще на левой у меня вроде как надпись «резать здесь». Или «кусать здесь», или что еще делать здесь. Я пошевелила пальцами левой руки, чтобы проверить, слушаются ли они. Слушались. Даже не очень болело, только стягивало кожу.

Женщина смотрела на меня своими необычными глазами.

– Я Леонора Эванс. Кажется, вы знакомы с моим мужем.

– Вы жена доктора Эванса?

Она кивнула.

– Он говорил, что вы ведь… колдунья.

Она снова кивнула:

– Я приехала в больницу ради вас, как вы это говорите? В ту же секунду.

На словах «как вы это говорите» акцент ее стал заметнее.

– В каком смысле – ради меня? – спросила я.

Она села на стул возле кровати, и я подумала, давно ли она здесь присматривает за мной.

– Врачи смогли запустить ваше сердце, но не могли удержать в теле жизнь.

Я покачала головой, и у меня где-то за глазами стала рождаться головная боль.

– Вы не могли бы погасить благовония? У меня от шалфея всегда болит голова.

Она не стала задавать вопросы, просто встала и подошла к столику на колесах, которые используют во всех больницах. Там стояла палочка благовоний в курильнице, длинный деревянный жезл, маленький нож и две горящие свечи. Это был алтарь. Ее алтарь или его портативный вариант.

– Поймите меня правильно, но почему здесь вы, а не сестра?

Она ответила, не оборачиваясь, гася палочку в курильнице:

– Потому что, если бы напавшее на вас создание попыталось убить вас еще раз, сестра бы вряд ли даже заметила, а потом уже стало бы поздно.

Она вернулась и села у моей кровати.

Я уставилась на нее:

– Вряд ли сестра бы не заметила мертвеца-людоеда.

Она улыбнулась, терпеливо, почти снисходительно.

– Мы с вами обе знаем, что, как бы ни были ужасны слуги, истинную опасность представляет хозяин.

Я вытаращила глаза – ничего не могла с собой сделать.

– Откуда… откуда вы знаете?

– Я коснулась его силы, когда помогала изгнать его из вас. Слышала его голос, ощущала его самого. Он хочет твоей смерти, Анита. Хочет выпустить из тебя жизнь.

Я проглотила слюну, пульс забился чаще.

– Я бы хотела, чтобы пришла сестра, если можно.

– Ты меня боишься? – спросила она, улыбаясь.

Я хотела сказать «нет», но…

– Да, но в этом нет ничего личного. Скажем так: после прикосновения смерти я не знаю, кому верить, в магическом, так сказать, смысле.

– Ты хочешь сказать, что я тебя спасла, потому что этот хозяин мне разрешил?

– Я не знаю.

Она впервые помрачнела.

– В этом можешь мне верить, Анита. Нелегко было тебя спасти. Мне пришлось окружить тебя защитой, и частью этой защиты была моя собственная сила, моя сущность. Если бы я оказалась недостаточно сильна или имена, которые я призвала на помощь, были бы недостаточно сильны, мне пришлось бы умереть вместе с тобой.

Я глядела на нее и хотела верить, но…

– Спасибо.

Она вздохнула, оправила подол платья пальцами в кольцах.

– Хорошо, я пришлю к тебе знакомого человека, но потом мы должны поговорить. Твой друг Тед рассказал мне о метках, которые связывают тебя с вервольфом и вампиром.

Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что она добавила:

– Мне надо было об этом знать, чтобы тебе помочь. Я уже спасла тебе жизнь, когда он приехал, но я пыталась восстановить твою ауру, и не получалось. – Она провела надо мной рукой, очень близко, и я ощутила, как теплый след ее силы коснулся моей. Над грудью, над сердцем она остановила руку. – Вот здесь дыра, будто не хватает какого-то куска. – Рука пошла ниже, остановилась над бедрами или в нижней части живота – зависит от точки зрения. – Здесь еще одна. И там, и там – чакры, важные энергетические точки тела. Опасно, если не можешь закрыть их от магического нападения.

И снова у меня сердце забилось сильнее, чем надо было.

– Они закрыты. Я последние полгода над этим работала.

Леонора покачала головой, осторожно убирая руки.

– Если я правильно поняла слова твоего друга насчет триумвирата силы, в который ты входишь, то эти места – как электрические розетки в стене твоей ауры, а у тех двух тварей – вилки от них.

– Они не твари.

– Тед их описал в очень нелестных красках.

Я нахмурилась. Действительно, похоже было на Эдуарда.

– Теду не нравится, что у меня такие… близкие отношения с монстрами.

– У тебя любовные отношения с обоими?

– Нет… то есть… – Я попыталась найти короткую версию. – Я спала с ними обоими в разное время. То есть какое-то время я… встречалась с ними обоими, но ничего хорошего не вышло.

– Почему?

– Мы стали вторгаться в сны друг друга. Думать мыслями друг друга. Каждый раз после секса это становилось сильнее, будто узлы затягивались еще туже.

Я замолчала – не потому, что все сказала, а потому, что словами этого было не передать. И начала снова.

– Однажды, когда мы были втроем и просто разговаривали, пытаясь разобраться, у меня в голове возникла мысль, которая не была моей. Или я решила, что она не моя, но я не знала чья. – Я подняла глаза на Леонору, пытаясь заставить ее понять, какой это был ужас.

Она кивнула, будто поняла, но следующие ее слова показали, что главное она упустила.

– Ты испугалась.

– Ага, – произнесла я, подчеркивая каждый слог, чтобы сарказм до нее дошел.

– Неподконтрольность, – сказала она.

– Да.

– Невозможность уединения.

– Да.

– Зачем ты приняла эти метки?

– Они бы погибли оба, если бы я этого не сделала. Мы все могли погибнуть.

– Значит, ты это сделала для спасения жизни.

Она сидела, скрестив руки на коленях, непринужденно зондируя мои парапсихические раны. Терпеть не могу людей, которые всегда собой довольны.