Империя страха [Империя вампиров] - Стэблфорд Брайан Майкл (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
– Обычный человек на колу не должен быстро умереть, – по-прежнему мягко продолжал воевода. – Кол загоняют в зад так, что острие входит в кишки. Если его ставят вертикально, тяжесть человека насаживает его очень медленно на кол, острие проходит внутри, разрывая печень и желудок, пока не войдет в грудную полость. Я знал людей, живших до вхождения кола в легкие, но обычно умирают раньше, от потери крови и боли. Если они корчатся от боли, агония хуже, но смерть приходит быстрее. Я видел людей, знавших и понимавших это, но дергавшихся с силой, хотя боль разрывала их души в клочья. Они прокусывали себе язык, но, по-своему, это были храбрые люди.
С вампирами другое дело. Как ты говоришь, вампир может контролировать боль. Это требует усилия, но оно возможно, и вампир на колу не корчится в муках. Он может быть спокойным. У него нет внутреннего кровотечения, как у обычного человека, поэтому он не может умереть от потери крови. Если ему повезет, он может впасть в глубокий сон, но это происходит редко. Плоть восстанавливает проткнутые колом органы, поэтому вампир может жить недели, а не часы, сознавая происходящее, пока острие не пронзает грудь и затылок. Его можно оградить от последнего сна, если дать ему воду и кровь на губке.
Я видел посаженных на кол вампиров с головой, отброшенной на спину так, что кол может выйти через рот, а внутренние органы приспосабливаются к протыкающему их колу. Но, контролируя боль, ВАМПИРЫ НЕ МОГУТ ЗАБЫТЬ О ТОМ, ЧТО С НИМИ ДЕЛАЮТ. Это более изощренная пытка, чем тебе дано понять, но мы сделаны из более тонкой плоти, и стремящимся мучить вампиров это следует помнить.
Я часто думал, наблюдая за приспосабливающейся плотью вампиров, какие хитроумные формы может принимать человеческая ткань, если бы у нас было умение и искусство изменять ее. К каким изменениям можно принудить человека! У меня есть мастера сажать на кол, пришедшие к этому практикой и любопытством, но я всегда хотел попробовать более тонкие опыты. В прошлом мне недоставало вампиров, чтобы оттачивать на них свое искусство, к своим мы всегда относились осторожно. Но ты изменил мир и помог в моей работе, пользователи твоего эликсира снабдят меня материалом.
Говоря это, Дракула пристально смотрел в глаза Ноэла, ожидая, что он отведет свой взгляд, но этого не произошло. Ноэл продолжал молча смотреть на него.
– Видишь, – спокойно сказал воевода, – что ты натворил. Ты натравил вампира на вампира и вынудил нас узнать, как сурово мы можем обходиться один с другим, чтобы спасти нашу империю. Ты увеличил человеческие страдания, не так ли?
– Беды на вашей совести, не на моей, – возразил ему Ноэл.
– Разве это так, Кордери?
Ноэл понял, что Дракула спорит серьезно, не пытаясь просто запугать. Он злился, хотел доказать свою правоту.
Воевода продолжал:
– А твоя совесть, Кордери, спокойна, несмотря на то, что ты сделал, или на последствия задуманного тобой мятежа? Ты считаешь себя святым, Кордери, обреченным хрупкой плотью на смерть древних мучеников на крестах и кострах ради любви к Богу? Но мир продолжается, господин алхимик, то, что ты начал, распространится на века и затронет поколения людей. Ты смутил мир, и он не будет прежним. Если бы ты не пришел на Мальту, многие люди, валяющиеся сейчас на улицах, еще бы жили. Если бы ты не сделал свое дело, многие, кого сегодня ночью наколют на деревянные иглы, заливали бы свои мелкие заботы вином. Ты не думаешь, господин алхимик, что они умрут, проклиная тебя каждым тяжким вздохом? Верь этому! Истину тебе говорю, ибо я знаю, что будет так.
Ноэл молча смотрел на него, ожидая.
– Ты не можешь сказать ничего в свою защиту? – спросил Воевода.
– Это не мне нужна защита. Ты – тиран, угнетатель, мучитель. Мальта не сделала тебе ничего плохого; ее граждане стремились только освободиться от Галльской империи. Не мы убийцы тех, кого распинают. Ты глуп, если хочешь обвинить меня в грехах, которые сам совершишь с радостью. Думаешь, твой лес смерти покажет миру глупость стремящихся к свободе и долгожительству, в чем ты им отказываешь, – нет, он покажет твою порочность и безбожие. Покажет, как отчаянно хочет мир сокрушить вашу империю. Я сделал все для этого и сделал бы еще больше. Я оплакиваю каждую пролитую каплю крови, но поступить иначе – значит предать еще нерожденных, изменить человечеству, как это сделал Аттила и что вы жестоко продолжали многие годы. Такой, как ты, Влад Цепеш, не устыдит меня. Я сделал все для твоего уничтожения и надеюсь, что сделал весомее, чем ты думаешь.
Произнося последние слова. Ноэл наконец посмотрел на раненую руку воеводы. Дракула тоже взглянул вниз и ощупал левой рукой правое предплечье, будто разыскивая таинственный знак.
– Я раздумывал над тем, что ты мне можешь сказать, – холодно произнес Дракула. – Но не думай, что я лишен воображения. Меня ранили, как ты заметил, арбалетной стрелой – уже окровавленной. Я не совсем понимал расположение защитников в сражении, казалось, твои пушки целили по обычным людям и в вампиров, вопреки логике. Сначала подумал, что Дюран допустил необъяснимую ошибку. Затем, увидев ваши стрелы в крови, разбросанные по земле горшки, в которые ваши лучники окунали их, я стал подозревать, что во всем этом есть какой-то смысл. Я вспомнил, что Ричард, рассказывал мне о смерти твоего отца, и спросил себя, не может ли сделавший эликсир жизнк сделать и эликсир смерти. Теперь понимаю: мы, делавшие вампиров магией, не варили в твою алхимию. Сначала думали: твой эликсир – только каска и вы – такие же мужеложцы, только непонятно плодовитые. Вероятно, мы страдали от нашего самодовольства. Скажи мне, господин алхимик, что принесут твои стрелы?
– Если честно, то я не знаю. У нас не было случая проверить сделанное мною, кроме как на крысах, которых я сначала обессмертил, а потом убил. Я не претендую на понимание всего раскрытого мной в Адамаваре, и большинство тайн моей алхимии – все еще тайны. Человеческое семя не единственное, что можно сочетать с другим, чтобы сделать из человека вампира. Я попытался соединить семя вампира с семенем болезни, взятым в теле больных, в надежде, что болезнь сможет уничтожить вампиров, как протекают некоторые африканские болезни. Я сам легко заражаюсь и был вынужден соблюдать осторожность, но не мог позволить Квинтусу и моим мальтийским подмастерьям все делать самим. Но я все спланировал и руководил исследованиями. Я пытался убить тебя, Влад Пепеш, но колом noтоньше, чем тот, который ты приготовил для меня.
– Твой отец промахнулся, – холодно сказал Дракула.
– Он убил Кармиллу Бурдийон.
– И развязанная им эпидемия унесла тысячи жизней в Лондоне. Если галльские рыцари разнесут ее по империи Шарлеманя, мои валашцы – по империи Аттилы, может умереть миллион обычных людей и не больше горсти вампиров. Кто же из нас чудовище, господин Кордери: князь, сажающий на кол тысячу виновных, чтобы сохранить мир, или алхимик, могущий скосить миллион косой лихорадки, не разбирая между своим и чужим? Как ты ответишь на обвинение? Если Влада Дракулу считать демоном в маске, кем мир может считать тебя, устроившего большую эпидемию, чем Европа знала до сих пор? Ты представляешь себя мучеником? Ты и сейчас несправедливо осужденный к костру святой?
– Я не святой, – спокойно сказал ему Ноэл, – и пусть другие судят дело, в котором я стал мучеником. Плох мученик, знаю сам, проливающий чужую кровь вдобавок к своей, но мы, обычные люди, отдавшие слишком много нашей крови за тысячу лет, были народоммучеником, чтобы кормить тиранов и мучителей. Повторяю, я не знаю, что сделал, но первой и главной целью отравленных мной стрел являются рыцари-вампиры Европы. Если ты хочешь спасти вампиров и обычных людей Галлии и Валахии от болезни, останься на Мальте и сам неси эту ношу. Прошу тебя сделать это; без людей твоей удивительной армии, собравшихся унизить этот крошечный остров мощной демонстрацией силы, ни Галлия, ни Валахия не разобьют внутренних врагов.
Аттила, говорят, сошел с ума, и Шарлемань больше не тот, что был прежде. Их время ушло, и тень вечности нависает над неизвестным будущим. Я попытался быть одним из его создателей и сделал все, чтобы придумать настоящую лотерею, где может достойно участвовать живой человек. Если я освободил разрушительные силы, которые уничтожат весь мир, тогда я готов отправить свою душу на терзания в Чистилище за каждого невинно погибшего из-за меня. Я молюсь за погибель Влада Цепеша и сотен его рыцарей-вампиров и за то, что освобождение от железных оков империи вампиров может спасти сто жизней за одну потерянную.
