Живодерня - Арно Сергей Игоревич (книга жизни .TXT) 📗
Его мутило от вони, дрожали конечности; он чувствовал шум в ушах и понимал, что вот-вот может потерять сознание.
– Ну, давай туда вон свернем – там к склепу выход есть.
Они снова опустились на четвереньки и поползли по узкому тоннелю. В скором времени они оказались в небольшом круглом помещении, наверху была решетка, сквозь нее поступал свежий воздух. Здесь можно было выпрямиться и передохнуть. Илья встал с четверенек и, вцепившись в решетку, стал глубоко вдыхать свежий воздух. Неба отсюда видно не было – мешала железная крыша склепа, – но Илья слышал пение птиц, шум листьев… Это был глоток свободы, который придал ему силы. Профессор сидел на земле, глубоко задумавшись о чем-то. Каска с выключенным фонарем лежала рядом на земле. Илья впервые видел этого человека при дневном свете. На голове у него оказалась обширная плешь, кончик носа уныло свешивался книзу. Было ему лет сорок, но выглядел он на много лет старше и внешний вид имел затрапезный. Это среди остальных запущенных кромешников в полумраке он смотрелся настоящим денди, но при дневном свете…
Профессор зачем-то достал из-за пояса меч. Он был явно озабочен. Это не укрылось от Ильи, когда он, отдышавшись, изредка поглядывал на своего нового товарища. Илья прикидывал, можно ли взять этого человека сообщником в случае побега. То, что здесь он не останется, Илья решил для себя твердо. Но он в этих краях ничего не знает. Можно ли довериться этому человеку?.. Слова Профессора о том, что отсюда никто по своей воле не уходит, не убедили Илью. С ужасом подумав о возвращении в коридор, где располагались разделочные цеха, Илья от отчаяния хотел было завести разговор на волнующую его тему, но почему-то не решился.
Профессор в задумчивости поигрывал мечом, то пробуя пальцем его остроту, то снова засовывая за пояс, но, посидев так минуту, снова доставал оружие. Видно было, что в душе у него шла какая-то борьба.
– Ты, Илья, парень, видно, неплохой, – не поднимая головы, глухим простуженным голосом вдруг заговорил Профессор. – Я к тебе, в общем-то, претензий не имею. Но пойми – было у меня сегодня предчувствие. Понимаешь? Сильное такое…
Илья, боясь оторвать руки от решетки, как будто это окончательно лишит его надежды на свободу, сверху глядел на лысину Профессора, на то, как он крутит в руках свое оружие, и слушал.
– Ну, короче. Сказал я тебе про клад зря.
– Про какой клад?.. – не сразу понял Илья. – Ах, про клад…
– Ты пойми, – не поднимая головы, продолжал Профессор. – Я теперь не успокоюсь, пока ты не забудешь… Ты меня понимаешь?
Профессор поднял голову и посмотрел в глаза Илье… И увидел Илья в этих бесчувственных глазах что-то такое, отчего внутри у него вдруг похолодело, ноги ослабли. Профессор продолжал, не отрываясь, глядеть на него своими карими, ничего не выражающими глазами. Рука его крепко сжимала рукоятку меча.
– Но ведь ты же сам говорил, что отсюда никто не уходит. Ведь для того чтобы добыть твои сокровища, отсюда выбраться нужно. Ведь так?! А я здесь навсегда остаюсь. Мне здесь очень даже нравится… – стал отчаянно врать Илья. Он проговорил все это быстро-быстро и увидел, как холодный, безразличный взгляд Профессора потух (или это только почудилось), но, так или иначе, Профессор сунул меч за пояс.
– Ладно, поползли, – сказал он, надевая каску.
Оказавшись в тоннеле с высоким потолком, выпрямились во весь рост. Илья заметил, что многие из кромешников даже в том месте, где можно передвигаться на двух ногах, предпочитают ползти на четвереньках. Навстречу им попадались и представители племени чудь. Определить их можно было легко по высокому росту и по бесцветным глазам, кажущимся белыми. Смотреть в эти глаза с непривычки было жутковато.
– Будешь копать землю, – сказал хмурый Профессор, он так и не повеселел. – Сейчас дам тебе лопату и санки, а там посмотрим. Новые ходы строятся на случай газовой атаки.
– Какой еще атаки?
– Начальство задумало газом вытравить этих мерзких тварей, поэтому для безопасности нужно будет переселиться за пределы. Иначе крысы всех нас пожрут, гадины.
Они свернули в другой коридор с низким потолком, по которому можно было передвигаться, не опускаясь на четвереньки, а только слегка склонив голову.
Профессор, шедший впереди, вдруг остановился, словно бы что-то внезапно вспомнив.
– А давай-ка сходим сначала в жертвенный зал.
– Куда?
– Туда, где саркофаг Гомера стоит. Ну, увидишь. А работа – не волк.
Они вернулись в тоннель с высоким потолком и, немного пройдя по нему, оказались в обширном зале с отверстием в потолке, через которое поступали свет и воздух. Несмотря на отверстие, в зале все равно стоял смрадный запах. В центре его, на возвышении, стоял саркофаг. Совсем такой же, какой Илья видел у Егора Петровича в миниатюре, на котором тот любил казнить мух и гусениц. По бокам саркофага стояли двое исполинского роста мужчин с мечами в руках.
– Видишь, это и есть саркофаг Гомера,-печально проговорил Профессор. – У чуди это считается реликвией: они жертвы человеческие здесь приносят.
– Неужели?..
Илья понял, почему вокруг саркофага такая черная и как бы блестящая земля. Она напитана кровью многочисленных жертв. Двое исполинов-охранников безразлично глядели на маленьких пришедших на экскурсию людишек.
– А охранники не будут против того, что мы здесь?.. – шепотом спросил Илья.
– Они только рады тому, что мы с тобой пришли, – как-то странно ухмыльнулся Профессор.
Они остановились возле саркофага. Теперь вблизи Илья видел, что вся его поверхность покрыта толстым липким слоем почерневшей человеческой крови.
– По преданию, в этом саркофаге, – начал Профессор, – покоится прах сына подземного бога Атхилопа. Ему-то и приносятся жертвы. Так было всегда, и до того, как чудь окончательно перешла жить под землю. Считается, что души принесенных в жертву людей не пропадают даром, а вселяются в мертвого сына Атхилопа. И, когда он наберет нужное количество душ, он восстанет из гроба и выведет свой народ. И народ будет властвовать над миром вечно. Поэтому здесь рады любой жертве – даже мышам, клопам и мухам.
– А как зовут сына? – для расширения кругозора поинтересовался Илья.
– Имя его пока что неизвестно. Он может прийти под любым именем. Понимаешь ли, Илья, это место для чуди священно. Это место жертвоприношения, поэтому, если здесь кто-нибудь кого-нибудь убивает, это не считается убийством. Понимаешь? – Профессор пристально смотрел Илье в глаза. – Это считается жертвоприношением богу тьмы, и душа его идет как бы в общую копилку. Понимаешь?..
Илья, кажется, начал понимать. Во всяком случае, в глазах Профессора он снова видел тот металлический блеск, так напугавший его у окошка склепа. И снова Илья испытал состояние какой-то безнадежности. Во рту пересохло, сердце заколотилось…
– Ты знаешь, Илья, так уж получилось, что я должен тебя убить. Я не знаю, что на меня нашло там, в тоннеле. Зачем я рассказал тебе? Это была мгновенная слабость. Но теперь я не смогу спокойно жить, зная, что кто-то еще кроме меня…
Профессор как-то виновато смотрел на короткий меч в своей руке. Когда он успел его достать?
– Ты уж прости меня, Илья. Так получилось… Может быть, твоей души ему и не хватает…
– Но ведь я не просил мне говорить!..
Илья попятился от Профессора. Безучастные охранники смотрели на готовящееся жертвоприношение, не двигаясь и никак не проявляя к нему своего отношения, – ни радости, ни печали не было на их лицах.
– Но ведь я не просил. Я ведь отсюда никогда не выберусь – ты сам говорил, – обливаясь ледяным потом, лепетал Илья пятясь.
И тут почувствовал, как что-то уперлось ему в поясницу. Он резко обернулся. Это был облитый запекшейся кровью саркофаг.
"Господи! А потом меня расчленят, закатают в банки, на которых наклеят ярлык "Свиная тушенка" и разошлют по всей необъятной стране; и будут меня употреблять в пищу люди разных полов и профессий, мной будут, предварительно перемешав и разогрев с картошечкой, закусывать водку… возможно, кому-нибудь я не понравлюсь на вкус, и остатки выбросят на помойку, где доедят их помоечные коты…"
