Могила в подарок - Батчер Джим (читаем книги TXT) 📗
У меня не было рецепта таких заклинаний. У меня не было ни точки отсчета, ни цели, но и сама магия была не из тех, с какими я обычно работаю. Я направил свои чувства вниз, в землю, ощупывая все ими словно пальцами. Я выбросил из головы и пылающий зал, и моих врагов, и завывания Бьянки. Я не думал о дыме, боли, тошноте. Я сосредоточился и потянулся вниз.
И я нашел их. Я нашел мертвых, жертв, тех, кого убили вампиры. Не только несколько тел, сваленных в колодец бесполезным мусором. Я нашел и других. Дюжины. Десятки. Сотни. Кости, зарытые как попало, безымянные, забытые всеми. Беспокойные тени, загнанные под землю, слишком слабые, чтобы выйти на поверхность и мстить или искать покой. Как знать, возможно, в другую ночь, в другом месте, мне и не удалось бы проделать этого. Однако тут Бьянка и ее братия совместными усилиями сами открыли мне дорогу. Они рассчитывали ослабить границу между миром живых и миром мертвых, чтобы использовать это оружие против меня.
Но, как известно, у всякой палки два конца.
Я нашел этих духов, дотянулся до них и коснулся, одного за другим.
– Memorium, – прошептал я. – Memoratum. Memortius.
Энергия хлынула из меня. Я не сдерживал ее, щедро делясь с ними. Со всеми до последнего. С совращенными, с преданными, с бездомными, с беспомощными. Со всеми людьми, пожранными вампирами за долгие годы, со всеми, до кого я смог дотянуться. Я дотянулся до того жуткого кошмара, что породили Бьянка и ее союзники, и отдал этим неприкаянным теням всю свою силу.
Дом задрожал.
Откуда-то снизу, из подвала, донесся рокочущий звук. Он начинался как стон. Он поднялся до вопля. А потом он сделался оглушительным визгом, одной своей силой сводящим судорогой мышцы, натягивающим нервы туже струн.
Мертвые вырвались из подземелья. Они пробивались сквозь пол струями дыма, языками огня, облачками пепла. Я увидел их прежде, чем, шатаясь от измождения выкрикнул последние слова заклинания. Я увидел их лица. Я увидел мальчишек-газетчиков из ревущих двадцатых, и набриолиненную уличную шпану пятидесятых. Я увидел разносчиков, и оборванных бомжей, и потерявшихся детей, и все они восстали, ища мести. Призраки размахивали пылающими руками, и вампиры выли от ожогов; они бросались дымными телами, забивая носы и глотки. Они выкрикивали свои имена и имена своих убийц, имена своих любимых, и дом сотрясался от их ненависти как от урагана, как от землетрясения.
Потолок начал рушиться. Я увидел, как вампиры проваливаются в подвал вместе с горящими участками перекрытия. Кто-то пытался спастись, но духи мертвых не знали жалости, как не знали до этой минуты покоя.
И вампиры гибли. Вопли призраков раздавались повсюду – ужасные и прекрасные, причудливые и захватывающие дух как само человечество. Шум этот не оставлял места ни мысли, ни речи, колотя по коже не слабее физических ударов.
Мне в жизни еще не было так страшно. Я вскочил и замахал Жюстине. Она, шатаясь, бросилась вверх по лестнице. Глаза Боба горели ярко-оранжевым светом – отличный маяк в густом дыму. Я схватил Жюстину за руку и попытался найти выход из сотрясающегося дома, в обход зияющей разверзнутым адом дыры в полу.
Я увидел, как призрак бросился на Бьянку, протягивая к ней пылающие руки. Бьянка отшвырнула его в сторону своим ледяным зарядом, схватила Сьюзен за запястье и потащила в сторону входной двери.
Все больше призраков гналось за ней, старшей из обитавших в этом доме убийц. Призраки из огня, дыма, щепок… Один даже соорудил себе тело из пуль, в изобилии валявшихся на полу.
Она отбивалась от них. Когтями и заклятиями пробивала она себе дорогу к выходу. Сьюзен начала приходить в себя, с испуганным лицом оглядываясь по сторонам.
– Сьюзен! – крикнул я. – Сьюзен!
Она начала отбиваться от Бьянки, и та с шипением повернулась к ней. Ей удалось-таки дотащить мою подругу почти до самой двери, когда один из призраков вцепился ей в ногу, и та загорелась.
Бьянка истошно завизжала, окончательно обезумев от боли и ярости. Она занесла руку с темными, блестящими когтями и устремила их в горло Сьюзен.
Последним напряжением тела и разума я послал заклятие, вложив в него имя Сьюзен.
И тут я увидел ее. Призрак Полы. Она появилась словно из ниоткуда – почти прозрачная, но хорошенькая – и ринулась прямо под когти Бьянки, заслоняя собой Сьюзен. Из ее шеи ударила до ужаса алая кровь. Сьюзен отшатнулась в сторону. И тут Бьянка завизжала еще громче и пронзительнее: окровавленный призрак прижался к ней, крепко охватив руками чудовищную черную фигуру.
Мое заклятье ненамного отстало от Полы. Оно ударило Бьянку в лицо порывом ветра, который подхватил ее и, перевернув пару раз, с размаху швырнул об пол. Обугленные доски с треском подались под ее весом, и навстречу мне из пролома выметнулись пламя и волна зловонного черного дыма. Я почувствовал, что теряю равновесие и, пошатнувшись, полетел на пол.
Духи ринулись следом за Бьянкой в пролом, в огонь и дым. Дом жутко заскрипел и начал рушиться.
Я не мог подняться. Я ощутил на локте чьи-то маленькие, крепкие руки, и тут же Сьюзен подхватила меня под другую руку. Она подняла-таки меня на ноги, и вдвоем с Жюстиной, державшей меня с другой стороны, они помогли мне выбраться из старого дома.
Мы не успели отойти от него и пары десятков шагов, когда он со страшным грохотом обвалился. Мы оглянулись, и я увидел, как дом словно оседает в землю, в бьющее из-под нее адское пекло. Позже пожарные охарактеризовали это взрывом скопившегося в подземной полости газа, но я-то знаю, что видел. Я видел как призраки убитых в этом доме свели счеты с убийцами.
– Я люблю тебя, – сказал я или попытался сказать Сьюзен. – Я люблю тебя.
Она прижалась губами к моему рту. Мне показалось, она плачет.
– Ш-ш, – сказала она. – Ш-ш, Гарри. Я тоже тебя люблю.
Вот так все и вышло.
А потом у меня больше не было повода цепляться за сознание.
Глава тридцать девятая
Как последний, садистский штришок высших сил, задумавших превратить мою жизнь в кромешный ад, расцениваю я то, что ожоговое отделение оказалось переполненным, и меня поместили в одну палату с Черити Карпентер. Язык у этой женщины был острее меча. Даже «Амораккиуса».Правда, слушая ее, я почти все время улыбался. Майкл мог бы гордиться.
Младенец, как я узнал, резко пошел на поправку в тот самый предрассветный час, когда сгорел и провалился под землю дом Бьянки. Я полагаю, что Кравос откусил у пацана кусок его души, а я вернул ее на место. Майкл решил, что Господь просто решил сделать этот день днем хороших новостей. Какая разница – главное, результат.
– Мы решили, – объявил Майкл, обняв Черити своей жилистой рукой, – назвать его Гарри.
Черити испепелила меня взглядом, но промолчала.
– Гарри? – переспросил я. – Гарри Карпентер? Майкл, что такого сделало вам это бедное дитя?
Впрочем, на душе у меня потеплело. Имя они так и оставили.
Черити выписалась из больницы на три дня раньше меня. Почти все время до моей выписки со мной оставались либо Майкл, либо отец Фортхилл. Ни тот, ни другой, не говорили ничего, но Майкл был при мече, а отец Фортхилл не выпускал из рук распятия. На случай, если у меня будут назойливые посетители.
Как-то ночью, когда мне не спалось, я заметил Майклу, что меня беспокоят побочные эффекты моей работы – та опасная, разрушительная магия, с которой я боролся. Я боялся, что это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
– Я не философ, Гарри, – ответил он. – Но вот вам одно соображение. То, что происходит – происходит. И иногда это задевает тебя, – он помолчал, чуть нахмурившись, прикусив губу. – А иногда это ты задеваешь. Понимаете, о чем это я?
Я понял. И уснул сном младенца.
Майкл объяснил, что они с Томасом бежали с поля боя у моста всего через несколько минут после того, как тот начался. Но время в Небывальщине и время у нас, в Чикаго, связаны весьма причудливыми законами, и они вынырнули в наш мир аж в два часа пополудни.
