Сердце волка - Хольбайн Вольфганг (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Эй! — крикнул он. — Подождите!
Не получив никакого ответа, Штефан совершил финишный рывок и подскочил к лифту как раз в тот момент, когда его двери захлопнулись с мощью медвежьей ловушки, причем прямо у Штефана перед носом — за десятую долю секунды до того, как он смог заглянуть вовнутрь.
— Вот черт! — Штефан в гневе ударил ладонями по дверям лифта.
Звук от этого удара прокатился по тихому больничному коридору, словно грохот пистолетного выстрела. Штефан, несмотря на это, еле удержался от того, чтобы не садануть по двери еще и кулаком: его разочарование так быстро и неожиданно трансформировалось в гнев, что он пару секунд находился на грани нервного срыва. Он услышал, как кабина лифта пришла в движение, и этот звук, показавшийся ему насмешливым, еще больше подогрел его гнев.
Однако неожиданно гнев пропал так же быстро, как и возник, оставив после себя пустоту, постепенно заполнявшуюся растерянностью и даже страхом.
Штефан поспешно отступил на шаг от лифта и оглянулся: в нескольких метрах от него открылась какая-то дверь и в ней появился молодой мужчина в белом халате. Он посмотрел на Штефана одновременно и вопросительно, и с укором. Штефан почувствовал, что у человека в белом халате, мягко говоря, уже есть кое-какой опыт по усмирению таких вот нарушителей спокойствия.
— Все в порядке, — поспешно сказал Штефан. — Я просто обознался. Прошу прощения.
Он не ответил на вызов в глазах санитара, а, наоборот, сделав успокаивающий жест руками, поспешно подошел к соседнему лифту и нажал кнопку. Судя по тому, что лифт поехал сразу же, он находился всего лишь этажом ниже. Мужчина в белом халате по-прежнему молчал, однако он не возвращался в свою комнату до тех пор, пока не открылись двери лифта и Штефан не вошел в кабину.
Когда Штефан поднялся из подземного перехода на первый этаж детского отделения и направился к лифтам, обещанные им дежурной медсестре десять минут уже давно истекли. К счастью, на первом этаже не оказалось никого из персонала, а потому ему не пришлось тратить время на объяснение, почему он попал в это отделение не общепринятым способом.
Время сейчас являлось для Штефана самым важным фактором.
Он не был на сто процентов уверен, что видел только что возле лифта именно Соню, но, с другой стороны, он также не был уверен, что это была не она. Так или иначе, в сложившейся ситуации следовало быть готовым не к самому вероятному ходу развития событий, а к самому худшему, полагая, что Соня и оба ее жутких братца вопреки всем предосторожностям Штефана сумели его выследить и подслушать его разговор с медсестрой Марион. Следовательно, они знали, где находится Ребекка. И Ева.
Тем не менее у него было одно неоспоримое преимущество: он шел к Ребекке по самому короткому пути. Даже если бы Соня бежала, ей все равно потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы добраться до детского отделения, чем ему. А еще ей понадобится время на то, чтобы найти в этом здании Ребекку и Еву. Территория больничного комплекса представляла собой целый городок, спланированный по какой-то совершенно непонятной логике. Если Штефану повезет (а ему сегодня, похоже, должно было повезти!), то за стойкой дежурных на первом этаже не окажется медсестры, и не потому, что она вышла по естественной надобности или за чашечкой кофе, а потому, что это отделение уже закроют для посетителей и его входные двери запрут. Штефан, конечно, не сомневался в том, что Соня все равно сумеет тем или иным способом проникнуть внутрь, однако на это у нее должно было уйти какое-то время. Штефану же вполне хватило бы и десяти минут на то, чтобы забрать с собой Ребекку — а при необходимости и Еву — и исчезнуть из детского отделения тем же путем, каким он туда и попал.
Если, конечно, ему не придется потратить эти десять минут на ожидание лифта. Штефан уже в четвертый или пятый раз нажимал на кнопку, но совершенно безрезультатно. Зеленый индикатор над дверью не светился, и не было слышно никаких звуков. Штефан стал нажимать кнопки соседних лифтов, но результат был тем же. По-видимому, лифты отключили сразу после того, как закончились приемные часы и все посторонние покинули здание.
«Тем лучше», — подумал Штефан. Даже если Соня и ее братья появятся здесь, они наверняка еще не знали, в какой именно палате находится Ева. И пока они начнут этаж за этажом прочесывать все здание, Штефан и Ребекка, даст Бог, будут уже на другом конце города, направляясь к особняку Роберта.
Штефан на всякий случай еще раз взглянул на стеклянную входную дверь, но не увидел там ни Сони с ее братцами, ни людей с автоматами, не говоря уже о том, что никто не целился в него из переносного ракетного комплекса. Больше не ожидая лифта, он бросился к лестнице и помчался вверх, прыгая через три ступеньки.
Штефана удивила неестественная тишина на лестнице. Впрочем, в действительности тишина могла быть вполне естественной (особенно в ночное время суток и на том этапе развития цивилизации, когда ходьба по лестнице большинством людей воспринималась уже почти как спорт), но она произвела на Штефана чрезвычайно гнетущее впечатление. Для него эта тишина показалась не только неестественной, но и таящей в себе опасность. Она означала отсутствие жизни или, наоборот, присутствие врага, умеющего подкрадываться совершенно бесшумно…
Уже далеко не первый раз Штефан удивлялся своим мыслям, и он даже перестал ломать голову над тем, откуда такие мысли брались. Быть может, непосредственная угроза его жизни, которую он ощутил еще в Волчьем Сердце, пробудила внутри него что-то такое, что, оставаясь неведомым для него самого, с самого рождения таилось в нем. И наверное, таится в каждом человеке. Несмотря на то что теперь много говорили о пацифизме, этике, морали, стоило только глубже заглянуть в душу человека — и можно было обнаружить там дикого зверя, которому, в общем-то, было наплевать на тысячи лет развития человеческой цивилизации. Этот зверь всегда занят лишь отчаянной борьбой за выживание.
Однако подобные мысли были не единственной причиной того гнетущего ощущения, которое все сильнее охватывало Штефана с каждой ступенькой лестницы.
На его психику действовало даже само здание, в котором он находился.
Он понял это не сразу, но теперь у него на этот счет не было никаких сомнений. Для Штефана больницы всегда ассоциировались (если не считать легкого беспокойства, которое испытывает «всяк туда входящий») с чем-то позитивным: с помощью, надеждой, выздоровлением. Тем не менее это здание почему-то вызывало у него совсем другие ассоциации: Штефан воспринимал его не как храм надежды, а как вместилище страданий. Ему казалось, что в этой больнице были собраны всевозможные болезни, боль и здесь было место лишь мукам, безысходности и смерти. Да, здесь пахло смертью. Он вдруг ощутил всю боль и отчаяние, которое довелось увидеть этим стенам. Ему стало казаться, что, поднимаясь по ступенькам, он чувствует страдания людей в отделенных от него стенами палатах и даже ощущает гнусный запах гниения, разложения и смерти, вызывающий чувство полной безысходности.
Штефан с трудом отогнал от себя эти ужасные мысли. Он подумал, что дело тут не только в его взвинченном состоянии — он с некоторых пор стал восприимчив к переживаниям других людей. Пожалуй, ему следовало еще разок воспользоваться щедростью Роберта и проконсультироваться за его счет у хорошего психиатра.
Однако над этим он будет ломать себе голову как-нибудь потом. Штефан резво поднимался по лестнице, но на последнем пролете замедлил темп ходьбы: уж лучше было прийти на десять секунд позже, чем затем потратить целых пять минут на восстановление дыхания.
Перед дверью шестого этажа он остановился, сделал глубокий вдох и выдохнул, прислушиваясь. Тишина. За дверью из белого рифленого стекла горел свет, однако не раздавалось ни единого звука, как будто вся больница погрузилась в глубокий сон, хотя было еще не так и поздно. Собственно говоря, здесь еще должно было царить какое-то оживление. Но из-за двери не доносилось ни звука.
