Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— У него просто работа такая, — тихо повторила Энни. — Это ж старина Гули. А как ему еще себя вести? Если б он не орал на каждого встречного-поперечного, сюда бы каждый вечер рвались всякие проходимцы, мошенники и фанаты.
— Мммм…
Ледяной дождь лил и лил с серого неба. Старина Гули задерживался. Наконец железная дверюга снова заскрипела — в третий раз. Гули высунулся — на этот раз его лицо выражало не безграничную ненависть и лютый гнев, а просто умеренную враждебность. Он махнул рукой — проходите, мол, и Марио с Энни наконец перешагнули через низкую железную ступеньку, отделявшую грязный крашеный пол коридора от замусоренного грязного асфальта улицы.
— Старк велел пропустить, — и Гули кивнул куда-то в пространство за своей спиной, в сторону невысокой узкой лесенки на чуть приподнятую над уровнем пола площадку.
Там стоял широкоплечий мужчина средних лет. Обрюзгшее лицо в венчике седоватых волос вполне соответствовало мятому серому твидовому пиджаку и мешковатым коричневым фланелевым брюкам. Он сжал губы в полосочку и сделал вид, что улыбнулся Марио и Энни:
— Вы — те самые ребята из школьной газеты?
— Да, сэр.
— Я Барт Старк. Хэл Эпштейн из «Дагона» сказал, что вы придете.
— Мистер Эпштейн — мой отец, — тихо проговорила Энни.
Старк сжал губы еще плотнее, и натужная улыбка почти исчезла с лица:
— Все понятно. Значит, так. Мои ребята сейчас отстраиваются. А вы пойдите, присядьте, а потом поговорите с Джонни и Олли.
И он уткнул большой палец в дубовую дверь за спиной.
Марио и Энни прошли через всю комнату до новой двери. Марио наклонился и осторожно прошептал:
— Джонни и Олли?
— «Шептуны», — тихо ответила Энни. — Джонни Кендрик и Оливия Олдэм. Ты что, вообще ничего про группу не знаешь?
— Тьфу ты, — потряс головой Марио и взялся за грязноватую медную ручку.
Дверь неохотно подалась его усилию и открылась.
— Конечно, знаю. Просто одно дело — Оливия Олдэм, а другое — Олли…
Войдя в огромный концертный зал, они прошли к первому ряду. Старые, заплатанные сиденья смирно выстроились вокруг танцпола. Энни быстро оглядела высоченный свод зала, покосилась на сцену — и принялась копаться в своей сумке с аппаратурой. Марио поставил «дипломат» на пол и уселся в пропыленное кресло. А потом посмотрел в сторону сцены. Она оказалась довольно высокой, в рост человека.
«Шептуны» уже заняли свои места на площадке, вокруг них суетились помощники звукорежиссера и осветителя: проверяли провода, устанавливали звуковые мониторы, примеривались к подсветке и прожекторам. Все до единого щеголяли в застиранных джинсах и затасканных футболках — ни дать ни взять, злая карикатура на Марлона Брандо в молодости…
Из музыкальных инструментов на сцене стоял лишь белый арповский синтезатор Дженни Кендрика. Собственно, оборудования на сцене оказалось негусто: синтезатор, два микрофона на хромированных штативах, здоровенная звуковая консоль с одной стороны и высоченные колонны двенадцатидюймовых и восемнадцатидюймовых колонок «Акустик» под мощными усилителями (оба, как заметил Марио, «Ампеги»).
— Слушай, а где группа? Они что, вдвоем, что ли? — удивленно поинтересовался он у Энни.
Она рассеянно покивала, поднимая взгляд от разложенных частей фотоаппарата.
— Ну да, вдвоем. А все остальное в записи идет. В смысле, все остальные инструменты и звуковые эффекты.
И она снова обратилась к стотридцатипятимиллиметровым линзам — их предстояло накрутить на «Никон Ф2» для особо длительных крупных планов.
Марио подрастерялся:
— Подожди-подожди… Ну, я, конечно, не знаю… но вообще, странно… в смысле, а это вообще этично — так делать? В смысле, это ж не дискотека, чтоб под фанеру играть…
— Это совершенно в порядке вещей. «Пинк Флойд» только так и выступал — все звуковые эффекты шли в записи. А первым совсем без группы знаешь кто обошелся? Тодд Рандгрен!
— Ух ты!
— Ага. Он прямо тут и выступал — все в записи. На сцене он с гитарой — ну и аппаратура.
— Ничего себе…
Ассистенты наконец убрались со сцены. Энни плавно переместилась от сидений к центру здоровенного, со спортивный зал площадью, танцпола: ей нужно было снять несколько общих планов; а пропуск за сцену пригодится для того, чтобы попасть за кулисы или на край сцены — чтобы отщелкать «Шептунов» во время концерта.
Джонни Кендрик встал за синтезатор, Оливия Олдэм — к микрофону в центре сцены. Заиграла музыка, девушка запела — звучал последний сингл группы. Марио смотрел на Джонни: тот выглядел весьма импозантно в черном шелковом костюме с красной искрой. На шее висела толстенная золотая цепь с огромным прозрачным драгоценным камнем — подвеска пламенела алым в свете софитов.
Темное, очень серьезное лицо клавишника обрамляли длинные прямые черные волосы. Над губой топорщились черные же усы. Ни дать ни взять — Омар Шариф, переодетый сатанинским жрецом. Марио даже полез в карман за четками, но потом вспомнил, что уж пять лет как их выкинул за ненадобностью. Потом снова оглянулся на Энни Эпштейн.
В зале не горел свет, только на сцене сияли огни рампы и прожекторы на балконе осветителя. Подсветка переливалась от слепяще-белого к оранжевому, красному, зеленому, голубому — и снова белому.
Энни целилась минолтовским фотометром в «Шептунов», а на круглом, подвижном лице сменялись гримаски — видно, что каждая перемена в освещении сцены либо выводит девушку из себя, либо, наоборот, радует. Марио улыбнулся: Энни, облаченная в объемистую стеганую куртку и драные джинсы, весьма напоминала сейчас хиппушку Пудж из культового комикса.
Встряхнувшись, он поднялся с кресла и тоже вышел на танцпол. Развернулся, посмотрел в сторону сцены. На таком расстоянии высота площадки уже ничего не решала, «Шептуны» просматривались прекрасно, и даже не приходилось голову задирать — как, кстати, тем, кто сидит в первом ряду.
Они оборвали песню — какой смысл проигрывать ее целиком, пока звук строишь, — и Оливия развернулась спиной к «залу» и подошла к Джонни. Они о чем-то заговорили, склонившись над «Арпом». Потом они покивали друг другу — видимо, пришли к соглашению — и Оливия проследовала обратно к микрофону. Она легонько взмахнула рукой, и из гигантских колонок потек нездешний низкий звук — вступление к другой композиции.
Марио, не стесняясь, разглядывал Оливию Олдэм — более двух непохожих с Кендриком людей трудно было бы сыскать. Он — жгучий брюнет, она — платиновая блондинка, чьи кудри вспыхивали радугой в меняющем цвета сиянии огней рампы; в белом свете она выглядела бледнее Джонни Винтера… Лицо у нее было под стать волосам — тонкое и бледное, а когда она улыбалась или пела, под тонкой кожей проступали все мускулы и сухожилия. А когда она поднимала руки — о, этот фантастический, невероятный жест, словно девушка пыталась уцепиться за видимую только ей спасательную веревку — ему казалось, что Оливия касается его тела.
Тут его продрала дрожь. Он зажмурился, а потом резко распахнул глаза. Подсветку отключили, и «Шептуны» стояли на сцене каждый в своем круге света от прожекторов: Джонни Кендрик — в озере голубого света, в котором он и впрямь смотрелся натуральным выходцем из ада, а Оливия — в будоражащем нервы потоке алого, в котором ее волосы, бледное, тонкое лицо и развевающееся на нездешнем ветру белое платье казались аппликациями из мокрой от крови ткани.
Марио, повинуясь безотчетному желанию, опустился на деревянный пол и сел, скрестив ноги.
Конечно, ему и раньше приходилось слышать «Шептунов»: весь этот и половину прошлого года — да, именно полтора года назад ребята возникли на музыкальном небосклоне, появившись буквально из ниоткуда, точнее, из какого-то городишки на Среднем Западе — так вот, на радио часто ставили их синглы, плюс он без остановки крутил их недавние «Анубис» и «Ночную тень» несколько последних дней — готовился к интервью. Ну и новый «Ктулху» он прослушал от начала и до конца, пока они ехали в машине. Но Марио никогда не слышал «Шептунов» вживую.
