Московские Сторожевые - Романовская Лариса (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗

— …наша с вами общая коллега поправить ничего не смогла, но зато предложила Вениамину некоторые другие услуги. Естественно, не забесплатно.

— Еще бы! — кивнула вдруг Соня. — Он мне потом чеки на ювелирку показал. Ну вы, ведьмы, и жмоты!

Старый отмахнулся, а я вдруг икнула. Поняла, наконец, что с точки зрения Вени «восстановить справедливость» — это не просто вернуть утраченные способности, но еще и отомстить. Мне. Мне!

Старый продолжил рассказ дальше — абстрактно и с шутками, подбадривая смущенного Спицына, осыпая комплиментами его спутницу и обращаясь к нам всем. Словно речь шла о пикантной истории, произошедшей во время пикника, а не о желании Вени меня убить. Или не меня, а любого другого из нас. Он, оказывается, думал, что та наша (а кто, кстати?) сестра морочит ему голову, и потому, покупая у нее благодеяния и удачу, все равно вынашивал план мести, вычислял, каким способом можно погубить честную ведьму, чтобы совсем насмерть.

Не то чтобы он этим занимался всю сознательную жизнь… Скорее так, это было что-то вроде Венечкиного хобби: когда есть желание, возможности, а главное — время, то он играл сам с собой в «сыщика-разбойника». Причем, как я поняла, Спицына куда больше интересовало, способен ли он вообще убить живое, хоть и не совсем человеческое существо, чем то, где именно мы водимся и как нас вычислить. Какая, миль пардон, достоевщина-то, однако.

— А зачем именно убивать? — честно удивилась я. Ну правда, как на уроке, когда надо придумать вопрос с нужным словом и услышать на него такой же канонический ответ.

— А затем… — запнулся Веня.

— Что этому идиоту кто-то сказал, что после ведьминой смерти все ее колдовство разрушается, — перебила нас всех Зинаида.

Надо нам с ней было объектами наблюдения поменяться: я вон неудавшейся невесте как хорошо душу потрошу, а Спицыну мне в глаза заглядывать сложно. Потому что, хоть и думает он сейчас известную мирским бредятину (ставшую, между прочим, главной причиной Черных войн), а по сути… действительно имеет счет ко мне. Но ко мне лично, понимаете? Дорку-то за что?

Но спросить об этом я тогда не успела.

Старый продолжил рассказывать про Спицына. Иногда сверял какие-то детали у Венечки (ну, например, про то, как именно он вышел на брошенную невесту и как убеждал ее в нашем существовании), но все больше шпарил сам, лишь изредка подглядывая в Венины глаза.

Я уж не знаю, с кем и какие дела Спицын проворачивал, но та наша Сторожевая (или Сторожевой?) так и не смогла убедить его в том, что мы все цельные, на злых и добрых не делимся, просто наше добро иногда так выглядит… с мирской точки зрения… какой-то несправедливостью. Впрочем, этот неизвестный коллега сумел-таки, помимо всего прочего, слегка почистить спицынские взгляды на жизнь. Заменил желание угробить весь наш род к нехорошей матери на более прагматичные планы: как-то с нами договориться о поставке благодеяний ему лично. Можно не постоянно, а так, вроде как по графику. И ради заключения такой сделки Спицын был готов отказаться даже от личных счетов, то есть — от меня. Какой, однако, скромный мальчик-то! Интеллигентный, милый, вежливый… прямо мамина гордость!

— Веня, а с чего ты взял, что мы вообще такими вещами занимаемся? — поинтересовалась я, перебивая хитрые рассуждения Старого.

— Какими?

— Ну собой торговать… — Я ойкнула, но продолжила: — Да еще по расписанию.

Веня сдержанно фыркнул.

— С того, что вы этим занимаетесь, — ответил он.

Я не поверила. Пощечину влеплять, конечно, не стала, но потребовала объяснений. Спицын улыбнулся, вынул из пиджачного кармана Фонину визитку, кратко на нее глянул и заявил:

— Я сейчас все объясню. Простите, господин Гусев, я не знаю, как вас по имени… Господа, прошу прощения, кажется, я подцепил вашу, Савва Севастьянович, манеру выражаться.

— Ничего-ничего, пользуйтесь на здоровье, — кивнул Старый.

— Анатолий, — рубанул Фоня. — Но лучше Рубеж.

— А по настоящему имени?

— Афанасий Макарович, — вновь представился Фоня куда более светским тоном.

— Благодарю. Так вот, если мы обратим внимание на часы нашего многоуважаемого Анатолия… Тьфу, Афанасия Макаровича, то сможем узнать не только московское время, но и массу всего другого интересного. Не так ли?

Афанасий насупился и сдавил воронку полотняной салфетки в кулаках так, что ткань натянулась и слегка затрещала.

— Деньги, значит, нельзя… вы себя презренным металлом предпочитаете марать?

Я охнула. Потому что на Фонины часы никакого внимания не обращала, ну не люблю я этот аксессуар, только рабочие и ношу на дежурствах. Да и сам Афанасий ими не особо хвастался, носил скромно и со вкусом, как простые «Командирские» или то Буре, которое у него имелось во времена службы в охранке. Ну я и думала, что это рядовой механизм, а не швейцарское чудо ручной сборки с каким-то «тублероном» или вроде того. Была бы это машина или, там, ну я не знаю, меха какие-нибудь, хоть кожаный портфель, хоть что-то другое, ну… может, я бы что и заметила. А так…

— Это наградные, — буркнул Афанасий.

Старый поморщился так незаметно, что я поняла — простой головомойкой, как тогда с Жекой, дело не обойдется.

Интересно, кому и что Афанасий сделал? Он же… ну Смотровой, ну на двух участках, ну в клубе вышибалой работает, следит, чтобы там никаких кокаинистов и прочих зельеварщиков не было… Если он что-то кому-то и сделал внепланово, так только хорошее…

— Вы, Вениамин, как всегда, путаете Божий дар с яичницей, а зеленое с квадратным, — отчеканил Старый. — Между благодарностью от чистого сердца и покупкой услуг существует не две, а примерно восемь разниц. Могу перечислить…

Фух… Мы все слегка выдохнули, а Фоня даже полыхнул щеками: понял, что шкуру с него сдерут, но не прилюдно, а кулуарно, вдали от мирских глаз. Сейчас Старому надо нас всех… как же это теперь называется у мирских? А отмазать.

Венечка от такой любезности почему-то отказался.

— В общем и целом, Вениамин Васильевич, я хочу сказать вам следующее. Хоть слухи о нашей коррумпированности, мягко говоря, преувеличены, отрицать факт ее существования я не буду, — скромно признался Старый. А я как-то ни к селу ни к городу вспомнила, как легко Савва Севастьяныч в свое время из обладателя комнатушки в Гнездниковском стал владельцем всей полнокровной квартиры. И как я сама… ой, ладно, смолчу пока. В общем, зарвались мы все…

— …и отрицать ваше право на компенсацию я тоже не могу.

Я нахмурилась: сейчас речь шла о той самой дозе вмешательства, которая досталась мальчику Венечке по моему недосмотру.

— …ни ваше, ни Софьи Юрьевны. Там, насколько я понимаю, была ошибка в расчетах?

Из всех присутствовавших за нашим столом на моей фальшивой свадьбе гуляла я одна. Жека с Сеней хоть и рядом, в паре шагов, а себя не выдают. Выходит, что отвечать мне:

— Там был форс-мажор, Савва Севастъяныч. В Контр… в документах это оговаривается.

Веня смотрел на меня почти ласково, но при этом растерянно. Мальчик мальчиком, честное слово. Я даже как-то сразу поняла, что Дуська в свое время в неопытном Гуне углядела. Как интересно, однако. И, значит, у него, у Вени, с Соней исключительно товарищеские, деловые отношения. Хм… А ничего так, что этот чудо-мальчик мою родную Дорку погубил? Или это все-таки не он, а?

Я снова перебила Старого:

— Pardonnez-moi, но… А взрывы, там… и все остальное. Это что было? Акция запугивания?

— Ага, пресс-релиз, — непонятно согласилась Соня.

— Демонстрация военной техники на Красной площади… — бормотнул пристыженный Афанасий.

Я на него шикнула и спросила напрямую:

— И Дору вы тоже… чтобы продемонстрировать, убили?

— Леночка, да они даже не знают, что ее Дорой звали, — Зина придержала меня за локоть.

Спицын сидел прямо, крутил пухлыми губами веточку петрушки от давно остывшего мяса. Как луговую травинку, честное слово. Тогда, в НИИ, когда он к маме приходил и в библиотеке отсиживался, он ведь тоже все время что-нибудь жевал. Коржики из нашего буфета. Такие… в сахарной пудре.