Сибирская жуть-3 - Буровский Андрей Михайлович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Итак, вот одно предположение: народная память сохранила память о медведях, среди которых МОГЛИ жить люди и даже вырастать человеческие детеныши, северные разновидности Маугли.
Любопытно, что в Азии есть большая область, где медведю вовсе не приписывают ни каких-то особенных качеств, ни связей с женщинами, ни рождения общих детенышей. Это Китай, полуостров Индокитай и Индонезия, и это Центральная Азия — Тибет и китайская провинция Синьцзян, охватившая две исторические области — Кашгарию и Джунгарию. Во всех этих областях медведи почему-то совсем иные… и именно здесь никогда не было пещерных медведей!
Впрочем, в Индии пещерных медведей тоже никогда не было, а вот рассказывают о них то же самое, что рассказывали на Руси, по всей Европе, по всей Северной Азии и Северной Америке. Конечно, можно это объяснить влиянием арийских племен. Придя в Индию со своей северной родины, где пещерные медведи когда-то водились и оставили легенды о себе, арийцы и на свою новую родину могли принести эти легенды — общие у германцев, славян, греков, италийцев, кельтов.
Но возможно и другое объяснение, которое заставляет нас перейти к объяснению № 2…
2. А что, если медведям приписывают качества совсем других существ? Существ, в чем-то похожих на медведей, но не имеющих с ними ничего общего?
В Индокитае и в Индонезии водятся существа, которым приписывают именно эти поступки: похищение детей, которые потом вырастают в гуще леса полулюдьми-полузверьми, похищение женщин и рождение от них общих детей. Это — человекообразные обезьяны. Собственно говоря, орангутан в переводе с малайского и означает «лесной человек». В еще недавние времена орангутан водился гораздо шире, чем в наше время. Еще в XV веке он встречался от устья Ганга (современная Бангладеш) до субтропиков Китая, до берегов реки Янцзы. К северу «лесной человек» не проникал, потому что там для него слишком холодно.
Есть очень серьезные причины считать, что и к северу от Янцзы то ли водились до самого недавнего времени, то ли водятся и сейчас не очень симпатичные создания, еще более похожие на людей и, значит, еще более способные к похищениям девиц и выращиванию у себя детей. У нас в просторечии эти существа называют снежными людьми (хотя они и не люди, и не снежные). Если это так, понятно, черты каких созданий могут приписываться медведю!
Только не надо забывать, что все высказанные здесь предположения — это не доказанные ничем гипотезы, и о каждом из них приходится говорить ни к чему не обязывающее «может быть да, а может быть и нет».
Перечислим строго установленные факты, чтобы разделить их и теоретические домыслы.
1. Особое отношение к медведю почти везде, где он водится, — это факт.
2. Культ медведя, в том числе его лапы и его черепа, медвежьи праздники и ритуалы — это факт.
3. То, что культ медведя царит везде, где водился пещерный медведь, и отсутствует там, где он не водился, — это факт.
4. То, что медведю приписывается похищение девиц и рождение от него детей, — это факт.
5. Культ медведя отсутствует там, где водятся и медведи, и крупные человекообразные обезьяны, — это тоже факт.
А все остальное — это уже домыслы, более или менее логичные и правдоподобные.
В заключение я расскажу историю, которая приключилась в современной Кемеровской области в далекие уже 1950-е годы. Рассказал ее мне человек, не называть которого у меня есть много причин… тем более, какое бы я ему имя ни придумал, множество людей тут же поймут, о ком это я. Итак, назовем его Геннадием Васильевичем Столяром, надо же его как-то назвать.
Возле одной из деревень на юге области, в предгорьях Западного Саяна, завелся медведь-людоед. Явление это редчайшее — ведь знаменитые львы, леопарды и тигры-людоеды Африки и Индии появились в совершенно определенный исторический период — когда британцы с 1860-х годов стали вырубать все большие массивы лесов и огромное число хищников лишилось привычной среды обитания. Вот пока профессиональные охотники и воинские команды ликвидировали то, что организовали сами же колониальные власти, и шла Великая Охота на хищников-людоедов.
И до этого мрачного периода, следствия диких способов хозяйствования, без всякого знания экологии (и даже без желания ее знать), и после него хищник-людоед — редчайшее исключение из правила. Чтобы зверь сделался людоедом, должно соединиться множество случайных событий, каждое из которых происходит очень редко.
Людоедами становятся в основном звери, которые не могут добывать свою привычную добычу — ту, которую учила их добывать мама и на которую направлены их инстинктивные программы. Чтобы зверь стал людоедом, он должен натолкнуться на легкую добычу — человека в тот самый период, когда добывать привычную пищу он уже не может. Период этот очень короток, потому что старый, больной или искалеченный зверь живет недолго, иногда буквально несколько недель.
А в Сибири, если даже хищник-людоед и появился, развернуться ему очень мешает, во-первых, малолюдство, во-вторых, почти поголовная вооруженность населения. Человек в Сибири добыча, может быть, и легкая, но редкая. Да и легкость ее вызывает сомнения — ведь стоит исчезнуть хотя бы одному человеку, тем более стоит людям убедиться, что завелся медведь-людоед, и тут же в самой маленькой деревушке десятки стволов будут немедленно протерты, осмотрены и заряжены, а несколько десятков знающих лес и умеющих стрелять людей сочтут за честь расправиться с хищником.
Так вот, в 1958 году на юге Кемеровской области произошло это редчайшее явление — объявился медведь-людоед. Что еще более удивительно, зверь давил людей непосредственно в домах или возле самого дома. В деревне не жили охотники, это был рабочий поселок, из которого каждое утро выходил автобус, вез людей на шахту. Оставались в поселке только старые (их было очень немного), малые (в детском саду и в школе) да больные и запойные.
Сделав засаду близ деревни, медведь ждал порой по двое-трое суток (лежки его потом нашли, и сколько времени лежал и ждал зверь, примерно определили охотники). Медведь дожидался, когда намеченная жертва оставалась одна, и ухитрялся взять ее прямо в постели. А одного из намеченных им людей он взял, когда человек вышел в туалет. До этого зверь задавил двух привязанных собак, чтобы не поднимали шума. Собаки, впрочем, не охотничьи, обычные деревенские дворняги.
Охваченный ужасом поселок буквально не знал, что делать и куда обратиться. Убийства были такие дерзкие, что у некоего следователя появилась версия: «работает» опытный рецидивист, маскирующий свои преступления под охотничьи подвиги людоеда… Версия с самого начала дышала на ладан: очень уж четкие следы огромных лап оставались то на пыльной деревенской улице, то непосредственно на морковных и редисочных грядках. Но и поверить в существование такого неправдоподобно дерзкого и хитрого медведя, в его неимоверную пронырливость и полное отсутствие страха перед человеком было трудно.
Профессиональные охотники со специальными зверовыми лайками облазили все окрестности деревни Верхняя Камжа и нашли протоптанные зверем тропы, лежки, следы, шерсть на кустарнике… одним словом, нашли вполне достаточно, чтобы понять: медведь давно прижился возле деревни, знает распорядок и кто когда и куда уходит и приходит. А двое охотников, отец и сын Мартовы, опознали зверя: лет десять назад они брали берлогу, а в ней оказалась медведица с медвежатами и пестунами. И медвежат, и пестунов было по два; один пестун сразу с перепугу выскочил из берлоги, как только рухнула мать. А второй пестун затаился, выждал, пока охотники решили — в берлоге никого больше нет, и неожиданно метнулся, изо всех сил помчался в лес. Стреляли вслед и попали в заднюю левую лапу. Медвежонок так и убежал с искалеченной ступней, и потом уже осенью Мартовы несколько раз находили следы этого медвежьего подростка. В принципе, медвежонок мог уцелеть, потому что весна в том году была ранняя, а охоту провели поздно, в марте. Тем более уже к осени медвежонок неизбежно должен был остаться один и начать жить самостоятельно.
