Мёртвый хватает живого (СИ) - Чувакин Олег Анатольевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
Я посмотрел в окно (без бинокля). Затор на Рижской рассосался. Когда, я не знал. Я не знал, бы ли затор, когда палили из пистолетов подполковник и майор, или его уже не было. Шума машин вроде бы не было уже тогда, когда стрелял майор. Я ведь на машины не смотрел. Теперь по Рижской проезжали редкие легковушки — и всё к Пермякова. К Мельникайте машины не ехали. Наверное, там пробка, из-за неё.
Я закрыл форточку. Окоченеть можно.
Почему никто не вышел из машин, когда у военкомата стреляли? Откуда мне знать. Может, и выходил кто — да быстренько залез обратно. Водители, стоящие в пробке, думают только о том, как бы продвинуть капот на несколько метров. Что им до майора и подполковника, обороняющихся от побелевших трупов! Учёба, наверное, какая-то. Показательный бой с живыми мертвецами в современных городских условиях. Приехал проверяющий генерал из Москвы, нарезался вчера коньяка — вот и занесло его с похмелья. А что водители? Вот если б перед колёсами разверзлась пропасть или если бы машина, ехавшая сзади, «поцеловала» бы их багажник, они остановились и вышли бы. А майор, подполковник, люди без груди (это из Ницше), стрельба, гиперинфляция, отмена бюджета, замораживание внешнего и внутреннего госдолга, объявление «Единой России» оффшорной партией и миграция правительства на Мальдивы их не интересуют. Вот доехать бы до офиса на Советской или до писчебумажной конторы на 50 лет Октября — это да. А с гибелью страны подойдите попозже.
Зевак с сотовыми телефонами-камерами тоже не было. Когда слинял парнишка, снимавший на углу, я не заметил. На Рижской вообще никого. И машин, считай, нет.
Было около десяти. Телефон милиции — я снова попробовал звонить, теперь-то уж настоящий бой случился на улице, стрельба из двух пистолетов, коллективная оборона, а о подобных из ряда вон выходящих случаях (то есть о таких, когда не просто хулиганы бьют кого-то, отнимают кошелёк или «отжимают» у «лохов» сотовый телефон, айпод или айфон, или когда наркоман вырывает у старушки, прижав её к дверям аптеки, коробочку элениума, — на это наши современные дежурные милицейские тётеньки отвечают: «Перезвоните по вашему району», или, для разнообразия: «На данный момент нет машин в наличии»), мы, сознательные демократические граждане, обязаны информировать кого положено, — всё занят. И «скорая» занята. И «09» пробовал: бесполезно. И воды всё нет. У меня есть три пятилитровые бутыли с питьевой водой, припасённые на случай непредсказуемых «отключений», «ремонтов», «перебоев», «аварий на магистрали» и «плановых профилактик», так что в ближайшие 3–4 дня я продержусь и без воды в кране. Но дальше… Что будет дальше — будет ясно дальше. Нет новостей? Что ж, у меня есть бинокль и есть умная голова. И я могу поговорить с соседями. Я домосед, но соседей не чураюсь. Здороваюсь со всеми. Врагов у меня в подъезде нет. (Нет и друзей). Вечером зайду к Регине, скажу ей что-нибудь приятное, но снаправлением, например, что она сегодня, как вчера и позавчера, и всегда, выглядит красивой, но очень взволнованной. «Не случилось ли чего, Регина? Нет ли каких из ряда вон выходящих событий в мире, в России, а точнее, в славном граде Тюмени? Не объявился ли здесь новый диктатор — приторговывающий отравленными фруктами-яблоками?»
Так много всего случилось за короткое утро!.. Кажется, будто Танька умерла лет двадцать назад. А наш выпускной юбилейный вечер был тому назад лет триста. А мне, старику с «Миноксом», лет пятьсот.
Нет, меня не тошнит от увиденного. (Я опять уставился в окуляры). Может, потому не тошнит, что я не очень-то в происшедшее верю. Смотрю в бинокль как в экран телевизора или в компьютерный монитор. Хотя вот оно: вышибленное окно на пятом этаже (снег, падая напротив освещённой комнаты, выглядит грязно-жёлтым), присыпанная снегом Танька на тротуаре, заснеженная голова лейтенанта, безголовый лейтенант в мундире и портупее, человек в пальто (тоже без головы), мёртвый подполковник с обглоданной ногой — о, он уже поднимается, похоже, нынче никто не умирает до тех пор, пока в него не всадят несколько пуль из «Макарова», — и майор, истребитель мёртвых чиновников, на которого так плотоядно взглядывает поднимающийся из небытия подполковник…
Глава тридцать вторая
Пришлось позвонить в звонок. Открыл ему ефрейтор в бушлате. И в противогазе. Открыл лишь после того, как Баранов через дверь представился.
— Извините, товарищ подполковник, — загудел ефрейтор из-под противогаза. Чёрный противогаз. ВП-2Г. С говорилкой. Ефрейтор поправил брезентовую сумку на боку. — Тут такое творилось!.. Товарищ полковник ждёт вас.
Рядом с ефрейтором стоял дежурный капитан. Тоже в ВП. Отдал Баранову честь. Ни слова не сказал. Чтобы капитан промолчал при виде подполковника? А где же: «Здравия желаю, товарищ подполковник»?… Видно, дела тут так плохи, что лучше помалкивать. (Пусть облвоенком скажет). Не у него ли, Баранова, дела плохи? Почему его, а не райвоенкома, вызвал областной? И на кой ляд — ВэПэ? Что — химическая война?…
Баранов прыжками, как бы летя над ступеньками, поднялся на второй этаж.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Давай, заходи, Руслан Евгеньевич. Можешь неофициально…
— Так точно, товарищ полковник.
— Садись.
Облвоенком, как ефрейтор и капитан, тоже был в чёрном ВэПэ с говорилкой.
А Баранову противогаз надеть они не посоветовали. И не выдали.
Но почему — противогазы?
Не связано ли это всё с той голой бабой, выпавшей из окна — и отломившей голову Сашке Фролову?
Но при чём тут голая сумасшедшая баба — и областной военкомат? Не прикажут ли ему оторвать задницу от стула и отправиться в точку? Куда? В Чечню? А почему нет? Там ведь новая буча о независимости. Новый воинствующий президент. Не оттуда ли и ветер дует? Вместе с газом. Ветер химической войны…
Баранову сделалось страшно.
Он вдруг осознал: он не хочет в Чечню. Он хочет тихо дослужить до пенсии — и выйти на пенсию. А дальше? Плевать, что дальше. Тоня? Ну, что Тоня… Тоня всё знает про него. Наши дети всегда всё знают про нас. Знают больше, чем знаем мы сами.
Или Лысов собирается отправить его…
Полковник тебе всё скажет, товарищ Баранов. Для того тебя сюда и позвали. Сиди и слушай. Областной, кстати, не дал тебе разрешения садиться.
— Разрешите сесть, товарищ полковник?
— Ну я же сказал: неофициально… Что ты как мальчишка, Баранов?
— Виноват, товарищ полковник.
— Дочка-то твоя, наверное, общего языка с тобой не находит. С таким дисциплинированным воякой… Шучу. Язык без костей…
«Пошутил бы ты, если б был капитаном, — подумал Баранов, садясь. — Уже бы со стула летел, пузан в противогазе».
— Не бойся, в Чечню не поедешь, — сказал Лысов.
«А с чего ты взял, областная крыса, что я боюсь?»
Он разозлился. На всё, что происходит. На то, что он ни фига не знает. На ту нелепую, дикую сцену у эРВэКа. На Лысова, который будто и не военный, а баба. Не умеет говорить прямо и по делу. Или не хочет.
О да, Баранов боялся.
Смерти?
Нет. Тоски. Жизни без Раи и Тони. Как-то он почти год прожил без них. К чёртовой матери!
Тут он вспомнил слова Тони: «Папа, а тебе не жалко парней, которых вы там отправляете в армию? Или на какие-нибудь военные сборы? Парни любят девушек, и пап с мамами, — а вы обрекаете их на разлуку? Не жалко?» — «Жалко у пчёлки, — ответил он (со смехом, который в эту минуту показался ему дурным), — а с маменькиными сынками у нас разговор короткий».
«Маменькин сынок, — с тоской подумал Баранов. — Хочешь Раиных пирожков, мальчишка…»
За длинным столом, приставленным к столу военкома, Баранов сидел во второй раз. И второй раз ему не нравилось сидеть тут в одиночестве. Если бы совещание, то ничего. На столе у Лысова стоял графин с водой. Почти пустой. Военком налил воду в стакан. Поднёс к противогазу, расплескал воду, облил бумаги с гербами. Выматерился. Но снимать противогаз не стал. Отставил стакан с водой. Надо было ему выписать себе противогаз с поилкой. Пососал бы сейчас из фляги. В кителе, в зелёной рубашке и в противогазе облвоенком походил на антивоенную карикатуру. Из тех, что показывала Баранову Тоня. В Интернете есть целые антивоенные журналы. И не просто против войны, а против военных. Баранов почувствовал, что смог бы найти общий язык с Тоней. Она и он — против Лысова.
