Почти как «Бьюик» - Кинг Стивен (читать книги полные .txt) 📗
И вот тут я вспомнил. Мы рассказывали ему о пикнике в День труда в 1979 году. «Чем больше мы говорили, тем больше пили, — сказал Фил Кандлтон. — Потом у меня два дня болела голова».
— Сэнди? — Синтия стояла рядом с бутылкой «Айрон-Сити» и стаканом. Синтия, расстегнувшая верхнюю пуговичку блузки, чтобы показать мне свое сердце. Образно говоря. Стояла и не стояла. Потому что в тот момент нас разделяли годы.
«Сплошь разговоры и ни одного вывода», — сказал я, а потом разговор перешел на другое, среди прочего вспомнили инцидент на ферме братьев О'Дей, и вот тогда мальчишка спросил.., начал спрашивать…
«Сэнди, в тот день, когда вы устроили пикник, кто-нибудь предложил…»
И не закончил фразы.
— Кто-нибудь предложил уничтожить его, — сказал я. — Вот вопрос, который он не задал. — Я посмотрел в испуганные, встревоженные глаза Синтии. — Начал спрашивать, но замолчал.
Думал ли я, что время вечерней сказки вышло и сын Керта отправился бай-бай? Что он так легко отступится? Я отъехал от базы примерно на милю, когда какой-то автомобиль, слепя фарами, проследовал в обратном направлении.
На очень приличной, пусть и не превышающей разрешенную, скорости. Скрывался ли за ярким светом фар «белэр»
Керта Уилкокса? Сидел ли за рулем его сын? Повернул назад, решив, что мы уже уехали?
На все эти вопросы ответ напрашивался один: да.
Я взял бутылку «Айрон-Сити» с подноса Синтии, наблюдая, словно со стороны, как вытягивается моя рука и пальцы сжимают запотевшее стекло. Почувствовал, как холодное горлышко скользит между губами, подумал о Джордже Моргане в его гараже, сидящем на полу и вдыхающем запах травы, оставшейся на газонокосилке. Приятный зеленый запах. Пиво я выпил все, до последней капли. Встал и положил десятку на поднос Синтии.
— Сэнди?
— Есть чизбургер некогда, — ответил я. — Кое-что забыл на базе.
В бардачке моего автомобиля лежала «мигалка», работающая от батареек. Я поставил ее на крышу, как только выехал из города, и разогнался до восьмидесяти миль, надеясь, что мигающий красный свет заставит едущих впереди прижиматься к обочине. Обгонять пришлось немногих. В Западной Пенсильвании по будням народ угомоняется рано. Наша база расположена лишь в четырех милях от города, но мне казалось, что поездка заняла не меньше часа. Я постоянно вспоминал, как у меня щемило сердце всякий раз, когда сестра Энниса, Драконша, приходила в расположение взвода, тряся копной огненно-рыжих, крашенных хной волос. «Уходи отсюда, ты слишком близко», — думал я. А ведь я ее терпеть не мог. Так что же будет, когда мне придется смотреть в глаза Мишель Уилкокс, особенно если она приведет с собой близняшек, маленьких Джи?
На подъездную дорожку я свернул слишком быстро, совсем как Эдди и Джордж на дюжину или около того лет раньше, стремясь избавиться от говорливого арестованного и поехать в Потинвиль, где, казалось, разверзся ад. В голове крутились названия старых песен: «Я встретилась с ним в воскресенье», «В ритме танца», «Сладкая моя». Пусть всеми забытых, но все лучше мыслей о том, что я буду делать, если найду «белэр» пустым, если окажется, что Нед Уилкокс исчез с лица земли.
«Белэр» я нашел на автостоянке, как и ожидал. Там, где чуть раньше стоял автомобиль Арки. В кабине никого. Я это увидел в свете своих фар. Названия песен тут же вылетели из головы. Их сменили хладнокровие и решительность.
Какие приходят, когда рассчитывать приходится только на себя, плана дальнейших действий нет и остается только импровизировать на ходу.
Почти как «бьюик» зацепил на крючок сына Керта. И когда мы сидели рядом с ним, рассказывали об отце и пытались подружиться с сыном, «бьюик» уже забросил удочку и подцепил Неда на крючок. И если оставались хоть какие-то шансы на его спасение, мне не следовало уменьшать их долгими раздумьями.
Стефф, должно быть, обеспокоенная вспышками «мигалки», высунулась из-за двери черного хода.
— Кто здесь? Кто?
— Это я, Стефф. — Я вылез из кабины, оставив включенную «мигалку» на крыше над сиденьем водителя. Если бы кто-нибудь въехал на стоянку следом за мной, «мигалка» предупредила бы, задний бампер и багажник моего автомобиля остались бы целыми. — Иди к себе.
— Что случилось?
— Ничего.
— То же самое сказал и он. — Она указала на «белэр» и скрылась за дверью.
В пульсирующем свете «мигалки» я побежал к сдвижным воротам гаража Б: так много самых напряженных моментов моей жизни освещалось «мигалками». У Джона Кью на дороге пульсирующие огни всегда вызывают страх. Он понятия не имеет, что эти огни делают с нами. И что нам доводилось видеть под ними.
По ночам мы всегда оставляли свет в гараже, но он был ярче, чем это могла дать одна-единственная лампочка. Я увидел, что боковая дверь открыта. Уже повернул к ней, но потом передумал. Решил сначала взглянуть на игровую площадку.
Больше всего я боялся, что увижу только «бьюик». Но меня ждало еще более жуткое зрелище. Мальчишка сидел за огромным рулевым колесом «роудмастера» с раздавленной грудью. По рубашке расплылось кровавое пятно. Ноги у меня начали подгибаться, но тут до меня дошло: я вижу не кровь. Скорее всего не кровь. Очень уж ровные у пятна края. Верхний, чуть пониже круглого выреза на футболке — прямая линия.., и углы.., ровные прямые углы…
Нет, не кровь.
Канистра, из которой Арки заливал бензин в газонокосилку.
Нед шевельнулся, и в поле моего зрения попала его рука.
Движения медленные, как во сне. В руке — «беретта». Он хранил оружие отца в багажнике «белэра»? Может, даже в бардачке?
Я решил, что это не важно. Он сидел в ловушке с канистрой с бензином и пистолетом. «Умрет или вылечится», — мелькнуло в голове. Мне никогда не приходило в голову, что первое и второе могли совместиться.
Он не видел меня. А должен был: моя белая испуганная физиономия отчетливо просматривалась сквозь стекло на фоне ночи. И он не мог не видеть вспышки «мигалки» на крыше моего автомобиля. Но не видел. Его загипнотизировали, точно так же, как Хадди Ройера, когда Хадди решил забраться в багажник «роудмастера» и захлопнуть крышку. Даже снаружи я чувствовал воздействие «бьюика». Бьющий в нем пульс. Исходящую из него энергию.
Вроде бы он даже что-то и говорил. Может, насчет слов я себя накрутил, впрочем, значения они не имели: воздействовал на нас именно пульс, он бился в тех, кто служил во взводе Д в момент появления «бьюика». Некоторые, в том числе и отец мальчика, ощущали его сильнее, чем остальные.
«Заходи или держись подальше, — сказал голос, звучащий в моей голове, с леденящим душу безразличием. — Я возьму одного или двоих, потом засну. Еще многое натворю, прежде чем угомонюсь навсегда. Один или двое, мне без разницы».
Я вскинул глаза на круглый термометр, подвешенный на потолочной балке. Когда я уезжал в «Кантри уэй», стрелка стояла на 61 градусе, теперь температура упала до 57 <соответственно 16,1 и 13,9 градуса.>. Я буквально видел, как движется стрелка, и сразу вспомнил эпизод из прошлого, причем столь ярко, что даже испугался.
Случилось это на скамье для курильщиков. Я курил, Керт просто сидел. Скамья для курильщиков приобрела особый статус после введения запрета на курение в помещениях.
Там мы обсуждали детали расследований, который вели, утрясали конфликтные ситуации, связанные с графиком выхода на службу, говорили, чем будем заниматься после выхода на пенсию, обсуждали варианты страховки и житейские дела. На этой скамье Карл Брандейдж рассказал мне, что от него уходит жена и забирает детей. Голос его не дрожал, но по щекам катились слезы. Тони сидел на этой скамье между мной и Кертом («Христос и два вора», — прокомментировал он с саркастической ухмылкой), когда сообщил нам, что, уходя в отставку, будет рекомендовать меня на свое место. Если, конечно, на то будет мое желание. Блеск в его глазах указывал, что о наличии у меня такого желания ему известно. Кертис и я тогда молча кивнули. И именно на скамье для курильщиков у нас с Кертом состоялся последний разговор о «бьюике 8». И как скоро после него Керт погиб? Внутри у меня все похолодело: в тот же день. Неудивительно, что это воспоминание повергло меня в ужас.
