Сибирская жуть-3 - Буровский Андрей Михайлович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
В те поры, конечно, говорить о Гайдаре и о прочих красных героях полагалось в сугубо торжественных тонах, нести чушь про романтику гражданской войны и про революционное переустройство общества, но ведь написать-то можно было! Скажем, напрямую связав великие и славные подвиги Гайдара и увеличение надоев в колхозе «Заря коммунизма» или получение на тонну больше навоза от каждой коровы в совхозе «Рассвет ленинизма».
Ну вот, поехала Валентина в этот район и трое суток ездила со вторым секретарем товарищем Ябаровым, ревизовала сельское хозяйство и собирала материал для статей и репортажей. Ездить даже и ранней зимой, когда лежит снег, нетрудно, если нет гололеда. Было даже интересно поездить по незнакомым местам, посмотреть, как живет сельский люд, попить водочки в компании местного партхозактива. Среди прочих приключений, приехали они в совхоз имени пятьдесят пятого тома сочинений Ленина, в хозяйство товарища Влаганова. Тут, как водится, организовалось застолье, и народ сел за стол уже часов в шесть вечера, и вроде бы все в порядке.
Но тут у Валентины возникли проблемы, и настроение сделалось самое скверное. Во-первых, Валентине нравился товарищ Ябаров, и она как раз на сегодня планировала понять его многочисленные намеки. Во-вторых, ей тоже понравился товарищ директор Влаганов, не меньше Ябарова, и она попросту не знала, кому из них сегодня вечером отдать предпочтение. Этого уже хватило бы для пониженного настроения, а тут еще, ни туда и ни в Красную армию, у Валентины начались месячные — дня на четыре раньше срока. Ситуация осложнялась сверх всякого мыслимого предела, да еще навалилась черная хандра, часто мешающая жить женщинам в первый из этих трех дней.
В общем, плохо было Валентине, и чем больше возвращался к намекам товарищ Ябаров, чем активнее подливал с другой стороны водки, прожигал взором пламенного хохла товарищ Влаганов, тем хуже становилось бедной женщине. А те, естественно, не понимали, в чем дело, и каждый в душе костерил последними словами соперника: ну чего он, козел, лезет?! Видит же, что с Валенькой что-то делается не то…
Где-то через часок застолья Валентина не без труда отделалась от поклонников и вышла в уборную. Сказать, куда она идет, не позволяло воспитание, а поклонники готовы были сопровождать ее, наверное, и в сам сортир. Стоял ноябрь, только что закончилось празднование очередной годовщины, деревенскую будочку качало ветрами ранней зимы, еле освещало фонарем на столбе. Валентина опять злилась, что в ее состоянии приходится пользоваться такими «удобствами». Злиться было глупо, потому что знала, куда ехала, но все тонуло в хандре, раздражительности, злобности первого дня. Валентина понимала, что с ней, но, конечно же, от умных размышлений умиротворение не наступало. Валентина была слишком плохо воспитана, чтобы уметь владеть собой, это она тоже понимала и от понимания злилась еще больше.
И тут еще кто-то схватил ее за зад! Валентина пришла в несусветную ярость. Надо же, в самый неподходящий момент!
— Ах ты, сволочь, импотент паршивый! — заорала Валентина прямо в черную дыру, где шевелился кто-то, взявший ее за попу. Этот, в дырке, еще подался вперед, полез наверх, к Валентине, и она, не к большой чести своей и советской журналистики, покрыла его отборным матом. Тот, в яме, начал двигаться быстрее.
До этого Валентина торопливо заправлялась и застегивалась (зима, что поделаешь!), а тут ее разобрало любопытство. То, что она увидела, Валентина запомнила на всю жизнь, а в тот момент она буквально оцепенела. Зелено-багрово-черный, безглазый череп без ушей начал подниматься над полом, высовываться из «очка». Бедная журналистка крикнула так дико, что самой стало страшно, и пулей кинулась наружу. Валентина выбила дверь, сорвав крючок, и, не помня себя, мчалась в тепло, к свету, к людям. Ничего путнего она не в силах была произнести и только твердила:
— Там… Там…
После чего потеряла сознание.
Любопытно, что местные во главе с Влагановым вовсе не были так уж изумлены происшествием. То есть история-то пренеприятнейшая, риск быть обвиненным черт-те в чем, чуть ли не в разведении нечистой силы на территории советского совхоза, но удивления — не было.
К чести Валентины, она, не успев очнуться, заявила, что претензий у нее никаких нет, сама виновата, но вот разузнать, что это все значит, очень хотела бы… Долго отнекивался товарищ директор Влаганов и сдался только уже назавтра, под угрозой разоблачения в печати всех недостатков совхоза имени пятьдесят пятого тома сочинений Ленина и выведения на чистую воду всех, кто спер и сожрал сто тридцать государственных кур.
Если Валентина и хотела сделать сенсационный репортаж, ей следовало бы сразу отказаться от этой мысли: получалось что-то несуразное. Выходило, что в разных туалетах, то в одном, то в другом конце центральной усадьбы совхоза, обнаруживался этот труп. Всегда в одной и той же стадии разложения, словно время его не брало, и всегда с одним и тем же движением — с попыткой схватить за зад сидящего над очком.
— А что будет, если он схватит?
— Не знаем, вот сама и проверяй…
— А потом он вылезает…
— Или высовывается… кто его знает.
— Точно весь не вылезает?
— Ты могла проверить… что ж не проверила?
В общем, непонятный был покойник — появлялся, пугал, исчезал совершенно бесследно. А еще непонятнее было его происхождение.
Одни говорили, что это красный комиссар, которого поймали мужики и который оставил такой след, что его утопили в сортире. Иные даже приводили подробности, что сражался этот героический красный комиссар вместе с Гайдаром, а когда гайдаровцы уже драпали, перепился и каменно уснул. Проснулся — а деревню уже заняли белые войска, и деваться ему стало некуда (а стреляться — это хоть какое-никакое, а мужество необходимо).
Сообщались и такие подробности, что белые выдали его головой населению, и мужики судили его и торжественно приговорили к утоплению в сортире, чтобы «подобное вернулось к подобному», как они выразились.
Но это только одна версия!
Другая состояла в том, что вовсе это не комиссар, а дезертир времен Второй мировой войны. Мол, прятался он, прятался от призыва, в том числе и в сортирах, да замерз, так вот до сих пор и прячется…
Эта версия тоже обросла подробностями про добрую красотку, которая прятала дезертира, и про злую завистницу, старшую сестру доброй красотки. Когда девушка спрятала парня в баньке, старшая сестрица захотела сама его любви, а тот не захотел изменять младшей. Ну тут старшая и донесла, что у них в баньке прячется дезертир и его необходимо поймать. Тогда, мол, парень и засел в уборной, пока верные правительству войска осматривали всю усадьбу. Парня не нашли, и вся добыча энкавэдэшников свелась к запасным трусам, складному ножу и половине пачки «Беломора», но и вылезти, открыть себя он никак не мог: весь день и всю ночь по всей усадьбе, и в том числе прямо над ним, в деревенском сортире, стояли энкавэдэшники. Они ведь понимали, что страшный преступник, дезертир, не желающий умирать за Родину и Сталина, прячется где-то поблизости.
Так продолжалось трое суток, а на четвертые, когда энкавэдэшники ушли, парень уже замерз, скорчившись под дощатым полом. Кто-то даже высказал предположение, что сама же девушка или она вместе с отцом столкнули труп этого парня в жижу — от греха подальше.
По другой версии, парень утонул в сортире, не в силах удерживаться под навесом. Говорили даже, что он так покончил с собой, чтобы не подводить приютивших его людей и в том числе милую девушку.
Но и это еще не все! Говорили и о несравненно более позднем появлении этого покойника!
Якобы всплывал в сортире труп деда Егора, совхозного пасечника. Не в добрый день купил дед Егор арбузы посреди зимы! Мол, завезли арбузы, и каждый, кому не лень, их покупал и ел. А дед Егор был старенький, поскользнулся на арбузной корке… да и улетел головой в дырку. Опять же версия: дед Егор был сильно пьян и потому не смог позвать на помощь.
