Сборник новелл «На полпути в ад» - Кольер Джон (читаемые книги читать .TXT) 📗
– Поскольку, как вам хорошо известно, тщательный медицинский уход за больной стоит немалых средств, – говорил хозяин балагана, – мы готовы за скромную мзду в двадцать пять центов, которые следует опустить в вазу на столике у постели, предоставить любому из находящихся здесь джентльменов возможность испытать себя в роли прекрасного принца. Итак, занимайте очередь, друзья, и соблюдайте порядок.
Качая головой, Эдвард пробрался к выходу, вернулся в гостиницу и сел у себя в спальне, снедаемый яростью и стыдом. «Почему мне так стыдно? Потому ли, что я не нашел в себе сил воспрепятствовать этому зрелищу? Нет, это было бы нелепо. И все же во всем этом есть что-то… что-то отвратительное. Нет. Может, я хотел сам поцеловать ее! Это было бы низко, подло, гнусно! Тогда почему, во имя всего, что стыдливо, девственно, прелестно и невинно в этом мире, я опять иду на этот омерзительный спектакль?
Зайду всего на минуту. Потом заберу вещи, отправлюсь на вокзал, сяду и буду ждать поезда. Не пройдет и часа, как я поеду домой.
Но что такое мой дом?! – вскричал он почти вслух. – Зачем он мне, если в нем не найдет себе пристанища это существо, – она, и никто другой! А не она сама, так ее образ, мечта о ней, воспоминание, которое я увезу домой на своих губах и буду хранить вечно, если только поцелую ее хотя бы раз. Клянусь Богом, я так и сделаю!» С этими словами он подошел к балагану, откуда выходили довольные зрители. «Вот и хорошо, – подумал Эдвард. – Пока балаган опять не заполнится, они опустят занавес. Может, удастся недолго побыть с ней наедине».
Он отыскал задний вход и протиснулся в узкое отверстие в брезенте. В перерыве между сеансами доктор и сестра закусывали.
– Вход с другой стороны, друг, – сказал доктор. – Здесь только для прессы.
– Послушайте, – сказал Эдвард, – я хочу провести несколько минут наедине с этой девушкой.
– Да? – сказал доктор, не спуская глаз с раскрасневшегося и запинающегося Эдварда.
– Я заплачу, – сказал Эдвард.
– Шпик, из полиции, – процедила сестра.
– Слушай, приятель, – сказал доктор, – постыдился бы вязаться к нам с таким бессовестным предложением.
– Я англичанин! – вскричал Эдвард. – Как я могу служить в американской полиции, сами подумайте?!
Некоторое время сестра изучала Эдварда пристальным, опытным взглядом.
– Ладно, – сказала она наконец.
– Никаких ладно, – сказал доктор.
– Сто долларов, – сказала сестра.
– Сто долларов? – переспросил доктор. – Слушай, сынок, все мы были когда-то молоды. Может, ты и правда из газеты и хочешь встретиться с этой интересной молодой особой без свидетелей. Мы не против. Сто монет, деньги на бочку – и валяй. Времени у тебя… сколько дадим ему, сестра?..
Сестра опять уставилась на Эдварда.
– Десять минут, – сказала она.
– … десять минут, – продолжал доктор, опять обращаясь к Эдварду. – Сегодня в двенадцать, после закрытия.
– Нет, сейчас, – сказал Эдвард. – У меня поезд.
– Да? Чтобы потом какой-нибудь хмырь совал сюда нос узнать, почему мы не начинаем вовремя. Нет, сэр, увольте. В нашем деле тоже есть своя этика. Представление продолжается. Убирайся! В двенадцать. Запускай, Дейв!
Некоторое время Эдвард простоял у шатра, наблюдая, как у входа толпится народ. Когда стемнело, он ушел и сел на берегу вонючей речушки, обхватив голову руками. Время, казалось, тянется бесконечно. Под ним сочилась черная вода в обмелевшей реке. Нависшая над огромной, безжизненной равниной душная ночь обдавала его своим спертым, горячечным дыханием, вдали сверкали огни аттракционов, а у ног черной лентой по-прежнему змеилась речушка.
Наконец огни погасли. Осталось лишь несколько, да и те, словно искры на тлеющей бумаге, закатывались один за другим. Как сомнамбула, Эдвард встал и двинулся к балаганам.
Когда он вошел, доктор и сестра жадно и молча ели. В слепящем свете единственной в помещении лампы, освещавшей их землистые лица и медицинские халаты с чужого плеча, они казались похожими на восковые фигуры или на оживших мертвецов, а девушка, лежавшая в постели со здоровым румянцем на щеках и волосами, в прелестном беспорядке разбросанными по подушке, выглядела цветущим воздушным созданием, которое, будто по волшебству, попало в этот зловонный склеп и ждет теперь своего спасителя.
– Вот деньги, – сказал Эдвард. – Где я могу остаться с ней наедине?
– Откати кровать за занавес, – ответил доктор. – Мы включим радио.
Эдвард остался один с красавицей, которой предназначались его дом, его земли, вся его жизнь, он сам. Он смочил носовой платок и стер с ее губ помаду.
Он попытался освободиться от всего постороннего, чтобы в мозгу, как на фотопленке, сфотографировать мельчайший изгиб ее щек и губ, мимолетный шорох опущенных ресниц, каждый завиток неземных волос.
Вдруг, к своему ужасу, он почувствовал, что слезы затуманили его взор. Он хотел навечно запечатлеть в памяти богиню, но теперь все его существо переполнилось жалостью к живой девушке. Он нагнулся и поцеловал ее в губы.
Тем, кто целует спящих красавиц, суждено просыпаться самим – придя в себя, Эдвард отпрянул от кровати и поспешно шагнул за занавес.
– Вовремя, – одобрительно сказал доктор.
– Сколько, – сказал Эдвард, – вы хотите за эту девушку?
– Слыхала? – сказал сестре доктор. – Он хочет купить наше дело.
– Продавай, – сказала сестра.
– Тебе ведь она никогда не нравилась, верно?
– Двенадцать, – сказала сестра.
– Двенадцать тысяч долларов? – вскричал Эдвард.
– Сами разбирайтесь, – сказал доктор. Не торговаться же по такому поводу. Эдвард телеграфировал своему поверенному, чтобы тот раздобыл денег. Через два-три дня деньги пришли, и в тот же вечер Эдвард со своим необычным грузом выехал в Чикаго. Там он снял номер в отеле, чтобы она отдохнула между поездами, а сам сел писать письма. Написал и пошел вниз опустить их. У стойки администратора стояли мужчина и женщина. Вид их показался Эдварду крайне неаппетитным.
– Вот этот джентльмен, – сказал им администратор.
– Мистер Лекстон? – спросил мужчина.
– Моя дочь! – душераздирающим голосом закричала женщина. – Где моя девочка?! Мой ребенок!
– Что все это значит? – вскричал Эдвард, переходя вместе с ними в пустой холл.
– Похищение людей, торговля белым товаром и нарушение закона Мэнна, – сказал мужчина.
– Продать как рабыню! – верещала женщина. – Белую девушку!
– Что такое закон Мэнна? – спросил Эдвард.
– Закон Мэнна – это когда везешь любую женщину, кроме собственной жены или дочки, из своего штата в другой, – объяснил мужчина. – Два года тюрьмы.
– Докажите, что она ваша дочь, – сказал Эдвард.
– Слушай, умник, – сказал мужчина. – Если тебе мало полдюжины свидетелей из ее города, то прокурору округа их хватит с головой. Видишь вон того парня у стойки? Это здешний бобик. Мне стоит только свистнуть.
– Вам нужны деньги, – догадался наконец Эдвард.
– Мне нужна моя Рози, – сказала женщина.
– Мы тратили на нее по двадцать тысяч, – сказал мужчина. – Да, за ней было кому ходить.
Некоторое время Эдвард еще пытался с ними спорить. Они требовали двадцать тысяч долларов. Он опять телеграфировал в Англию и вскоре после этого заплатил деньги, получив взамен документ, который оставлял за ним все родительские права и назначал его единственным и законным опекуном спящей девушки.
Эдвард был потрясен. В Нью-Йорк он уехал как во сне. Жуткие подробности недавнего разговора никак не выходили у него из головы. Когда же до него вдруг дошло, что кто-то обращается к нему в таких же или почти таких же выражениях, он окончательно растерялся. В холле нью-йоркского отеля перед ним, держа его за пуговицу, стоял дряхлый, но очень деловитый священник.
Он что-то говорил о женственности юных американок, о непорочности, о двух своих скромных прихожанах, о моральных устоях штата Кентукки и о девушке по имени Сьюзи Мэй. За его спиной маячили две бессловесные фигуры, которые явно умели не только сами хранить молчание, но и заставить, если надо, замолчать любого.
