Химмельстранд - Линдквист Йон Айвиде (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Слышал, слышал... но странно.
— А что здесь не странно? В этом месте все странно. Попробуй, по крайней мере. Высунь руку.
Возня под полом стихла. Улоф взял журнал с кроссвордами с карикатурой на Монса Сельмерлёва на обложке, чуть приоткрьы окно и высунул тетрадь наружу, но через несколько секунд торопливо закрыл. Журнал дымился. Портрет Монса исчез, через него проступили линии уже решенного кроссворда, потом и они исчезли. Журнальчик в нескольких местах прожгло насквозь. Дональд опять начал метаться. Пытался освободить руки, крутил головой и яростно мычал заклеенным ртом что-то невнятное.
Леннарт оттолкнул его на диван.
— Хватит,— сказал он.— Давай разбираться. Tы думаешь, что все происходящее — это всего лишь твой сон? Я правильно понял?
Дональд посмотрел на Леннарта, глаза его презрительно сузились. В конце концов все же кивнул.
— Значит, сон. И никто, ни я и никто другой, не может тебя разубедить, что это не так, потому что ты уверен, что все остальные просто часть твоего сна?
Дональд что-то промычал сквозь тейп, сообразил, что его никто не понимает, и снова кивнул.
— О’кей, — Леннарт кивнул в ответ. — Значит, сон. Какой-то философ сказал: «Я мыслю, следовательно, существую».
— Декарт, — уточнил Улоф, — это сказал Декарт. Во вчерашнем кроссворде.
— Вот-вот. Декарт. А ты ведь мыслишь, не правда ли, Дональд? Вот ты сидишь, смотришь на меня, как солдат на вошь, и что ты при этом делаешь? Мыслишь. Я, конечно, не философ, — продолжил он, не дожидаясь реакции Дональда. — Нет, не философ, мне слабо так сформулировать, но ведь и ты не этот... как его...
— Декарт.
— Вот-вот. Ты тоже не Декарт. Так что...
Майвор отняла руки от ушей, наклонилась вперед и уставилась на Леннарта так, будто боялась пропустить хотя бы слово.
— Так что все мы оказались здесь, в этом... как бы сказать... странноватом месте. И ты тоже здесь, Дональд. Ты тоже здесь. И ты мыслишь. И твоя башка, которой ты, надеюсь, мыслишь, тоже здесь. Не важно, что ты на этот счет полагаешь, важно, что ты здесь. Так же, как и мы. Ты мыслишь, и мы мыслим. Ты понимаешь, куда я клоню?
Глаза у Дональда забегали. Похоже, он как раз и пробовал использовать умение, которое Леннарт ему приписал. Умение мыслить. И в конце концов кивнул.
— Вот и хорошо. Тогда я сниму этот тейп, а то ты выглядишь смешновато.
Он осторожно снял серебристую ленту со рта Дональда . Дональд поморщился — липкая лента не хотела отрываться от отросшей за день щетины. Почмокал губами.
— Руки тоже.
— Сначала хочу убедиться, что ты понял.
— Понял, понял. Что тут не понять — несешь какую-то ахинею.
Леннарт закрыл глаза. Плечи его безнадежно опустились. Помедлил немного, поднял Дональда с дивана, подвел к раковине и ножом перепилил тейп на руках.
Сел на диван, посмотрел, как Дональд массирует затекшие запястья, и показал на дверь.
— Прошу, Дональд. Ты видел, во что превратился журнал. Но если это всего лишь твой сон, ничего страшного. Насколько мне известно, от приснившихся страстей еще никто не умирал. Прошу.
Старый кемпер кое-где начал ржаветь. Не то чтобы коррозия насквозь проела металл, дыр пока нет, но как раз над дверью крыша начала течь. Дональд взялся за ручку, и как раз в этот момент на лысину ему упала капля. Потер макушку, и лицо его исказила гримаса боли. Он с воплем отскочил от двери.
— О, дьявол, дьявол... будто спичку приложили...
Дональд рванулся к крану, набрал в горсть воды и вылил на голову.
Леннарт, Улоф и Майвор подвинулись поближе друг к другу и склонились над столом, как заговорщики.
— И что будем делать? — спросила Майвор и кивком, не поднимая головы, показала на потолок, где посередине ржавого пятна уже нависала тяжелая капля.
Фермеры подняли головы, но было уже поздно: капля оторвалась и упала на ламинат столешницы, где тут же образовался маленький шипящий кратер.
Майвор не могла оторвать от него глаз.
И пролил Господь дождем серу и огонь с неба...27
Живыми им не уйти. Незачем притворяться.
Леннарт и Улоф встали, а Майвор сцепила руки в молитве и зажмурилась.
Она знала много молитв. Множество церковных молитв, а еще больше своих собственных. Почти все молитвы она обращала к Отцу Небесному, Создателю всего сущего на Земле. Но в крайних случаях, когда она действительно рассчитывала на немедленную и оперативную помощь, она обращалась не к Богу. Как, например, когда она была беременна Альбертом и врачи сказали, что выкидыш неизбежен.
Нет, когда все возможности исчерпаны, она обращалась не к Господу. Господь — да простит Он еретическую мысль — всего лишь мужчина, властный и склонный к осуждению. И только другая мать, женщина, только Дева Мария может ее понять и помочь.
В кухне что-то треснуло. Майвор обратила взор в бесконечную вселенную души, туда, где Мария должна была бы открыть ей объятия.
Царица моя Небесная, Богородица, заступница несчастных и странников... — горячо зашептала Майвор. — Помоги нам в тяжелый час, прости грехи наши, ибо несть им числа, как песчинкам на берегу. Укажи нам путь из этого... ада.
Она прислушалась.
Нет ответа. Только потрескивание ломающихся где-то досок.
— Где ты? Дорогая моя, милая, вечная... где ты?
Молчание. Оглушительное молчание.
До этого момента, несмотря на весь ужас их положения, они как-то держались. Майвор знала, что, если нужда и в самом деле велика, а крик о помощи исходит из глубины души, она обязательно дождется ответа. Так было всегда.
Но не в этот раз. Ждать помощи неоткуда. Она погрузилась в необозримый океан одиночества, и на нее снизошло откровение.
***
— Подушки тоже! И коврики!
Стефан стоит на лесенке, принимает у Карины все, что попадет под руки, и лихорадочно пытается заполнить пространство между крышей и полом антресолей, который одновременно служит потолком для кухни. Единственный шанс — надо надеяться, что этот ядовитый дождь не вечен, когда-то он кончится. И антресоли дают возможность создать своего рода изоляцию, которая если не воспрепятствует, то, во всяком случае, замедлит процесс.
Стефан еще не пришел в себя после инцидента с Дональдом, но сейчас не до переживаний. На кону стоит жизнь, их жизнь. Он ощущал себя фигуркой из «Нинтендо», на которой играл Эмиль, неким Рэббитом, — механически двигал руками и ногами, в то время как кто-то сидел за пультом и нажимал кнопки и рычажки. Подняться по лесенке, спуститься по лесенке, увернуться от жгучих капель, постараться уцелеть — как в игре, до следующего уровня. Заработать лишнюю жизнь.
— Спальные мешки в шкафу!
Странно: еще возникают какие-то мысли. Он даже говорить может, выкрикивать команды и со стороны наверняка кажется разумным существом. На самом деле он Рэббит, и единственное, что ему доступно, — вытаращить сумасшедшие глаза, распахнуть рот и завопить:
— А-А-А-А-А!
— Папа!
Стефан словно очнулся. Неужели он и в самом деле выкрикнул это дурацкое «А-а-а-а-а»? Не удивительно, что мальчик испугался.
— Папа!
— Да, малыш?
— Мои друзья! Они остались в алькове!
— Быстро давай фонарик!
Эмиль схватил с кухонного стола карманный фонарик и протянул отцу. Стефан поднялся на одну ступеньку и заглянул в темный альков.
А-а-а-а-а-а!
Дождь уже прожег потолок кемпера в десятке мест. На глазах тлело белье на кроватке Эмиля, дымилось почти все, что он успел забросить на антресоли. В воздухе стоял ядовитый, перехватывающий гортань туман, сгущающийся с каждой новой каплей.
— Малыш... это невозможно.
Даже если бы Эмиль сказал что-то вроде «ну пап, ну пожалуйста» или «папа, ты должен», Стефан не полез бы на антресоли, хотя и знал, как много значат для Эмиля Бунте, Хипхоп, Бенгтсон и другие. Куда бы они ни ехали, все пять зверушек ехали с ними — в каком-то смысле это были его ближайшие друзья. Но как быть? Невиданной едкости кислота капает чуть не со всего потолка, и до зверушек Эмиля не добраться.
