Сад Аваллона - Мэйчен Артур Ллевелин (читаем книги .TXT) 📗
Каноник сидел один в своей комнате, которая смердела, как смердит Бездонная Бездна в день, когда варятся в кипятке сразу много жирных еретиков, чопорных трезвенников и веселых богохульников всех сортов. Его очаг был пуст, комната темна, книги смирно ютились на полках, поглядывая крутом с такой же живостью, как присутствующие на Вселенском Соборе, {19} или ряд пустых бутылок, или Три Усача с этикетки. Вот так мрачный Бероальд сидел в темноте, глядя перед собой и ожидая увидеть невесть что, как вдруг в окне появился свет, разгоравшийся все ярче и ярче, комнату заполнил неземной аромат, облачка воскурений, как в начале литургии, собирались над, под и вокруг светлого пятна; и внутри него, в ослепительном сиянии, Бероальд прочитал возвышенные и знаменитые слова, которые являются квинтэссенцией, сердцевиной, основой ante saeculis [165] смыслом, объяснением, озарением, гипотетическим символом, каббалистическим значением и гностической мистигорификацией всех томов истинной науки и описей древней мудрости. Очевидно, что это изречение на надгробии Скарабея, {20} на воротах Бездны Демиургов, на плитах Сефирот, {21} что возле Айн-Соф, в светлых просторах нижних Небес и в подлинной формуле первомира. Оно имеет следующее значение… стоп! Сначала прочитаем его, а потом и смысл станет ясен сам собой. По внешнему кругу шла такая надпись:
— АЛГАР + АЛГАСТНА +++ АМРТЕТ +.
По внутреннему кругу такая:
— ТЕ + ДАГИРАМ АДАМ. [166]
И внутри круга были четыре буквы R Т N Т. Смотрите! Вы, кто исследовал низший мир и взывал к Ваалу, [167] вы, кто в Триумфальной Колеснице Валентина {22} мчался в дождь и солнце, вверх на гору и вниз в долину и не достиг Mons Magorum Invisibilis , [168] вы, кто брал Нашу Сульфур, Нашу Соль, Нашу Землю и Наш Меркурий, вы, кто поддерживал свою жизнь Каббалистическими Соусами и пил соки Зеленого Дракона, {23} теперь вы знаете, как философствовать, ибо под философствованием я понимаю обретение Философского камня; {24} его источник был заключен в буквах над сочным изречением, или концепцией, как назвал бы это Пенитенциарий, {25} все начинавший с «кон». Вы спросите, почему я назвал изречение, или концепцию, сочным? Пусть те, кто спрашивает, пойдут и поищут в сокровищнице изречений, интерлюдий, очагов, фонтанов, соусов, записей, зеркал, тяжелых томов с высоким содержанием и ламп для мудрецов, чтобы им было легче искать мудрость разбросанную Нашим Учителем в вечных парафразах, когда, заслушавшись их, большие золотистые облака придерживают себя. В золотых сосудах те соки, которые сами по себе могут помочь в спагирическом поиске и которые на истинном языке называются «сущностью звезд». Стоп! Вернемся к нашим делам. Каноник встал с кресла, уставился на светлое пятно, как псы глядят на полную луну, и через некоторое время узрел руку, указывавшую на огненное колесо, с одной стороны, рядом другую руку и, не поверите, два плеча. «Отлично, — сказал он сам себе, — вот до чего дошло; если будешь пить целый день, тебе и вина принесут». Он не отводил глаз от светлого пятна до тех пор, пока изречения не впечатались навечно в его мозг, после чего свет тотчас погас и в окно заглянули яркие лучи солнца, хотя время уже было послезакатное. Бероальд Алхимик долго глазел на чудо, словно кто-то читал над ним молитву; но его удивление стало еще сильнее, когда он услышал приятный вопрошающий голос:
— Отправимся сейчас?
Он поглядел туда, откуда раздавался голос, и увидел приземистого, крепко сбитого человека с желтоватой кожей и черными волосами, с большим ртом, как у коровы, и огненными глазами.
— Кто ты и куда мы отправимся? — спросил каноник, как будто плавясь под его взглядом.
— Я послан, — ответил незнакомец, — чтобы отвести тебя туда, где то, что внизу, находится наверху, где земля отделена от огня, где вороний выводок меняет перья и становится голубями, где солнце рождается из Философского яйца. {26} Ибо знай, что сам по себе ты никогда не достиг бы цели, но ты назван достойным. Следуй за мной.
Он коснулся окна, и стекло расплавилось. Бероальд последовал за ним, обнаружив, что от окна поднимается вверх лестница из белого мрамора и что эта лестница ведет как вверх, так и вниз, удлиняется, продолжается, множится, удваивается и повторяется, пока не становится черной и невидимой, к тому же (как ему было открыто) она состояла всего из семи ступенек, прибавлявшихся и прибавлявшихся мистическим образом.
— Следуй за мной, — повторил незнакомец, — но не смотри ни вправо, ни влево, ибо там Бездна, а только вперед и вверх.
Поглядев вперед, Бероальд увидел лишь ступени, а глянув вверх — раздвигающиеся небеса, и половина их с луной и звездами была ночной, а другую половину освещало солнце.
— Это тайна неба, которое над землей и называется верхним, а мы ищем тайну того неба, что под землей и называется нижним.
С этими словами незнакомец начал спускаться по лестнице, и Бероальд постарался не отставать от него. Воистину, похоже было, что они никогда не достигнут дна, как заметил однажды король по случаю скучной церемонии, которая стоила нескольким придворным, желавшим получить выгоду, королевской милости. Что ж, всему когда-нибудь приходит конец: свадебной ночи, воспроизведению дураков и их воспроизводителей, грезам мечтателей, звукам органа и пению певцов, башням Облачного Замка Роальго и пасхальной службе престарелого каноника, ну и путешествию по пустыне тоже. Так это и бывает, после чего все рано или поздно ложатся спать. Амен. Вот и Бероальд со своим проводником добрался, наконец, до самой нижней ступени, а когда мужчина в университетской мантии приказал канонику оглядеться, Бероальд увидел на верху лестницы, если у нее мог быть верх, свой дом и весь город Тур в облаках. Это было великолепно, однако проводник повел его дальше по узкому коридору, довольно темному, но короткому, потом пять раз постучал в какую-то дверь, и она отворилась. Проводник успел шепнуть Бероальду:
— Иди в четырежды квадратный Сад, где все законно, и там ты узнаешь то, что желал знать.
— Пришел Алхимик, — выкрикнул привратник, которого Бероальд отлично знал, ибо тот держал в Туре харчевню «Три пудинга». — Входите, входите, достойнейший господин, здесь всем хватит пудингов и требухи, и соусов, и горчицы, всего хватит у самого Великого Учителя, и есть бочка отличного вина. Черт подери! Оra pro nobis in jmnia saecula saeculorum, amen, alleluia , [169] аллилуйя; и девочки тоже есть, слава Господу, поля ждут жатвы, ut bos locutus est in populo barbaro, O Domine feliposophidexterandorum . [170]
Бероальд ничего не ответил на эти невежественные речи, потому что смотрел прямо перед собой, но все же повернулся к своему проводнику, чтобы спросить:
— Скажи мне, глубокоуважаемый проводник, что сие значит?
— Называй меня Лирипипиастором, — ответил тот. — Идем дальше, я покажу тебе всё, поскольку тебе еще многое нужно узнать и многим учениям научиться. Но сначала, прежде чем мы отправимся в путь, ответь на такой вопрос: In quo sit bonum vinum continentum ? [171]
— In boteliis, et flaccis, et barillis, el tonnis , [172] — ответил Бероальд, который был ученым метафизиком {27} и юристом и принимал активное участие в судебном преследовании женщины, обвиненной перед Соборным Пенитенциарием в колдовстве с помощью винного бурдюка. Это громкое дело, которое, кстати, расследовалось в присутствии Пенитенциария Рауля де Фермебуаза, продолжалось два года и закончилось осуждением обвиняемой, из-за чего взбунтовались туринские женщины, посчитавшие приговор несправедливым посягательством на их свободы.
