Райское место - Туманова Мария (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Вполне могу это сделать. Встать, конечно, не на самые верхние выемки, но на те, что сейчас находятся на уровне моих колен. Или даже на следующие. Я опустил руку и нашел их края. Да, согнусь, как обезьяна, а потом резко выпрямлюсь и, как только крышка пойдет вверх, ухвачусь намертво за верхний край колодца. И подтянусь. А потом вспорхну и полечу прямиком в Лос-Анджелес, небрежно помахивая руками и посылая воздушные поцелуи пилотам сверхзвуковых авиалайнеров. Чего, мол, отстаете, ребята…
Еще одна такая выдумка – и сорвусь без всяких трюков. Еще пять минут без выдумок – и результат будет тем же. Значит, надо пробовать. У меня хороший козырь: крышка не закреплена и навесной замок на нее не прицепили. Пусть с трудом, но она подается, а это главное. Кроме того, что бы ни было на ней навалено, это точно не валуны, обросшие мхом.
– Ты высоко поднялся? – крикнул я. Ответ пришел сразу:
– Не очень. Дна не видно, точно не могу сказать.
– Прижмись к стене. Не двигайся, пока не разрешу, и, если я упаду, не пугайся.
Наши голоса метались в темноте, как растревоженные в ночном лесу зверьки.
– Тебе нельзя сорваться, ты слишком высоко, – сообщил мне Делберт удивительную новость. И тут же добавил: – Просто продержись там. Уолт, я сейчас поднимусь и сделаю все, что надо.
Я хотел рассердиться. Заорать на него, напомнить, кто из нас двоих главный, а кто еще молокосос. Это было бы естественно и разумно; Но сильнее гордости и разума во. мне всплеснулось искреннее чувство благодарности и что-то здорово похожее на любовь старшего брата к этому мальчику, готовому снова защищать меня. Я не стал на него орать. Вообще не ответил.
А до крышки все-таки совсем не большое расстояние. Если толкнуть спиной и плечами изо всех сил, можно будет почти до пояса высунуться наверх, подтягиваться практически не придется.
Я осторожно переставил ноги повыше, всего на одну «ступеньку», и почувствовал, что начинаю терять равновесие. С выгнутой колесом спиной держаться было намного труднее. Но испуг не успел сдавить сердце. Вдруг вспомнилось ощущение рукоятки ножа, зажатого в кулаке, жирной кожи, скользящей под моей рукой, и податливость уха, придавленного к черепу. Я выиграл схватку с Дольфом Маккини, я чудом получил тайный выход из Моухея, и что, эта невероятная история может кончиться падением на камни с высоты шестидесяти футов? Еще чего! Законы жанра не позволят!
С криком, как бросающийся в атаку берсеркер, я распрямился во весь рост, животом прижимаясь к стене, балансируя в четверти дюйма от гибели и поднимая проклятую крышку спиной, плечами, макушкой, обеими руками. Слабый свет поздних сумерек ударил по глазам не хуже полицейского прожектора, какой-то ящик тяжело загрохотал по полу, откатываясь прочь, и я обрывком мысли поблагодарил бога за то, что поднялся в полный – и опять хвала господу, не маленький – рост. Когда крышка поднялась, она не отлетела, а встала вертикально посреди отверстия, чуть не ударив меня по лицу. Будь я пониже или рассчитывай действовать поэтапно, точно сорвался бы, а так сумел продолжением рывка вытолкнуть проклятый кругляш наружу и в последний миг, до отказа вытянув руки вперед, ухватился за край лежащего на деревянном полу ковра. Он не сдвинулся, плотно прижатый к половицам древней железной кроватью и массивным шифоньером. В паре футов от меня лежала на боку прикроватная тумбочка, минуту назад стоявшая на крышке «колодца». Ход выводил не на чердак и не в логово подземных тварей, а в обычную человеческую спальню. Скромную, очень чистую комнату с единственным окном, завешенным плотной белой шторой. Лунный свет, пробиваясь сквозь нее, давал возможность рассмотреть все мелочи обстановки.
Но мне было не до оценки дизайна. Нашарив ногами предпоследнюю ступеньку, я оттолкнулся – сделал бы хоть один такой толчок на уроке физкультуры, получил бы пожизненное «отлично» по прыжкам в высоту—и, рискуя разорвать изношенный ковер надвое, выбрался наверх. Чувствовать под собой твердый пол, сквозь который нельзя провалиться, было великолепно. Однако победный танец пришлось отложить на потом. Вскочив, я наклонился над провалом, снова набирая в легкие сырой холод.
– Делберт! Делберт, как ты? Где ты?
– Поднимаюсь. – Его голос прозвучал весело. – Где мы?
– Скоро сам увидишь.
Пока он поднимался, я получил возможность передохнуть. И осознать, что весь мой героизм не стоил бы выеденного яйца, поставь хозяева на люк шифоньер, а не тумбочку. Кстати, они что, не слышали грохота и моих воплей? Пусть бегут сюда, пусть вызывают полицию – пожалуйста. Лишь бы кто-нибудь появился и сказал, где мы находимся. Но из-за двери не слышалось ни звука. Никого нет дома? Если подумать, это тоже нам на руку. Устроим разбирательство через часок, а пока полежим прямо тут, на тонком дешевом коврике. Мое измученное тело гудело от боли. Сколько же мы ползли? Часы показывали десять минут десятого. Неплохой марш-бросок. Извините, полз-бросок.
Исследовать чужой дом в одиночку мне не хотелось. Растянувшись на спине, я наслаждался условной мягкостью ковра и собственной неподвижностью. И только услышав, что Делберт приближается к люку, заставил себя подняться. Протянул ему руку и помог выбраться без акробатических финтов.
А потом постарался не слишком вытаращивать глаза, но как раз это и не получилось. Футболка Делберта была не просто грязной. С правой стороны ее от плеча до живота украшали бесформенные алые потеки, уже начавшие приобретать коричневый оттенок.
– Где ты поранился?!
Ничего острого в туннеле не было, я же первым проходил этот путь. Разбил плечо о камни, когда падал?
– Это мистер О'Доннел, – ответил Делберт. – Он не успел схватить меня, когда я спрыгивал, поэтому выстрелил вслед.
– Что он сделал?
Я собирался брать на себя грехи этого человека. Я благодарил его за помощь, когда полз в темноте.
– Я сунул «браунинг» за пояс, когда пролезал в дыру, – пояснил мальчик. Его лицо было землисто-бледным, и мое многоопытное воображение не помогло понять, как он сумел проползти по туннелю и взобраться на высоту шести этажей с огнестрельной раной в плече. – Мне нужны были обе руки. Но я слишком резко дернулся, перебрасывая ногу в провал, и пистолет выпал. Проскользил по полу точно к мистеру О'Доннелу, и он сразу поднял его. И…
Делберт выразительно скосился на свое окровавленное плечо.
– Я думал, Ларри прикрывает тебя. Он же кричал кому-то «отойди».
Сказал, а у самого щеки заполыхали от стыда за та-кую наивность. Надо было лучше запоминать уроки О'Доннела. Тогда сумел бы за минутной гордостью увидеть неизменную жестокость.
– Он моей маме кричал, – сказал Делберт. – Это она меня закрыла, чтобы мог спрыгнуть. А мистер О'Дон-нел потом оттолкнул ее.
Я почувствовал, как мой мозг начинает вертеться внутри черепа. Паула Энсон ради сына пошла против обшины? Нет, никаких скоропалительных выводов, одного раза хватит. Если Паула решила прикрыть Делберта, то это потому… потому что… – Она не хотела, чтобы кого-то из Энсонов отдали на заклание? – спросил я.
– Ага. – Делберт осмотрелся и, решив, что до кровати идти слишком далеко, присел на пол. – Она всегда этого боялась. Потому и кроликов держала. Я опустился на ковер рядом с ним. Мальчик выглядел так, словно вот-вот свалится в обморок. Сколько же крови он потерял? Ни разу не закричав от боли, даже в ту минуту, когда в его тело вошла пуля.
– Дай я посмотрю твою рану.
– Не надо! – выпалил он. – И так болит. А ты все равно не врач. Не трогай, хоть пока я отдохну, хорошо?
Его дыхание было неровным, а глаза горячечно блестели. Я решил, что настаивать не стоит. Если мальчишка еще сильнее разнервничается, вреда будет больше, чем пользы от неуклюжей перевязки. Лучше побыстрее вызвать «Скорую помощь». А для начала успокоить Делберта. И самому неплохо бы успокоиться.
Пока я рассуждал, мальчик вернулся к прежней теме.
– Мама… – выдохнул он. Язык метнулся по пересохшим губам. – Она изо всех сил старалась спасти имя… честь семьи. Даже не обращала внимания на то, что некоторые над ней подшучивали из-за кроликов. У нас ведь не держат никаких животных. Смысла нет: кормить надо, ухаживать, а при первом же дожде их в клочья разорвут. Если бы мамины кролики не в клетке сидели, им бы ни одного дождя не пережить. Ну, и если бы другой жертвы не было.
