Пять из пяти (СИ) - Уваров Александр (читать книги онлайн без txt) 📗
Я уж подумал: "Господи…"
Нет, не так. А вот так:
"Господи! Проснулся ли я?"
Но рядом с господином распорядителем, а точнее — за спиной его (тупым Големом с ноги на ногу переминаясь и сопя отчаянно) стоял Боцман-охранник в серой охранниковой робе (она то ли выцвела у него, то ли запылилась до крайности, так стала мышино-серой).
Вот тут-то мне стало ясно, что я проснулся. Охранник-то мне присниться никак не мог! Не мог!
— Вы как себя чувствуете? — спросил старший старший распорядитель и вынул из-за пояса перо.
Карлик, что на койке беспокойно ворочался, как раз к этому моменту глаза открыл. Голову повернул, увидел господина распорядителя — и захихикал спросонья, пальцем в господина распорядителя затыкал.
— Ты чё это? — забеспокоился Боцман (ему, видно, наказали за Карликом в оба заплывших глаза следить, вот он необычно быстро и среагировал). — Я вот тебе…
— Стоять! — не поворачивая головы, скомандовал старший старший распорядитель.
Охранник замер.
"Ну точно — глина" подумал я.
А Карлик перестал смеяться.
— Я уж подумал — приступ у меня, обрадовался было… — проворчал он и, как и я, присел на край койки.
— Имена? — спросил старший старший распорядитель, разворачивая пергамент.
— Я в туалет хочу, — капризным тоном затянул Карлик. — И пить хочу, и ноги мёрзнут. Здесь сквозняк, а одеяло тонкое… А можно, пожалуйста, я поссу? А вы отвернётесь?
— Нельзя, — решительно ответил распорялдитель. — Это оскорбляет мои эстетические чувства… Кстати, почему вы… с голыми э-э… я бы сказал, с голыми ногами?
— Лишён штанов за дерзость и вызывающее поведение, — чётко отрапортовал Карлик. — А чего это оскорбляет? Сами же по нужде, верно, ходите… Конечно, своё — не оскорбляет, а как артисту помочь, от мучений его избавить, так сразу…
— Мой визит не продлится дольше трёх минут, — прервал его заунывный речитатив господин старший старший распорядитель. — Итак, имена?
— Хорёк, — ответил я.
— Рыжий… — ляпнул отчего-то Карлик.
Потом подумал и добавил:
— Или Вероника.
— Так кто именно? — старший старший распорядитель зашуршал пергаментом. — Стойте, здесь путаница какая-то… У Рыжего я уже был, он у меня в списке отмечен.
— А Веронику я сегодня трахать буду по её личной просьбе, — со вздохом добавил Боцман. — В составе группы ответственных исполнителей, по приказу…
— Да замолчите же! — вскипел господин старший старший распорядитель. — Вы кто такой?
"Гад" прошипел Боцман. И, на всякий случай, отодвинулся ближе к решётке, подальше от распорядителя.
— Вспомнить бы… — замычал Карлик. — Вспомнить бы, кто я… сумасшедший я… Правильно?
— Имя? — спросил старший старший распорядитель Боцмана.
— Карлик он, — доложил Боцман, подтянув живот и щёлкнув каблуками.
Ботинки у него были сношенные, так что подошва местами отходила, и потому щелчок получился неважный. Глухой, будто в ладоши еле хлопнули. Зря старался…
— Карлик…
Старший старший распорядитель поводил пером по списку, выискивая фамилию…
"Чего там искать?" подумал я. "Артистов-то всего пять".
— Карлик… Ага, нашёл. Вас, друг любезный, отчего-то к акробатам вписали. Надо же, путаница какая! Вот, теперь всё хорошо…
Перо скрипнуло так неожиданно и пронзительно, что я вздрогнул.
— Хорька отметили, Карлика так же… отметили. Вычеркнули из одного списка, и… Что?
Старший старший распорядитель повернулся к Боцману и посмотрел на него вопросительно.
Боцман пожал плечами и тяжело вздохнул.
Старший старший распорядитель повернулся к нам.
— И что? — спросил он нас.
— Вносим в список артистов, — ответил Карлик.
— Молодец! — обрадовался господин старший старший распорядитель. — Умничка лысый! Именно так — вносим…
Скребнув пером по жёлтому листу тонкой кожи, старший распорядитель вытер перо о камзол, свернул пергамент и, глянув на голые ноги Карлика, довольно явственно облизнулся.
"А с карликами-то я…" прошептал он.
— Мне выйти? — робко спросил Боцман. — Или… это… наоборот?
— Стой, я тебе сказал! — прикрикнул на него старший распорядитель.
И, подойдя ближе к Карлику, зашептал:
— А хочешь, малыш, репетицию в дневное время и готовый сценарий для выступления? С гарантией успеха? Проверено, лучший наш автор…
— Я псих, а не малыш, — недовольно пробурчал Карлик. — В туалет я хочу… Слушай, у меня и так голова болит. Кожа тонкая, череп слабый. Мысли мои не держит. Да и парфюм тут такой, что и стерпеть нельзя. У тебя то ли духи, то ли пудра…
— Что ты в парфюме понимаешь? — сказал старший распорядитель и улыбнулся. — Впрочем, иногда и запах пота, немытого тела… Шарман, правда7
— Я голову вымыть хочу! — заявил Карлик.
— Ладно, — вздохнул старший распорядитель. — Всё равно я тебя люблю. Я всех артистов люблю. Хорошие они, чистые… душой. Я и сам бы артистом стал, да уж больно чувствительный я и кожа у меня тоже тонкая. Рвётся легко… Ты меня поймёшь, я знаю!
И он самыми кончиками губ поцеловал поёжившегося Карлика в щёку.
Потом отошёл к двери и сказал:
— Распоряжение по репетициям. Малыш — в час дня…
— Слушаюсь! — пррорычал из-за спины распорядителя Боцман.
Карлик вытер щёку и заёрзал беспокойно, словно стала одолевать его невесть откуда взявшаяся чесотка.
— Хорёк!.. — торжественно провозсгласил распорялитель, ткнув в меня пальцем, — в одиннадцать вечера!
— Слушаюсь! — громче прежнего гаркнул Боцман и снова захлопал каблуками.
— Чего ты, толстый, за нас отвечаешь? — пробурчал Карлик. — Я, может, недоволен, обжаловать хочу…
— Отдыхай, гений мой капризный, отдыхай, — успокоил его старший распорядитель.
И, развернувшись, пошёл прямо на попятившегося к двери Боцмана.
— У меня в сумасшедшем доме был роман с санитаром, — заявил Карлик. — Он очень ревнивый!
Старший распорядитель, не оборачиваясь, погрозил ему пальцем. Боцман, задом раскрыв дверь, вывалился в коридор и прижался к стене.
Старший распорядитель вышел и Боцман быстро (торопливо, как мне показалось) закрыл за ним дверь.
— Ну как? — спросил я Карлика. — Воспользуешься предложением?
— У меня свой сценарий, — ответил он. — Переделывать поздно… Да он… Сам видишь — на экзотику тянет. Карликов он, видите ли, не пробовал! Тоже мне, благодетель… Разве это… судьба?
— Не судьба, — согласился я. — Он тут единственный, кто одет прилично. А в остальном — ерунда… Нужен он артисту… что тебе от такого…
Карлик кивнул и снова вытер щёку. Уголком одеяла.
Вечер тянулся тянулся долго, лениво полз — час за часом.
Карлик леажл молча и практически неподвижно (разве что иногда переворачивался с боку на бок).
Рыжий ходил из угла в угол своей клетки (которую делил он с Поваром), иногда хватался за прутья решётки и тряс их.
— Рыжий! — позвал я его.
Он подошёл, отогнул лист картона, что прислонен был к прутьям с его стороны (и играл роль импровизированной, и весьа условной, ширмы, что скрывала нас от взоров соседей… а их — от наших взоров…) и спросил:
— Чего тебе, грызун?
Он никогда не называл меня Хорьком. Постоянно придумывал какие-то новые прозвища и обращения. Мне так и не удалось понять — хотел ли он оскорбить меня, продемонстрировать своё остроумие (но это уж точно у него не получилось!) или же просто развлекался со скуки (свой чудесный, никем ещё ранее не виданный номер он придумал в первые дни пребывания в клубе, и далее — лишь убеждал скульптора в своей правоте, на столкновения с охраной и на вечные свои припадки, которые по мере приближения открытия сезона становились, по-моему, всё острей и опасней).
— Волнуешься, Рыжий? — спросил я.
— Оставь его в покое! — заорал неожиданно Повар откуда-то из невидимых для меня глубин клетки.
— Да! — взвизгнул Рыжий. — Оставь меня! Завистник!
И резко отпустил ударивший по жалобно и тонко загудевшим прутям лист картона.
