Рассказы. Часть 1 (ЛП) - Кэмпбелл Рэмси (книги бесплатно читать без TXT) 📗

— А тебе тоже приходилось пить такую воду, тетя?

— Мне приходилось делать здесь много такого, чего вы и представить себе не можете.

— Ну, тогда мы воду не будем. А ничего другого попить нет?

— И поесть, — подал голос Брайан.

— Нет, не думаю. — Пока дети с разной степенью нетерпения взирали на нее, Жаклин открыла холодильник, стараясь не думать о том, что в его отделениях могли бы поместиться тела детишек чуть меньше Брайана. Но нашла она лишь бутылку заплесневелого молока и половину батона, черствого, как камень.

— Боюсь, придется вам потерпеть, — сказала она.

Сколько раз эти же самые слова произносила ее бабка? Наверное, перед войной она была изрядной скрягой. Жаклин вовсе не хотелось походить на нее, но когда Брайан взялся за ручку ящика, верхний край которого приходился вровень с его макушкой, она против воли воскликнула:

— Отойди.

Хорошо, хоть не добавила «Мы уже и так достаточно детей потеряли». Когда мальчик отпрянул, в кухню влетела Синтия.

— Ну, что у вас тут?

— Мы ведь не хотим, чтобы дети играли с ножами, правда? — сказала Жаклин.

— Я знаю, Брайан, ты такой чувствительный.

Но только ли его она имела в виду? Пока Синтия шарила по шкафам, дети продолжили беготню вверх и вниз по лестнице. А те твари, которых заметила Жаклин, наверное, попрятались, и остальные вроде них тоже. Когда Синтия выходила в холл, Жаклин сказала:

— Я поднимусь через минуту.

Хотя она и не задержалась в кухне, но оставить позади воспоминания все же не могла Скольких детей потеряла ее бабка, что так боялась лишиться еще одного? Жаклин изводила вопросами мать, пока та не сказала ей, что у бабушки рождались мертвые дети, которые лежали тихо-тихо, и девочка поневоле задумалась над тем, почему бабка так часто велела ей сидеть тихонько. А сегодня она сама не раз и не два ловила себя на том, что ей хочется сказать то же самое близнецам, а еще больше Брайану. Поднятый ими шум заполнил холл и эхом раздавался по всему дому, так что от него, казалось, трясутся зеркала, и застывшая масса тьмы в них шевелится, точно паутина, в которой ожил паук.

— Можно, мы пойдем сейчас наверх? — спросил Брайан.

— Пожалуйста, не надо, — отозвалась Жаклин.

Синтия смерила ее взглядом, давая понять, что вопрос был адресован не ей.

— Почему? — возмутилась Карен, а Валери добавила:

— Мы же хотим только посмотреть.

— Конечно, вы можете пойти, — сказала Синтия. — Только вместе с нами.

И, прежде чем войти в ближайшую спальню, Синтия смерила сестру таким взглядом, от которого Жаклин почувствовала себя виноватой, как в детстве под взглядом бабки. Почему бы ей не проследить за детьми из холла? Запрокинув голову на своей шаткой шее, она стала всматриваться в лестничный пролет. Иногда, когда бабка ругала Жаклин за очередную провинность, ее дед закатывал глаза к потолку, и тогда бабка говорила ему: «Смотри, будешь так закатывать глаза, увидишь, куда попадешь». По всей вероятности, она имела в виду рай, и, возможно, именно там она сейчас и находится, если только рай есть. Жаклин представила себе бабку летящей по ветру, точно пустая шелуха; еще тогда, в ее детстве, она выглядела иссохшей, и не только физически. Интересно, из-за этого ли Жаклин казалось, что и мертворожденные дети тоже должны быть сморщенными, как сухие орехи. В конце концов, такими они и становились, только не надо думать об этом сейчас, и вообще не надо об этом думать. Она снова бросила взгляд на детей и увидела, как над ними что-то шевелится.

Наверное, это были тени деревьев — тонкие и длинные, они вытягивались из углов под крышей и снова ныряли во мглу. Пока она соображала, почему тени уходят так далеко от светового люка, из ближайшей спальни выглянула Синтия.

— Джеки, ты не зайдешь взглянуть?

Из-за шума Жаклин не могла думать.

— Эй, вы, трое, дайте же нам хоть минуту тишины, — крикнула она громче, чем ей хотелось бы. — И пойдите сюда. Нечего шнырять там, где может быть опасно.

— Слышали, что говорит тетя? — тоном обиженного ребенка добавила Синтия.

Когда Брайан следом за близняшками протопал в спальню бабушкиной бабки, Жаклин вспомнила, что никогда там не была Позже родители превратили комнату в свою спальню — пытались, по крайней мере. Но они только поставили двойную кровать вместо обычной, а вся остальная мебель осталась прежней, и Жаклин подумала, что от всего этого темного дерева им, наверное, казалось, будто комната злится на них за вторжение. Она не представляла, как ее родители могли спать вот в этой кровати вдвоем, не говоря уже обо всем остальном, чем обычно занимаются в кроватях, но об этом ей и вовсе не хотелось думать.

— Не для меня, — сказала она и пошла в следующую комнату.

Немногое изменилось в ней с тех пор, как ее занимал дед, а это значило, что она целиком принадлежала его супруге. Казалось, ее неодобрение скопилось в воздухе этой комнаты, пропитав собой узкую койку и прочую мебель, такую же темную, как в ее спальне, что и неудивительно, ведь это она обставила их обе по своему вкусу. Точно так же она не одобряла все, что имело отношение к Жаклин, в том числе и игры дедушки с внучкой. Идя по лестничной площадке в другую парадную спальню, Жаклин старалась не смотреть под потолок, вдруг там опять что-нибудь зашевелится. Пока она стояла на пороге, глядя на две одинаковые кровати, которые воцарились тут с тех пор, как вынесли колыбельку, дети подбежали и столпились вокруг нее.

— Это была твоя комната, да, тетя? — спросила Валери.

— Ее и бабушкина, — поправила Карен.

— Нет, — сказала Жаклин, — здесь спала она и наши отец и мать.

Вообще-то она тоже спала тут, до тех пор, пока не родилась Синтия. Дед сказала ей тогда, что теперь она будет жить с ангелами, но его жена только нахмурилась, услышав такое. Жаклин обрадовалась бы, не приди она уже к убеждению, что с ангелами живут мертворожденные. Она не могла понять, зачем она продолжает осматривать этот дом. Большую чугунную ванну давно заменили на стекловолоконную поменьше, такую же голубую, как раковина и унитаз, но она еще помнила, как в детстве ежилась от леденящих прикосновений шершавого железа. После рождения Синтии обязанность купать Жаклин была возложена на бабушку, и она терла внучку мочалкой с такой неистовой силой, что это больше походило на наказание. Когда с мытьем было покончено, дед делал все возможное, чтобы взбодрить малышку.

— Теперь ты такая чистенькая, что можешь лететь прямо к ангелам, — говорил он и подбрасывал ее в воздух. — Если ты хорошая, то ангелы тебя поймают, — но, конечно, ловил ее сам, а она всегда задумывалась, что будет с ней, если она перестанет быть хорошей. Ей казалось, что ту же самую мысль она читает и в глазах бабки, или это было пожелание? Кто поймает ее, если она не сможет соответствовать требованиям? Как раз когда она пыталась прогнать воспоминание о том, к какому выводу пришла тогда, Брайан спросил:

— А ты где?

— Я спала там, наверху.

— А посмотреть можно?

— Да, давайте посмотрим, — добавила Валери, а Карен уже бежала вслед за братом.

Жаклин открыла было рот, чтобы задержать их, но Синтия сказала:

— Ты уже наверх? Присмотри за ними, ладно?

Это был скрытый упрек Жаклин за то, что она мало помогает с детьми, или, наоборот, слишком часто вмешивается, или не в меру нервничает. Да и сама она так рассердилась на себя за свои детские страхи, что, не задумываясь, прошла наверх половину лестничного марша. Облака собрались над световым люком, как пыль, скопившаяся за годы, и, наверное, поэтому верхний этаж казался таким темным, что углов было не разглядеть — ей даже подумалось, что тьма в них обретает плотность.

— Где ты жила, тетя? — спросила Карен.

— Вот тут, — ответила Жаклин и поспешила к ним, увидев, что они уже стоят у ближайшей двери.

Комната была не такой громадной, как ей помнилось, но все же достаточно большой, чтобы нагнать страху на маленького ребенка. У дальней стены крыша опускалась к полу, придавливая окно, за которым метались ветки тополей, а их тени ползли по сумрачному наклону потолка, обретая плотность у внутренней стены помещения. Чумазые стекла погружали комнату в преждевременные сумерки, хотя освещать в ней, в общем-то, было нечего, поскольку из нее вынесли всю мебель и даже ковер.