Исход. Том 1 - Кинг Стивен (бесплатные полные книги TXT) 📗
— Перестать отступать! — разъяренно выкрикнула она в пустоту кухни. — Кто будет хоронить его?
И при звуке собственного голоса к ней пришел ответ. Это же абсолютно ясно. Она, конечно. Кто же еще? Она.
Было четырнадцать тридцать, когда Франни услышала мерный, уверенный шум мотора на подъездной дорожке. Она отложила лопату на край ямы — Франни копала могилу в саду, между помидорами и латуком — и обернулась с легким испугом.
Это оказался новенький темно-зеленый «кадиллак», и выходил из него шестнадцатилетний Гарольд Лаудер. Франни почувствовала нарастающее раздражение. Ей не нравился Гарольд, впрочем, она не знала ни одного человека, включая и его покойную сестру Эми, который бы относился к нему с теплотой. Разве что его мать. С убийственной иронией Франни подумала, что единственным человеком, выжившим в Оганквите, кроме нее самой, конечно же, оказался один из тех, кого она по-настоящему не любила.
Гарольд издавал в средней школе Оганквита литературный журнал и писал странные рассказы, повествование в которых велось в настоящем времени, или во втором лице, или все это вместе. «Ты идешь по какому-то безумному коридору, и прокладываешь дорогу сквозь разбитую дверь, и смотришь на звезды…» — вот образчик стиля Гарольда.
«Он пудит в штаны, — однажды призналась Эми — Ну разве это не ужасно? Пудит, а потом надевает те же самые трусы и носит их, пока они не задубеют».
Черные волосы Гарольда всегда были сальными. Он был довольно высок, но носил на себе почти двести сорок фунтов. На нем были ковбойские ботинки с заостренными носами, армейский кожаный ремень, который он все время поддергивал, так как живот его был значительно больше бедер, и пестрая сорочка, вздымавшаяся вокруг него, как надутый парус. Франни было все равно, как часто он пудит в штаны, сколько фунтов носит на себе и кому подражает в своих манерах. Но, глядя на него, она чувствовала себя неуютно и настолько омерзительно, будто интуитивно чувствовала, что каждая мысль, рождавшаяся в мозгу Гарольда, покрыта слизью. Она не считала, что даже в подобной ситуации Гарольд может представлять какую-то опасность, но, вероятно, он будет так же неприятен, как и всегда, если не больше.
Не заметив Франни, Гарольд заглянул в дом.
— Есть кто-нибудь? — крикнул он, а потом, потянувшись через окно «кадиллака», нажал на клаксон. Этот звук усилил раздражение Франни. Она не издала бы и звука, если бы Гарольд, уже намеревавшийся сесть в машину, не заметил ее, сидящую на краю ямы. На секунду Франни невыносимо захотелось забраться поглубже в сад и залечь там, вжавшись в землю, среди груш и кустов смородины, пока Гарольд не устанет искать ее и не уедет. «Прекрати, — приказала она себе, — прекрати немедленно. В любом случае, он здесь единственное живое существо».
— Сюда, Гарольд, — позвала она.
Гарольд подпрыгнул, его мясистые ягодицы тряхнулись внутри тесных брюк. Очевидно, он действовал по инерции, не особенно рассчитывая разыскать кого-нибудь. Он повернулся, и Франни пошла к краю сада, отряхивая ноги, испытывая отвращение от мысли, что кто-то будет глазеть на нее, одетую только в белые трусики и бюстгальтер. Гарольд так и впился в нее взглядом, когда подошел поздороваться.
— Салют, Фран, — сказал он счастливо.
— Привет, Гарольд.
— Я слышал, что тебе удалось избежать этой ужасной болезни, поэтому я и сделал здесь первую остановку. Я переписываю жителей городка. — Он улыбнулся, обнажая зубы, имевшие весьма смутное представление о зубной щетке.
— Мне ужасно жаль, что такое случилось с Эми, Гарольд. А твои отец и мать?…
— Боюсь, что да, — ответил Гарольд. Он опустил голову, потом вскинул ее вверх, откидывая назад сальные пряди. — Но жизнь продолжается, разве не так?
— Надеюсь, что так, — уныло подтвердила Франни. Его взгляд был прикован к ее груди, она пожалела, что на ней нет хотя бы футболки.
— Как тебе моя машина?
— Это ведь мистера Брэннигена? — Рой Брэнниген был местным агентом по продаже недвижимости.
— Была, — безразлично ответил Гарольд. — Я всегда считал, что в наши дни постоянного дефицита любого ездящего на таком огромном чудовище необходимо повесить на первом же дорожном знаке, но все так изменилось. Уменьшение людей означает увеличение бензина. — («Бензина, — изумленно подумала Франни, — он действительно сказал бензина»). — Увеличение всего, — закончил Гарольд. Взгляд его метнулся на ее пупок, вернулся к лицу, спустился к ее трусикам и снова остановился на лице. Улыбка его была одновременно и веселой, и подавленной.
— Гарольд, надеюсь, ты извинишь меня…
— Но чем ты можешь заниматься, моя детка?
Нереальность попыталась снова вернуться, и Франни вдруг поймала себя на мысли о том, сколько же может вынести человеческий мозг, прежде чем взорваться подобно воздушному шарику? Мои родители мертвы, но я вынесла это. Какая-то ужасная болезнь распространилась по всей стране, возможно по всему миру, но я приняла и это. Теперь я копаю яму среди помидоров и латука, где мой отец всего неделю назад делал прополку, и когда яма будет достаточно глубокой, я собираюсь положить его туда — я думаю, что смогу пережить и это. Но вынести Гарольда Лаудера в «кадиллаке» Роя Брэннигена, пожирающего меня глазами и называющего «моя детка»? Господи, не знаю. Просто не знаю.
— Гарольд, — сдерживая себя, сказала она. — Я не твоя детка. Я старше тебя на пять лет. Для меня физически невозможно быть твоим ребенком.
— Это же просто такой оборот речи, — ответил он, слегка прикрывая глаза под напором ее сдерживаемой ярости, — Ладно, что это? Та яма?
— Могила. Дня моего отца.
— О-о-о, — тихонько, сдавленным голосом протянул Гарольд.
— Я хочу пойти в дом выпить воды, прежде чем закончить дело. Если уж говорить откровенно, Гарольд, тебе лучше как можно быстрее уехать. Я расстроена. — Я понимаю тебя, — сдавленно сказал он. — Но Фран… в саду?
Она уже направилась к дому, но при этих словах яростно повернулась к нему:
— А что ты предлагаешь? Чтобы я положила его в гроб и отвезла на кладбище? Ради Бога, скажи, зачем? Он любил свой сад! В любом случае, причем здесь ты? Какое тебе дело до всего этого?
Франни душили слезы. Она побежала к дому, чуть не врезавшись на бегу в передок «кадиллака». Она знала, что Гарольд смотрит на ее подпрыгивающие ягодицы, пробуждая в своем извращенном уме все те сцены, которые, словно в порнографическом фильме, постоянно разыгрывались в его голове, и это сделало ее еще злее, печальнее, и ей захотелось разреветься как никогда.
Стеклянная дверь тихо хлопнула, закрываясь за ней. Франни подошла к раковине и выпила три стакана холодной воды, но сделала это слишком быстро, и серебряная иголочка боли глубоко вонзилась в ее лоб. У нее свело живот, и она схватилась за фаянсовую раковину, зажмурившись, ожидая, что ее вот-вот стошнит. Через мгновение желудок сообщил ей, что он примет холодную воду, по крайней мере на своих условиях.
— Фран? — Голос был тихим и неуверенным.
Она повернулась и увидела Гарольда, стоящего за стеклянной дверью, руки его безвольно повисли вдоль туловища. Он выглядел обеспокоенным и несчастным, и неожиданно Франни почувствовала к нему жалость. К Гарольду Лаудеру, объезжающему этот печальный, вымерший городок в «кадиллаке» Роя Брэннигена, к Гарольду Лаудеру, который, возможно, никогда в своей жизни не встречался с девушкой, к Гарольду Лаудеру, пораженному тем, что он, возможно, считал проклятием свыше. За свидания, девушек, Друзей. Скорее всего, проклятием и его самого.
— Гарольд, извини.
— Не надо, я не имел права ничего говорить. Послушай, если хочешь, я могу помочь.
— Спасибо, но лучше мне сделать это одной. Это…
— Это личное. Конечно, я понимаю.
Она могла достать бы футболку из шкафа, но он, конечно, догадался бы, почему она это сделала, а Франни не хотела снова ставить его в неловкое положение. Гарольд изо всех сил старался быть хорошим парнем — правда, это немного напоминало разговор на иностранном языке. Франни вышла на крыльцо, и они простояли там несколько минут, глядя на сад, на яму с грудами земли по сторонам. А летний зной продолжал звенеть вокруг них, будто ничего не изменилось.
