Царь Кровь - Кларк Саймон (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
От души возблагодарив своего ангела-хранителя, я изо всех сил вцепился в планшир.
– Какого черта ты там торчишь?
Я посмотрел вверх, щурясь от невыносимо яркого вечернего солнца.
У меня перехватило дух. Сверху на меня смотрели Ковбой и Теско.
И скалили зубы.
– Так это же, черт возьми, сам Индиана Джонс!
Ковбой протянул руку и ухватил меня ниже локтя. Он занес вторую руку – что в ней было, я не видел, но он ударил меня по лбу наотмашь. Неимоверно громкий стук.
Он снова взмахнул рукой.
Из воды с ревом поплыли цвета. Сиреневый, синий, индиговый...
Еще удар.
Красный-зеленый-оранжевый-желтый...
Еще раз.
Желтый-зеленый-синий-алый-серебряный...
А он бил и бил. Пока не исчезли цвета, пока не осталась только тьма, кромешная тьма, лежащая за пределами вселенной.
Но я ощущал не боль, а будто какой-то мощный насос работал у меня в затылке.
66
Этот серый держал Кейт, охватив лапами ее запястья. Он приподнял ее над землей, и она беспомощно дрыгала ногами в воздухе. И только плакала: “Не трогай ребенка, ребенка не трогай!”
Серый склонил гривастую голову набок, изучая только что пойманный образец человека.
– Ребенка... ребенка не трогай!
Огромные глаза, красные как кровь, глядели ей в лицо. И снова склонилась набок голова – как у собаки, когда она что-то слышит. Кровавые глаза мигнули, будто серый обдумывал новую мысль.
Потом он перехватил левую руку Кейт своей правой, держа ее над землей одной рукой. Пальцами свободной руки – толстыми и серыми, как сырые сосиски – он ощупал ее тело сверху вниз. Будто интересовался контурами, ее губ, живота, груди, бедер.
Кейт в ужасе ахнула. Глаза ее вспыхнули, она попыталась вырваться.
Свирепо фыркнув, серый ухватил ее двумя руками и сломал о колено как палку.
– Отпусти ее!
Я с размаху ударил его кулаком в лицо...
И открыл глаза.
Газеты.
Пол, устланный газетами в несколько слоев.
Господи, как голова болит. Я проморгался. Левый глаз свело острой болью, и она ударила аж в затылок.
Дневной свет.
Я огляделся. Свет исходил от окна, закрытого матовым стеклом. А еще на окне была кованая решетка.
Я перекатился на спину. Сон все еще пытался наложиться на явь.
А наяву я видел белые стены. Еще газеты. Мебели нет. Лестница, ведущая к двери. И еще я видел свирепого звероподобного серого, который схватил Кейт. Видел ужас в ее глазах. Видел синяки на когда-то красивом лице.
И этот зверочеловек ломал ей спину о свое колено.
Черт.
Я слишком быстро встал.
Меня затошнило, что-то быстро завертелось в голове, быстрее, быстрее...
Меня вырвало на газеты.
Я вытер рот. Снова огляделся. На этот раз в глазах уже не плыло.
Моя тюремная камера.
Именно ею и была комната. Эти гадские психи посадили меня сюда, пока решат, как меня наказать за...
Черт побери, Кейт!
Что они сделали с Кейт?
Я снова оглядел подвал, надеясь увидеть ее на газетах. Нет, я был один.
Следующие десять минут я искал выход. Единственным выходом была твердая деревянная дверь. Крепко запертая. Я бил в нее ногами, кричал – никто не пришел.
Чтобы успокоить колотящееся сердце, я стал глубоко дышать. Надо выбраться и найти Кейт. Или сжечь этих гадов живьем, если они ее тронули. Но надо успокоиться и рассуждать разумно. Я сел на пол, прислонившись к беленой стене. Осторожно ощупал голову, по которой били дубинкой.
Кожа была страшно болезненной. От шишек и кровоподтеков голова напоминала горный ландшафт. Но зато череп не проломили.
Я снова оглядел подвал – на этот раз тщательнее.
Мебели не было. В углу стояла пластиковая миска, до половины налитая водой. Я обнюхал ее. Пить я буду, только если дойду до отчаяния. Эти психи могли для смеху подсыпать яду или слабительного помощнее.
На стенах были потеки мочи. На ведущих к двери ступеням – четкие отпечатки кровавой руки. Еще брызги засохшей крови на стенах – как будто встряхивали малярную кисть.
Кто-то даже нарисовал рожицу:
0 0
I
( ____ )
Это должна была быть веселая рожица с улыбкой, но что-то мне говорило, что тот, кто ее рисовал, не улыбался. Наверняка бедняга рисовал собственной кровью.
Помню, когда в детстве мне было плохо, я рисовал на зеркале рожицы или клоунские ухмылки. Инстинктивные попытки себя подбодрить. Наверное, этот художник пытался сделать то же самое.
Теперь я заметил, что стены покрыты надписями, и начал их читать вразброс. “Бенджамен Кроули”. И рядом несколько палочек “IIII”. Он отсчитывал дни.
Четыре дня его здесь держали. Интересно, что стало с ним на пятый.
Были и письма:
Имя: Делл Окрем. Адрес: Радвелл-драйв, 26, Хайгейт.
Пожалуйста, скажите моей жене Саре, что я жив и здоров.
Д.О. Июль.
И мерзкий постскриптум:
Уже нет!
Скажите Саре Окрем, Хайгейт, бордель, что Делл – ха-ха! Вечная память!
Попадались стихи, перемешанные со строками из Библии, куплеты из песен. И на английском, и на других языках.
Я невольно стал водить пальцем по надписям. Вдруг меня охватило ощущение присутствия тех, кого здесь держали пленниками до меня. Я ощутил их эмоции. Страх следующего дня и следующего часа – это было как у меня. Они тоже завязли в этом кошмаре, от которого нельзя проснуться.
И они писали на белых стенах свои последние слова. Послания матерям, любимым, друзьям. Некоторые трудно было понять.
Папа, она правду сказала про Моу. Они его у Тони не заберут. Жаль, что я не могу тебе показать, где он спрятан. С любовью, Джина.
Понять другие было просто:
Если увидите Энджелу Пьермонт, скажите ей, что я ее люблю. И прошу прощения, что оставил ее одну с ребенком. Спасибо. Льюк Грант (Пимлико).
И бредовое:
...виноват Иисус – и пусть меня больше не тыкают – я помру и больше они крови не выкачают – я помру скоро – Иисус мне уже ничего не сделает.
От других перехватывало горло:
Мамочка, Джилли посадили в машину с питбулем. Она громко кричит и я ее слышу. Мне надо убежать.Теско говорит, что будет резать меня вдоль.
Прости, что я была такой непослушной. Поцелуй за меня маленькую Анни Ли. Я постараюсь быть хорошей, чтобы Боженька был мной доволен.
Я тебя люблю ч по тебе скучаю.
Крепко тебя целую.
Твоя Линсдей.
Я затряс головой. Будь у меня винтовка, с каким бы удовольствием я перестрелял бы всю эту шайку мерзавцев, видит Бог!
И снова ударила мысль о Кейт. Что эти гады с ней делают? Воображение стало посылать картинки в мозг. Кейт отбивается, волосы рассыпались по лицу. Я вспомнил, как тот, кого звали Теско, возился с ручной дрелью – сверлил дырки в столбе.
Я прислушался. Из дома ничего не было слышно. Удалось только разобрать, что где-то снаружи лает собака. Приглушенно, далеко-далеко.
Что там написала эта девочка?
Джилли посадили в машину с питбулем...
Я представил себе Кейт, как ее впихивают в машину с озверевшим от голода псом. А психи толпятся вокруг, заглядывая в окна.
Девушка против бешеного пса.
Я забегал по подвалу, шурша подошвами по газетам. Письмена на стене впивались в кожу как булавки.
И голос – тоже острый, как булавка – все время говорил у меня в голове:
Сделай что-нибудь, Рик, сделай, сделай...
Да.
Только что?
Я бегал из угла в угол и снова и снова вперивался в надписи на стене. В то, что в последние свои часы писали жертвы этих садистов. И эти жертвы наверняка знали, что письма не дойдут до адресатов. Это было как предсмертная исповедь, как последнее прости. И я знал, что тоже должен что-то написать. Я уже хотел найти палочку или камешек и написать свои последние слова, так ощущал я свое родство с этими людьми.
Как мне отчаянно хотелось отомстить за их смерть!
