Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
В коридоре стоял полумрак, и Гамильтон зажег карманный фонарик. Щелкнув кнопкой, он снова услышал звук — на этот раз отчетливее. Стонали где-то дальше по коридору. Он ускорил шаг и вскоре уперся в массивную каменную дверь. В ней зиял проем не более фута шириной, сама же дверь представляла собой каменную глыбу, по цвету совершенно неотличимую от остальной стены. Наверняка этот ход держали в тайне, подумал Гамильтон. Он уперся и налег на камень, и дверь отошла в сторону с тяжким скрежетом. В нос ударила застарелая влажная вонь, и в свете фонарика он разглядел ступени, уходящие в чернильный мрак.
Выходит, в замке все-таки есть подвалы! Гамильтон принялся осторожно и медленно спускаться, пробуя ногой ступени на случай, если какой-то камень разболтался или намок. Время от времени ему приходилось хвататься за липкую стену, и тогда он ежился от отвращения, стряхивая с пальцев пыльную паутину.
И тут вой послышался снова — он поднимался из темной глубины подземелья, и Гамильтон оцепенел от страха. Теперь он явственно слышал — то был крик человека. Неужели обитатели замка не остановились перед пытками? Неужели подвергли мучениям такого же человека, как и они сами? Вынув из кармана пистолет, Гамильтон решительно двинулся по ступеням вниз, то и дело пригибаясь под низкими арками.
Извилистая лестница привела его в просторный подземный зал. У стены стояли несколько каменных столов, сплошь заваленных химикатами, пузырьками, электрическими приборами, инструментами и заплесневелыми книгами. То ли лаборатория алхимика, то ли мастерская электрика, мрачно подумал Гамильтон. На полу виднелись странные, закопченные узоры, на перекрестье линий тут и там торчали оплавившиеся свечи. На большом камне в центре комнаты стояли пустые винные бутылки — и два человеческих черепа. С изумлением Гамильтон заметил, что верхняя часть их отсутствовала — ее аккуратно спилили прямо над глазными впадинами. Присмотревшись поближе, он с отвращением обнаружил, что из черепов, оказывается, пили, как из кубков!
Он бы рассматривал удивительную лабораторию и дальше, но тут снова послышался нездешний вопль — он доносился из темноты, и Гамильтон шагнул из зала в боковой узкий коридор. Пройдя где-то пятьдесят футов, он вышел в еще более просторный зал. С удивлением он отметил про себя, что пещеру создали не человеческие руки, а силы природы, выточившие в скале огромную полость. До его ушей донесся новый звук — и Гамильтон понял, что слышит гул прибоя. И понял, каким образом сумел услышать вой в первый раз — наверняка стену утеса, отделяющую море от этой пещеры, пронизывали незаметные трещины.
Быстро прошагав по выложенному каменными плитами полу, он подошел к черному отверстию в противоположной стене. То был туннель, высеченный в камне столетия назад. Войдя в него, Гамильтон впервые услышал нечто, что совершенно не соответствовало атмосфере тайной магической лаборатории, — тихий, равномерный звук работающего мотора.
Он медленно и осторожно продвигался по узкому туннелю, стараясь не выдать себя светом фонарика. Машинный гул нарастал, и сквозь него слышалось ритмичное посвистывание, источник которого ему оставался совершенно непонятен. Гамильтон сжал в руке рукоять револьвера.
И вдруг он понял, что слышит бормотание, тихим эхом отдающееся от склизких стен туннеля. Осторожно ступая, он увидел арку входа в темное помещение в конце подземного хода. Бормотание стало отчетливее, и Гамильтон расслышал отдельные слова. Уяснив их смысл, он застыл как вкопанный во власти цепенящего ужаса.
— Пресвятая Дева Мария, — бормотал голос, самый звук которого исполнял сердце отвращением, отчаянием — ибо то был голос безумия. — Молись за нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти, о Пресвятая Дева, молись за нас, грешных…
Голос повторял эту фразу снова и снова, громче и громче и становился все более пронзительным и менее членораздельным — пока наконец не перешел в жалобный вопль боли и кромешного отчаяния. Изрядно напуганный Гамильтон вскинул луч фонаря и крикнул:
— Кто здесь? Отвечайте!
Голос смолк, и в коридоре слышался только мерный звук работающего мотора.
— Кто здесь? — снова выкрикнул Гамильтон. — Выходите на свет — быстро. У меня пистолет, учтите, я буду стрелять!
Из темной комнаты раздался глухой страшный смех, и Гамильтон почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— С чего бы мне бояться смерти? — прогудел голос. — Мне, чья жизнь уже потеряна навеки!
— Что вы хотите этим сказать? Кто вы такой?
— Люди звали меня Данлэпом, — пробормотал голос. — Но ныне имя мне — ужас!
— Данлэп?! Так вы — констебль, что пропал несколько месяцев тому назад?!
— О да! Но если вы прибыли спасти меня, уходите! Слишком поздно!
— Но вы же еще живы… — начал было Гамильтон и шагнул к черному пролету арки.
Из тьмы послышался угрожающий пронзительный вопль, и американец застыл на пороге, дрожа от страха.
— Нет! Если рассудок дорог вам, не входите! — воскликнуло таившееся в темноте нечто.
— Чего же вы хотите? — воскликнул Гамильтон. — Я хочу помочь! Где Питтс и Таггарт?
— Бежали, — простонал голос. — И оставили меня здесь — в живых! Обрекли меня прозябать в подземелье — да будут они навеки прокляты! Сказали — здесь ты будешь вечно вспоминать тех, кого обрек на узилище! Останешься навеки здесь и медленно угаснешь во тьме…
Голос перешел на путаную скороговорку, бормоча и бормоча, становясь все пронзительнее и набирая силу. Гамильтон слушал эту жуткую литанию, бледнея от ужаса:
— О, я был прав — это они убили мальчика! Схватили и убили Томми МакКаллистера, но убили странно, странно, а почему? Потому что поняли, что его разум еще недостаточно окреп, не годится для их отвратительных дел, ха-ха, а мой окреп, я был очень умный, ха! Я сам пришел к ним, а они меня ждали!..
— Что вы хотите этим сказать? — вскрикнул Гамильтон, прислушиваясь к безумному бормотанию из темноты. — Что они с вами сделали?
— Использовали — ха-ха! Да, они вывели меня в беспространственное пространство между звезд и заставили подписать черную книгу Азатота, и я подписал, и мой разум похитили и сделали орудием страшного зла! И они вернули меня в эту комнату и творили ужасные, ужасные злодеяния!..
Гамильтону уже давно было ясно, что несчастный давно и бесповоротно сошел с ума, однако он словно прирос к камню, а голос все бормотал и бормотал, исполняя его душу черным страхом:
— И они посмотрели мне в глаза, и я стал видеть — очень далеко, ха-ха! И во мне поднялась сила, великая и нездешняя, и невидимая, и они принудили меня использовать ее — о, для ужасных преступлений! Сначала призвать, призвать, призвать — а потом убить! Боже, прости меня, грешного! Толстяка полицейского мне не жалко, не жалко, и юристов не жалко, и выжившего из ума старика судью с дутой харей — не жалко, не жалко… А вот последнее, последнее — в Берншире, оооо…
И голос сорвался в отчаянные всхлипывания и продолжил:
— О, возможно, тот человек и впрямь использовал богатство в неправедных целях, но они заставили меня убить на его глазах жену и маленьких девочек — Боже, прости меня! Я буду гореть в аду — вечно! За то, что сделал, буду гореть! Небо, сжалься надо мной, грешником! Здесь хуже, чем в аду, я хочу в ад, в ад!
И бормотание перешло в пронзительный крик, завершившийся отчаянным, полным муки и страдания воем. Взяв себя в руки, Гамильтон шагнул вперед с твердым намерением оказать посильную помощь безумному страдальцу. И направил луч фонарика в комнату. Фонарик высветил деревянный стол, а под ним переплетение проводов, трубок и каких-то механизмов — они-то, видно, и издавали гудение и посвистывание. А на столе Гамильтон разглядел некий бледный предмет продолговатой формы, укрепленный на железном кольце. Поначалу американец ахнул и решил, что ошибся, что этого не может быть, однако свет фонаря безжалостно высветил стоявшее на столешнице. И тогда Гамильтон все понял, и мужество покинуло его, уступив место паническому страху.
