Интервью с вампиром - Райс Энн (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
«Ты совершаешь ошибку», – ответил я, глядя ему в глаза. Только теперь я начал постигать смысл его слов. Никогда прежде я не чувствовал большего разочарования в себе самом. Я ничего не могу ему дать, ничего не мог дать Клодии и даже Лестату, не говоря уже о моем брате. Бедный Поль, как глубоко я разочаровал его!
«Нет, – спокойно сказал Арман. – Я должен вступить в контакт с нынешним временем и могу это сделать только через тебя… Я говорю не о том, что можно увидеть в картинной галерее или прочесть в книгах… В тебе воплотился дух твоего века, его сердце».
«Нет, нет. – Я едва сдерживал горький, истерический смех. – Как же ты не понимаешь? О каком сердце ты говоришь? Я чужой для любого века, всегда был и буду изгоем». – Мне больно было признавать эту страшную правду.
Но он только улыбнулся. Его плечи вздрогнули от беззвучного смеха.
«Но, Луи, – мягко возразил он. – Это и есть дух твоего времени. Разве ты не видишь? Они все так чувствуют. Ты потерял надежду и веру. То же самое произошло с этим веком».
Я был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова, и глядел в потухающий камин. Поленья догорели и рассыпались в пустыню дымящегося серо-красного пепла. Но он все еще согревал и освещал комнату.
Перед моим мысленным взором проходила вся моя предыдущая жизнь.
«Те вампиры в театре, почему не они?» – тихо спросил я.
«Они унаследовали от своего века только цинизм. Они не способны понять, что все на свете, даже их сила, преходяще; они глупо и изощренно стремятся удовлетворить все свои желания. Это пародия на чудо, упадок, нашедший убежище в шутовском, манерном бессилии. Ты же видел их. Ты сталкивался с ними всю жизнь. Но ты сам получил от своего времени другой дар – разбитое сердце века».
«Это не дар, а несчастье. Несчастье, глубину которого ты не можешь постичь».
«Ты прав. Но расскажи мне, почему ты несчастен. Почему целую неделю не приходил ко мне, хотя жаждал прийти. Что держит тебя возле Клодии и Мадлен?»
Я покачал головой.
«Ты не знаешь, о чем спрашиваешь. Мне было невероятно трудно превратить Мадлен в вампира. Я обещал себе никогда не делать этого, даже если одиночество станет невыносимо. И я нарушил обещание. В бессмертии я вижу только проклятие. У меня не хватает смелости умереть. Но превратить в вампира другого! Обрушить тяжкие мучения на чужую голову и обречь на верную гибель тысячи людей! Я нарушил страшную клятву…»
«Если это хоть немного утешит тебя… Я надеюсь, ты понимаешь, что и я приложил к этому руку?»
«Ты хочешь сказать, что я сделал это ради тебя, чтобы освободиться от Клодии? Да, верно. Но вся ответственность лежит на мне и только на мне!»
«Нет, я не о том. Я заставил тебя! Я был рядом с тобой в ту ночь. Разве ты не знал?»
«Нет!»
Я опустил голову.
«Я сам бы превратил ее, – мягко сказал Арман. – Но мне казалось, будет лучше, если это сделаешь ты. Иначе ты ни за что не расстался бы с Клодией, а ведь именно этого ты хотел…»
«Я проклинаю себя за то, что натворил!» – воскликнул я.
«Тогда проклинай меня, а не себя...»
«Нет. Ты не понимаешь. В ту ночь ты едва не уничтожил во мне то, что так высоко ценишь сам! Я сопротивлялся тебе изо всех сил, и даже не догадывался, что твоя власть направляет меня. Самое важное чуть было не умерло во мне! Ты едва не убил во мне страсть, способность чувствовать! Я чудом уцелел!»
«Но все уже позади. Твоя страсть, человечность – называй как угодно – по-прежнему живы в тебе. Иначе твои глаза не были бы сейчас полны слез, гнева и тоски».
Я ничего не мог ответить, только кивал. Наконец, пересилив себя, я заговорил: «Ты не должен так поступать со мной, лишать меня воли, подчинять своей власти…»
«Да, – мгновенно согласился он, – я не должен. Моя власть натыкается на какую-то преграду внутри тебя и не может проникнуть в глубины твоей души. Там я бессилен. Но, так или иначе, Мадлен стала вампиром. Ты свободен».
«А ты удовлетворен, – я уже взял себя в руки. – Прости, я не хочу казаться грубым. Ты получил меня, я по-прежнему люблю тебя. Но я ничего не понимаю. Ты доволен?»
«Как же иначе? – ответил он. – Конечно, доволен».
Я встал и подошел к окну. Угли в камине догорали, слабо светилось серое небо. Я услышал шаги Армана за спиной. Не поворачиваясь, я краем глаза видел в полумраке его неподвижный профиль. Мы стояли рядом молча, глядя на непроницаемую пелену холодного дождя, и слушали его шум – не монотонный и унылый, а бесконечно разнообразный: ручеек журчал в водостоке, крупные капли мягко ударялись о мокрую, блестящую листву, тоненькие струйки стекали по карнизу прямо передо мной – сотни звуков смешались в сыром ночном воздухе.
«Ты простил меня?» – тихо спросил Арман.
«Тебе не нужно мое прощение», – отозвался я.
«Оно нужно тебе, – возразил он, – а значит, и мне тоже». – Его лицо было, как всегда, спокойно.
«Ты думаешь, она сумеет позаботиться о Клодии?»
«Не беспокойся. Лучше нее с этим никто не справится. Она, правда, сумасшедшая, но в нынешние времена этот как раз то, что нужно. Она и двух минут не может пробыть одна, она должна целиком отдавать себя близким. Казалось бы, у нее нет причин любить Клодию, но она любит – за красоту, за спокойное молчание, за внутреннюю силу и уверенность в себе. Они идеальная пара. Но им надо как можно скорее покинуть Париж».
«Почему?»
«Ты знаешь почему. Сантьяго и другие следят за ними с недоверием и подозрительностью. Они опасаются Мадлен, потому что не знают о ней ничего, а она о них – многое. Они никогда не оставляют в покое тех, кому что-то известно».
«А тот юноша, Дэнис? Что будет с ним?»
«Он мертв», – коротко ответил Арман.
Я был потрясен холодностью его слов.
«Ты убил его?» – еле выдохнул я.
Он молча кивнул. Его огромные темные глаза внимательно следили за моим лицом. Я даже не пытался скрыть изумления. Вдруг его рука сжала мою ладонь на подоконнике, и мое тело, словно подчиняясь его воле, повернулось и сделало шаг ему навстречу.
«Так было нужно, – тихо сказал он и добавил: – Нам пора…»
Он посмотрел в окно на улицу внизу.
«Арман, – прошептал я, – я не могу…»
«Следуй за мной, Луи, – ответил он. На подоконнике он обернулся. – Даже если ты сорвешься и упадешь на булыжник, твои раны заживут так быстро, что через несколько дней не останется и следа. Кости вампиров срастаются так же легко, как кожа. Помни об этом и ничего не бойся. Это совсем легко. Спускайся вниз сразу за мной».
«Что же тогда может убить меня?» – спросил я.
Арман снова обернулся.
«Разрушение твоих останков, – сказал он. – Разве ты не знаешь? Огонь, расчленение… солнечный свет. Вот и все. Шрамы и рубцы могут остаться, но тело восстановится. Ты бессмертен».
Я посмотрел вниз сквозь серебристую завесу дождя. Где-то там, под трепещущими ветвями деревьев, мигали огни пустынной улицы. Я разглядел мокрую мостовую, колокольчик на железном крюке перед воротами конюшни, побеги дикого винограда на каменной стене. Огромный, неповоротливый экипаж медленно проехал мимо дома. Свет слабел, улица засеребрилась, а потом и вовсе исчезла, словно ее поглотила ночная тьма. Вдруг у меня закружилась голова, и показалось, будто башня закачалась. Арман стоял на подоконнике и смотрел на меня.
«Луи, оставайся со мной сегодня», – вдруг прошептал он.
«Нет, – тихо ответил я. – Еще не время. Я не могу оставить их так сразу».
Арман отвернулся и взглянул на темное небо. Кажется, он вздохнул, я не мог расслышать точно. Он снова сжал мою руку и сказал:
«Ну что ж…»
«Дай мне время», – сказал я.
Он кивнул. Потом быстрым движением перекинул ноги через подоконник и исчез во мраке. Я замешкался, но всего на секунду, прислушиваясь к громкому стуку сердца, потом влез на подоконник и поспешил за Арманом, стараясь не смотреть вниз, в черную бездну.
– Я добрался до гостиницы незадолго до рассвета. В номере горели яркие газовые лампы. Мадлен спала в кресле возле камина, не выпуская из цепких пальцев иголку с ниткой. Клодия неподвижно стояла в тени папоротников у окна и смотрела на меня. В руке она держала гребешок, ее волосы сияли.
