Застава - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол (книги бесплатно без TXT) 📗
— Довольно! Хватит с меня этих глупых вопросов! Мне плевать на твою пустую любознательность! А на тебя самого мне не наплевать только потому, что ты с моей земли, а здесь в стране инородцы. Почему ты вместе с ними? Ты предал Валахию?
— Нет! — Куза почувствовал, как забытый в разговоре страх вновь начал заползать в его сердце, как только выражение лица Моласара опять сделалось гневным. — Они привезли меня сюда насильно!
— Зачем? — Слово как нож проткнуло воздух.
— Они считали, что я могу узнать, кто убивает их солдат. И мне кажется, теперь я знаю... Или нет?
— Да. Теперь ты знаешь. — У Моласара снова резко изменилось настроение, и он улыбнулся. — Они нужны мне для подкрепления после долгого отдыха. Причем нужны ВСЕ, чтобы я снова вошел в полную силу.
— Но вы не должны этого делать! — выпалил, не подумав, профессор.
Моласар рассвирепел.
— Никогда не говори мне в моем собственном доме, что я должен делать, а чего — нет! Тем более, когда его поганят захватчики! Я позаботился о том, чтобы ни один турок не сунулся в эти горы, а теперь меня будят, и я вижу, что мой дом набит паршивыми немцами!
Он бушевал, нервно расхаживая взад-вперед, и дико размахивал огромными кулаками, как бы подчеркивая этим весомость своих слов.
Куза воспользовался случаем и осторожно снял крышку с коробки, стоящей справа от него на столе. Оттуда он вынул осколок зеркала, который накануне раздобыла по его просьбе Магда. Пока боярин метался в гневе по комнате, он решил поймать в зеркале его отражение. Но это сделать не удалось. Наконец, повернувшись, Куза увидел, что Моласар неподвижно стоит у стола рядом с кипой книг. Однако в зеркале отразились одни лишь книги.
Он не отражается в зеркале!
Неожиданно тот выхватил осколок из рук профессора.
— Тебе все еще интересно? — Он поднес зеркало поближе к лицу и заглянул в него. — Да. Эти сказки — правда, я не отражаюсь в зеркале. Хотя когда-то был такой же, как все. — На секунду его глаза затуманились. — Но теперь уже нет... Что там еще у тебя в этой коробке?
— Чеснок. — Профессор сунул руку под крышку и достал половину чесночной головки. — Говорят, чеснок отпугивает нечистую силу.
Моласар протянул руку. На ладони у него росли волосы.
— Дай-ка сюда! — Когда Куза выполнил его просьбу, Моласар смело поднес чеснок ко рту и откусил сразу несколько зубчиков. Остальное он швырнул в угол. — Люблю чеснок!
— А серебро? — Профессор вынул серебряный медальон, который оставила ему Магда.
Моласар тут же взял его и с удовольствием потер между ладонями.
— Какой же я был бы боярин, если б серебра пугался! — Казалось, ему начинает нравиться эта игра.
— А вот это? — спросил Куза и полез за последним, что оставалось в его коробке. — Говорят, это самое сильное средство против вампиров. — И вынул крестик, который одолжил Магде капитан Ворманн.
Издав страшный звук — нечто среднее между хрипом и воем, — Моласар отпрянул и забился в угол.
— Убери это!!!
— Он действует на вас?! — Профессор был потрясен. Сердце его болезненно сжалось, когда он увидел, как Моласар весь съежился и дрожит от страха. — Но почему? Как же так?..
— Убери!.. — стонал закрывший лицо боярин.
Куза немедленно запихнул крестик назад в коробку и поплотнее надвинул крышку.
Оскалив зубы, Моласар чуть не бросился на него с кулаками.
— Я думал, что нашел в тебе союзника в борьбе с иноземцами, — яростно прошипел он. — Но вижу, что и ты такой же!
— Нет, я тоже хочу, чтобы они убрались отсюда! — испуганно затараторил профессор. — Ничуть не меньше, чем Вы.
— Если это так, ты никогда бы не принес эту мерзость в мои комнаты! И никогда не стал бы мне это показывать!
— Но я же не знал! Это могла быть просто очередная сказка, как чеснок или серебро! — Необходимо было срочно убедить Моласара.
Хозяин замка задумался.
— Да, пожалуй. — Он резко повернулся и зашагал в дальний угол, слегка уже успокоившись. — Но у меня все равно еще остаются сомнения на твой счет, калека.
— Прошу вас, не уходите! Останьтесь!
Моласар оглянулся, и темнота стала медленно обволакивать его тело. Он не отвечал.
— Я на вашей стороне, Моласар! — изо всех сил крикнул профессор. Он не мог сейчас просто так отпустить хозяина замка. Ведь ему столько еще нужно узнать от него. — Пожалуйста, поверьте мне!
Теперь уже в зловещем мраке оставались видны лишь блестящие глаза Моласара — все остальное окутала сплошная темень. И неожиданно из черноты вырос грозящий палец, указывающий прямо в лицо профессору.
— Я буду наблюдать за тобой, калека. И если ты убедишь меня в том, что тебе можно верить, мы еще встретимся и поговорим. Но, ежели ты предал наш народ, я жестоко казню тебя.
Сначала исчезла рука, потом растворились в темноте и глаза. Но слова как будто остались — в голове Кузы все еще громко и ясно звучало это страшное обещание. Но вот и мрак постепенно рассеялся, словно впитавшись в гранит стен, и вскоре комната стала такой же светлой, как прежде. Будто никого здесь и не было всего лишь несколько минут назад. И только надкушенная чесночная головка лежала в углу, напоминая о невероятной встрече с вампиром.
Долгое время Куза боялся пошевелиться. Потом ощутил сильную сухость во рту — язык просто не поворачивался. Привычно взяв со стола чашку с водой, он сделал несколько коротких глотков, а затем медленно повернулся к своей коробке. Минуты две он смотрел на нее, задумчиво водя пальцем по крышке, и наконец открыл. Профессор был в замешательстве: то, что он только что узнал, никак не соответствовало его теориям и догадкам. Он вынул из коробки крест и положил его перед собой.
Такая простая и небольшая вещица... Обычный серебряный крестик с чуть закругленными тупыми концами. Даже не распятие. Просто крест. Как символ бесчеловечной жестокости по отношению к человеку.
Всю свою сознательную жизнь Куза считал, что ношение крестов — просто признак дурного вкуса, и уж, конечно, никогда не причислял их владельцев к рангу людей, хорошо разбирающихся в вопросах религии. Так было всегда. Ведь христианство, если вдуматься, — всего лишь младшая ветвь иудаизма, полагал профессор. Но как же все-таки назвал крест сам Моласар?.. «Мерзость»... Нет, здесь их мнения расходились. Гротеск, символ издевательства — да. Но никак не мерзость. Впрочем, это неважно. Главное, что теперь все оказывается совсем по-другому... Все его былые представления о вере и религии расползались и рушились на глазах.
