Сборник новелл «На полпути в ад» - Кольер Джон (читаемые книги читать .TXT) 📗
Он был из тех, кто воспринимает всякую бескорыстную – услугу как проявление слабости. Больше того, своего благодетеля он считал литературным ничтожеством и тряпкой, ибо ни разу за все время, что он провел в его доме, ему не доводилось услышать ни слова о гонорарах. «Неудачник! Интеллигент! – сказал он себе. – И этот сосунок еще хочет мне помогать! Видали? Ничего, с ним мы разберемся. Вопрос только-как?»
В принципе орангутан мечтал о светло-серых костюмах, жемчужных булавках для галстуков, о роскошных автомобилях, блондинках и обществе собутыльников. Однако тщеславие его само по себе было настолько алчным, что он хватался за любую мелочь а потому не нашел в себе сил разуверить молодого человека, проявившего интерес к его несуществующему роману, и, вместо того чтобы сделать карьеру боксера тяжелого веса, орангутан убедил себя, что он писатель, которому мешают по-настоящему развернуться покровительство и мелочная опека подлого интеллигентика. В поисках чего-нибудь для себя подходящего он перерыл книжный шкаф, но дальше этого дело так и не пошло. «В этой дыре мне не работается», – решил он.
– О чем пишешь? – спросил он как-то вскоре после этого молодого человека, когда они сидели в тени фигового дерева.
Дарли честно принялся пересказывать содержание своего романа.
– Как ни банально это звучит, – сказал он, – но стиль решает многое.
– Стиль? К черту стиль, – осклабившись, заметил орангутан.
– Я знал, что вы это скажете! – воскликнул его благодетель. – В вас есть та самая нутряная сила, которой мне так не хватает. Насколько я представляю себе ваш роман, он напоен жизненными соками – грубыми страстями, обнаженной похотью, необоримыми желаниями; в нем все – неистовство, мощь, динамичность, первозданное животворное начало.
– Ну, – сказал орангутан.
– Фраза, – заливался его собеседник, – сжата до мыслимого предела, искусно сведена к хрипу, стону и визгу самок с огромными первобытными сосками, а мужчины…
– Точно, – согласился орангутан.
– … они сбивают друг друга с ног, – продолжал поклонник его дарования. – Ощутив на губах солоноватый привкус крови либо заметив, что женское тело становится податливым под градом апперкотов, хуков справа и прямых слева, они внезапно испытывают доселе неведомое им чувство…
– Ага! – с воодушевлением гаркнул орангутан.
– … и с криком, больше похожим на рыдание…
– Ну ты даешь! – заревел орангутан.
– … они прыгают, цепляются, стискивают друг друга в объятиях и в экстазе, который сродни мучительной, непереносимой, обжигающей, душераздирающей боли…
Будучи не в силах больше сдерживаться, орангутан вгрызся в лучшую ветку на фиговом дереве мистера Дарли.
– Факт! Это моя книга, сэр! – замычал он набитой щепками пастью.
После этого орангутан, как ни грустно говорить об этом, бросился в дом и стиснул миссис Дарли в своих железных объятиях.
– У меня творческий зуд, – прохрипел он. Миссис Дарли по натуре была женщиной восторженной. Она поверила мужу на слово, что орангутан до неприличия гениален. Она всегда восторгалась его фигурой и глазами, к тому же на себе испытала его железную хватку.
Вместе с тем она была необычайно благовоспитанной молодой особой.
– А как же быть с Дэннисом? – говорила она. – Мне бы не хотелось обижать его.
– Да ну? – вскричал бесстыжий антропоид. – Эту мелкую сошку? Бездарность? Ничтожество? Не бери в голову. Я ему задам, детка! Я…
Миссис Дарли с достоинством перебила его. Она была из тех по-настоящему благородных женщин, которые если и способны изменить мужу, так только поддавшись неподдельной страсти, да и то заручившись самым трогательным к себе отношением.
– Пустите меня, Эрнест, – сказала она с таким видом, что наглый зверь вынужден был подчиниться. Как и всякий выскочка, он крайне болезненно реагировал, когда его ставили на место. – Унижая Дэнниса, вы не выигрываете в моих глазах, – продолжала она. – Это лишь доказывает, что вы плохо разбираетесь не только в мужчинах, но и в женщинах.
– Ладно тебе, Джоанна, – униженно заскулил орангутан. – Ну забылся, бывает. Сама знаешь, гений есть гений.
– Не будь вы гений, – сказала Джоанна, – я бы выставила вас из дома. А так у вас еще есть шанс.
У орангутана не хватило ума истолковать ее последнюю реплику так же вольно, как ее восприняли бы иные. Очевидно, он чересчур долго просидел за решеткой и понимал не больше, чем какой-нибудь подсудимый, окончательно озверевший со страху. Перепуганный зверь не усмотрел кокетства в улыбке миссис Дарли и пришел в ужас от мысли, что может лишиться крыши над головой.
– А ты не расколешься, сестричка? – пробормотал он.
– Нет-нет, – успокоила его миссис Дарли. – Пустяки, дело житейское. Но впредь ведите себя приличнее.
– О чем речь, – сказал он, заметно приободрившись. – А сейчас пойду поработаю.
Он тут же пошел к себе, посмотрелся в зеркало и, странным образом, вновь обрел ущемленное было чувство собственного достоинства. «Я им покажу! Что там плела эта мразь? «Прыгают, цепляются, стискивают друг друга в объятиях… «Отлично! Моя книга разойдется, как горячие пирожки».
Сам дьявол не сочинял бы так лихо, как он. Почерк у него был ужасающий, но что с того? Стилист он был далеко не самый лучший на свете, зато жизнь изображал без прикрас. Он писал о железных объятиях, вроде тех, какие недавно вынужден был ослабить, о бешеных конвульсиях страсти, о нападениях, избиениях, перемежавшихся яростными нападками на изнеженную цивилизацию и неуемными восторгами по поводу грубой силы.
– Они у меня попляшут, – приговаривал он. – Узнают, что почем.
Спустившись к ужину, он заметил, что миссис Дарли держится с ним сдержаннее обычного. Причиной тому, безусловно, было проявленное им днем малодушие. Он никому не доверял и теперь ужасно боялся, как бы она не рассказала о случившемся мужу. Еще и поэтому он хотел поскорее закончить книгу, ведь тогда он не будет от них зависеть и сможет отомстить. Сразу же после ужина он поднялся к себе и трудился до полуночи с таким вдохновением, будто изливал душу воскресной газете.
И вот, когда после долгих дней упорного труда книга наконец подходила к концу, Дарли с еле сдерживаемым волнением объявили ему, что у них обедает самый знаменитый из современных прозаиков. С не меньшим, чем они, нетерпением ждал вечера и орангутан: дельный совет ему был абсолютно необходим.
Мэтр прибыл, его автомобиль был верхом совершенства. За столом обезьяна глазела на него с величайшим подобострастием. После обеда, как и все простые смертные, пили кофе.
– Я слышал, – сказала знаменитость, обращаясь к Дарли, – вы заканчиваете роман?
– Так, безделица, – скромно отвечал молодой человек. – Вот Симпсон – другое дело, от него можно многого ждать. Боюсь, моя проза слишком легковесна. Это своего рода социальная сатира. Касаюсь церкви, войны, мира, фашизма – всего понемногу, но все это как-то невыразительно. Я бы хотел создать что-нибудь более приземленное: чувственные женщины, голос похоти, кровная месть – в таком духе.
– Помилуйте, дорогой мой! – вскричал мэтр. – Вот что значит жить вдали от мира. Право же, надо перебираться поближе к свету. Вкусы нынче меняются. Уверяю вас, ваша книга еще не выйдет из печати, когда мистер П. (он назвал имя очень влиятельного критика) женится на одной молодой особе внушительных размеров, с которой сейчас помолвлен. Неужели вы думаете, что после медового месяца, проведенного в обществе этой бесподобно сложенной дамы, бедный П. станет читать про голос похоти? Нет, нет, голубчик, занимайтесь-ка лучше социальной сатирой. Если найдется место, вставьте что-нибудь про феминизм. Пройдитесь по поводу культа сильного мужчины и его воздействия на обманутых женщин – и успех вам обеспечен. Вас будут носить на руках.
– Кое-что в этом плане у меня уже есть, – обрадовался Дарли, ведь писатели сродни маленьким детям: даже самые одухотворенные любят, чтобы их носили на руках.
– А у кого вы думаете печатать свой роман? – полюбопытствовал великодушный ментор. – Позвольте мне дать вам рекомендательное письмо к моему издателю. Что может быть безотраднее, чем носиться с книгой по издательствам, где ее возвращают не читая. Как будто мой Варавва прислушивается к моему мнению. Впрочем, скажу без ложной скромности – можете считать дело решенным.
