История одного вампира: Покаяние (СИ) - Лотос Кристофер (чтение книг TXT) 📗
От нанесённого удара оправился не сразу. Несколько минут простоял в тишине. Как только мозговой шторм поутих, боевой дух и агрессия вернулись:
— Не готов! Отказался! Боишься стать следующей?
Она не ответила. Всё и так понятно. Я действительно могу пройти по головам не осознавая ужаса своего поступка, а когда обернувшись увижу расколотые черепа, исправлять что-либо будет уже поздно. Стараешься забыться, убежать от проблемы вместо того, чтобы её решить.
Несколько минут спустя Сандра подошла ко мне, обняла. Она просто боялась меня потерять. Говорила много… про то как любит, что обрела смысл жизни, о том, что обязательно поговорит с Ником, всё ему объяснит, что последует за мной хоть на край Света и ни что в мире не сможет изменить её решения. Она говорила и говорила…
Слова — вода.
Теперь я созрел для настоящей перемены. Я бросил свою человеческую жизнь. Был человеком без капли человечности. Стал вампиром не таким как… (бля… слово не могу подобрать… «хотел»? нет… не то… «представлял»? … ну, ближе… и всё равно… видать объяснить не получится) Стал вампиром не таким как вампиры. Убивал не желая. Калечил с удовольствием. Отверг и растоптал любовь человеческую. Наплевал на чувства вампирские. Полюбил и понял, что на любовь не способен. Познав всю глубину чувств, лишился последних их ошмётков. Сердце окончательно опустело.
Начать жизнь заново? А что это изменит? Для чего она мне вообще дана? Убивать? Истязать? Увечить?
Тогда начал понимать Давида. Смутно, сумбурно, но первое осознание приходило именно тогда. Я и впрямь топтался на месте. Тащил за собой балласт прошлого, а тот, будучи ношей непосильной, постоянно тянул меня на дно. Жизнь гораздо многогранней. Порою не достаёт крошечного усилия, смелости, уверенности. Забыть всё и двигаться вперёд…
— Мне надо идти, — оттолкнул Сандру, не желая больше слушать её бессмысленные и никому не нужные оправдания.
— Потом ты вернёшься и мы уедем? — дрожащим, полным надежды голосом произнесла Саша.
Только теперь я увидел, что она плакала. Слёзы лились рекой. Растёкшаяся тушь поделила лицо, расчертив ровные, хотя и немного неряшливые линии. Я понимал эту боль, давным-давно сам её переживал, но теперь… просто осознание. Вы смотрите на взахлёб ревущего в песочнице ребёнка. А чего он плачет? Просто мальчик на пару лет старше подошёл и из вредности сломал выстроенный им за весь день замок. Сможете понять его чувства? Конечно. Каждого хотя бы однажды несправедливо обижали. Только пережить его трагедию уже не удастся. Для Вас этот замок не дело всей жизни, как (впрочем, он ещё об этом не знает) и для карапуза. Просто переходный момент. Все стоили замки и у всех они ломались. Это пойдёт, и страшного тут ничего нет.
Пускай плачет, ничего… пройдёт. Потом мы уедем и будем счастливы. Сандра — потому что рядом с ней будет тот кого она любит. Я — потому что со мной рядом будет та, которая любит меня.
К Давиду отправился без предупреждения. А чего предупреждать-то? По городу днём могу бруить (слово то какое забавное, хоть и похоже на опечатку) только я.
Темнело. Давид не покидал летом квартиру до девяти-десяти вечера. В том, что мне удастся застать его дома, сомневаться не приходилось. Ехал туда, где прожил месяц. Хотелось нагло ворваться, выбить дверь с ноги и высказать Давиду всё, что о нём думаю. Потом поразмыслил. Он и так наверняка всё знает, а о чём не знает, догадывается.
Подойдя к двери, я несколько обескуражено обнаружил, что она приоткрыта. Не теряясь, наглым образом вошёл внутрь.
— Есть кто живой?
Ответа не последовало. Войдя в зал, увидел вампира развалившегося в кресле с сигаретой в зубах. Прям гангстер с улиц Чикаго. Как всегда, безупречен, безмятежен, отрешен.
Моё появление его ни сколько не удивило. Он словно меня ждал. Неужели его агентурная сеть настолько развита?
— Привет, — напыщенно бросил я.
— Здравствуй, — кивнул вампир, не сводя с меня взгляда.
— Хотел пого…
— Ты только и делаешь что говоришь, — перебил Давид, презрительно отмахнувшись. — Может пора перейти к действиям?
Фраза немного обескуражила меня. Услышать подобное с порога, это немного странно, но сдаваться я не собирался.
— Об этом и хотел с то…
Вампир вновь прервал меня:
— Говорить не о чем. Ты или делаешь или продолжаешь своё нытьё. Я ждал тебя только потому, что мне показалось, будто у тебя появилось гордость, а ты продолжаешь вести себя как юнец.
Хотел сказать, что если он не заметил, я и есть — юнец, но вместо этого высокомерно бросил:
— Я пришёл попрощаться…
— Сантименты излишни. Ждёшь объятий? Благословения? Напутствия? Ты не по адресу.
— Не перебивай! — не выдержав издёвок, вскричал я. — Запомни, я ухожу. Начинаю жизнь заново. Не смей мне мешать! Слышишь! Не смей, а не то…
— Слышу, — не обращая внимания на мою вспыльчивость, спокойно произнес вампир. — Мешать тебе не собираюсь, хотя бы потому, что мне это не нужно.
Стало легче. Пускай не понятно, удивительно, но стало легче. Если Давид не хочет мне мешать, отпускает меня на все четыре стороны, то на кой хрен я ему вообще понадобился? Уже не важно.
— Мы уедем через неделю, — с облегчением выдохнул я.
— Мы? — удивлённо переспросил Давид, затушив сигарету.
— Да. Я и Сандра.
Смех. Снова этот ледяной смех.
— Дурак! — зло выкрикнул вампир. — Ты так ничего и не понял?!
Пожалуй, таким Давида мне видеть ещё не приходилось. Холодный и рассудительный мистер безупречность, казалось, на глазах терял остатки самоконтроля. Пламя ярости, неистовство, охватившее его, растопило ледяную маску.
— Ты хоть смутно представляешь, что значит, фраза «начать жизнь заново»? — брызгая слюной, бушевал вампир. — Имеешь хоть малейшее представление?!
— Чего тебе вообще от меня надо?!
— Жизнь — это постоянное совершенствование, — игнорируя мой выпад, в неистовом запале продолжал Давид. — Каждым днём своего существования я стремлюсь к нему, в надежде когда-нибудь насладиться плодами своего труда — СОВЕРШЕНСТВОМ!
— Если бы ты объяснил…
— Всё бестолку! — вновь оборвал вампир. — Сколько раз я пытался пробудить в тебе самостоятельность? Сколько?!
Давид вскочил с кресла. Уж не знаю, что он тогда хотел сделать, но на секунду мне показалось, будто старуха в балахоне занесла надо мной свою косу. По его худому лицу заходили желваки. В глазах промелькнула ярость, но тут же отступила. Давид обессилено вздохнул и привычным движением, плавно опустился в кресло:
— Мы тени лишь потому, что боимся, — устало вымолвил он. — Страшно? Тебе сейчас было страшно?
— Нет! — горделиво вскинул голову я.
— Ложь. Наглая бессмысленная ложь.
Иногда Давид действительно двигался и говорил как вековой старик. Усталый от жизни, от неумолимо несущегося времени. Измученный, изможденный. В тот вечер передо мной сидел не ровесник, каковым порой виделся мне вампир, а понурый дед:
— Ты боишься, — неторопливо продолжал он. — Боишься себя, людей, Бога, смерти, неизвестности, одиночества, разочарования…
— А ты?! — вспылил я, отчётливо понимая, что всё сказанное вампиром чистейшая правда.
— Отнюдь, — так же тоскливо произнёс Давид. — Мне терять нечего. Я не боюсь, поэтому бояться меня.
— А Ник? Ты ведь боишься его!
Не может мистер безупречность и вправду быть таковым. Должны же и у него быть какие-нибудь скелеты в шкафу?
Давид рассмеялся. На этот раз его смех не раздирал перепонки, не закладывал уши, он больше походил на хриплый лай старого пса, которому приснился дурной сон.
— Ник, старина Нико, — искривив в ехидной лыбе в общем то симпатичное лицо Давид напомнил мне толкиеновского Горлума. — Консервативный остолоп. Ему только головы сечь во славу Ватикана. Он и ему подобные позорят наш род. Величие расы.
До сих пот не могу разобраться в этой фразе. Конечно, она, как и весь текст не является цитатой. Всё вышеописанное лишь мои жалкие потуги описать происходившее. Перейдём к тщательному разбору брошенного оскорбления…
