История Лизи - Кинг Стивен (читать книги полностью .TXT) 📗
– Один лжёт, а вторая повторяет, – сказал Дули, а потом всё завертелось с быстротой и жестокостью, в какие Лизи просто не могла поверить, хотя каждый момент избиения и нанесения увечья остались у неё в памяти до конца жизни, как и звук его сухого, быстрого дыхания, вид рубашки цвета хаки, расходившейся между пуговичками, чтобы открыть и тут же закрыть белую майку, когда он бил её по лицу тыльной стороной ладони и потом передней, тыльной и потом передней, тыльной и потом передней, тыльной и потом снова передней. Восемь ударов, один за другим, в быстрой последовательности, звук соприкосновения его кожи с её напоминал хлопки по колену, и хотя на руке, которой он её бил, перстней не было (спасибо и на том), после четвёртого и пятого ударов на губах выступила кровь, после шестого и седьмого уже брызнула и потекла, а последний пришёлся по носу, так что кровь хлынула и из него. К тому времени она уже кричала от боли и страха. Голова ударялась о нижнюю часть раковины, вызывая звон в ушах. Она слышала свои крики, просила его это прекратить, он может брать всё, что хочет, кричала она, но должен это прекратить. После восьмого удара он прекратил, и она услышала собственные слова:
– Я могу дать вам рукопись его нового романа, его последнего романа, готового, он закончил его за месяц перед смертью и не успел внести правку, это настоящее сокровище, Вуддолби будет счастлив.
Она успела подумать: «Всё это выдумки, и что ты будешь делать, если он клюнет?» – но Джим Дули ни на что клевать не собирался. Он стоял перед ней на коленях, тяжело дыша (наверху уже было жарко, и если бы она знала, что её будут избивать в кабинете Скотта, то первым делом включила бы кондиционер), и вновь рылся в коричневом пакете. Под рукавами рубашки расплывались широкие круги пота.
– Миссас, я чертовски сожалею, что приходится это делать, но по крайней мере это не ваша киска. – Услышав эти слова, она успела отметить два момента, прежде чем одним движением левой руки он распахнул её блузку и сломал расположенную спереди застёжку бюстгальтера, отчего её маленькие груди вывалились наружу. Во-первых, он нисколько не сожалел. Во-вторых, в правой руке он держал штуковину, которая раньше определённо лежала в её «Ящике для вещей». Скотт называл эту штуковину «церковный ключ для яппи». Консервный нож с ручками, обтянутыми резиной.
Глава 10. ЛИЗИ ДОВОДЫ ПРОТИВ БЕЗУМИЯ. (Хороший брат)
1
Доводы против безумия проваливаются с мягким, шуршащим звуком.
Эта фраза вертелась в голове Лизи, когда она медленно ползла по длинному кабинету её мужа, оставляя за собой отвратительный след: пятна крови изо рта, носа, изувеченной груди.
«С этого ковра кровь не отойдёт», – подумала она, и тут же, словно в ответ, в голове появилась эта фраза: Доводы против безумия проваливаются с мягким, шуршащим звуком.
В этой истории было безумие, всё так, да только единственный звук, который она смогла потом вспомнить, был не шуршанием, не жужжанием, не урчанием, а её криками, которые раздались в тот момент, когда Джим Дули установил консервный нож на её левой груди, словно механическую пиявку. Она закричала, отключилась, потом Дули пощёчинами привёл её в чувство, чтобы кое-что сказать. Потом снова позволил отключиться, но пришпилил записку к её блузке (сначала снял порванный бюстгальтер, а потом застегнул блузку на пуговицы), чтобы она не забыла. Записка ей не требовалась. Она и так всё запомнила.
– Профессор должен связаться со мной сегодня до восьми вечера, потому что в следующий раз боль будет куда сильнее. И лечитесь сами, миссас, слышите меня? Скажете кому-нибудь, что я был здесь, и я вас убью, – вот что сказал Дули. А в записке, пришпиленной к блузке, добавил: «Давайте закончим с этим делом, и мы оба будем счастливы». Подписано: «Ваш добрый друг Зак!»
Лизи понятия не имела, как долго она пролежала в обмороке во второй раз. Когда пришла в себя, увидела, что её разорванный бюстгальтер швырнули в корзинку для мусора, а записку пришпилили с правой стороны блузки. Левая сторона пропиталась кровью. Она расстегнула пуговицы, бросила на рану короткий взгляд, застонала и отвела глаза. Выглядело всё хуже, чем то, что Аманда когда-либо делала с собой, включая тот случай с пупком. Что же касалось боли… она помнила что-то огромное и лишающее сознания.
Наручники Дули с неё снял и забрал с собой, зато оставил стакан воды. Лизи с жадностью её выпила. Однако когда попыталась подняться, ноги так дрожали, что не могли её держать. Так что она выползла из ниши на руках и коленях, пятная ковёр Скотта кровью и кровавым потом (ладно, ей никогда не нравился этот белый ковёр, выставляющий напоказ каждую пылинку), с прилипшими ко лбу волосами, слезами, высыхающими на щеках, кровью, образующей корочку на носу, губах, подбородке.
Поначалу она думала, что ползёт к телефону, возможно, чтобы позвонить помощнику шерифа Баттерклаку, несмотря на предупреждение Дули и неспособность управления шерифа округа Касл предупредить первую попытку покушения.
Потом эта строка из стихотворения (доводы против безумия) начала вновь и вновь звучать в голове, и она увидела, что кедровая шкатулка доброго мамика перевёрнута и лежит на ковре между лестницей вниз и столом, который Скотт называл Большой Джумбо Думбо. А содержимое кедровой шкатулки мусором валяется на том же ковре. И она поняла, что её целью была шкатулка и всё, что из неё вывалилось. А особенно ей требовалась та жёлтая вещица, что лежала на согнутом пурпурном меню отеля «Оленьи рога».
Доводы против безумия проваливаются с мягким, шуршащим звуком.
Из одного из стихотворений Скотта. Он написал их немного, а те, что написал, практически никогда не публиковались: он говорил, что они нехороши и пишет он их для себя. Но она полагала, что как раз это было дивно как хорошо, пусть даже и не до конца понимала его смысл, да и просто о чём оно. Особенно ей нравилась первая строка, потому что иногда ты слышишь, как уходят вещи, не так ли? Они проваливаются, уровень за уровнем, оставляя дыру, в которую ты можешь заглянуть. Или упасть, если утратишь бдительность.
СОВИСА, любимая. Тебе падать в нору кролика, так что хорошенько к этому подготовься.
Дули, должно быть, принёс шкатулку доброго мамика в кабинет, думая, что она имеет отношение к тому, что ему хотелось заполучить. Такие люди, как Дули и Герд Аллен Коул, он же Блонди, он же мсье Динг-донг-ради-фрезий, думают, что всё имеет отношение к тому, что они хотят заполучить, не так ли? И что, по мнению Дули, хранилось в кедровой шкатулке? Секретный список рукописей Скотта (возможно, зашифрованный)? Бог знает. В любом случае он вывалил содержимое шкатулки на пол, увидел, что это ерунда (ерунда для него), а потом потащил вдову Лэндон в глубь кабинета, ища, к чему её можно приковать до того, как она придёт в себя. Трубы под раковиной очень даже ему подошли.
Лизи медленно, но верно подползала к разбросанному содержимому шкатулки, её взгляд не отрывался от жёлтого вязаного квадрата. Она задалась вопросом: а смогла бы найти эту вещицу сама? И решила, что ответ – нет, она уже досыта наелась воспоминаниями. Теперь, однако…
Доводы против безумия проваливаются с мягким, шуршащим звуком.
Похоже на то. И если бы её драгоценный пурпурный занавес наконец-то упал, она бы услышала тот самый мягкий, шуршащий звук? Её бы это совершенно не удивило. Занавес, судя по всему, не очень-то отличался от паутины: посмотрите, сколько она уже вспомнила.
Хватит, Лизи, ты не решишься, прекрати.
– Сама прекрати, – прохрипела она. Её изувеченная грудь пульсировала болью и горела. Скотта ранили в грудь, теперь настала её очередь. Она подумала о том, как он вернулся на лужайку её дома в ту ночь, вышел из теней, тогда как Плутон лаял и лаял на соседнем участке. Скотт протягивал к ней то, что раньше было рукой, а ныне превратилось в какое-то кровавое месиво, из которого торчало нечто похожее на пальцы, Скотт сказал ей, что это – кровь-бул, для неё. Скотт потом отмачивал это порезанное мясо в тазу, наполненном слабым чаем, говоря ей, что этому способу (Пол это придумал) его научил брат. Говоря ей, что все Лэндоны поправляются очень быстро, по-другому им нельзя. Память проваливается ещё на один уровень, туда, где они со Скоттом сидят под конфетным деревом четырьмя месяцами позже. «Кровь лилась потоком», – сказал ей Скотт, и Лизи спросила, вымачивал ли потом Пол свои порезы в чае, на что Скотт ответил «нет»…
