Не будите спящую тайгу - Буровский Андрей Михайлович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Опять в небе проплывали огромные косяки разных птиц. Кто-то даже начал петь в кустах у реки. Павел в птицах плохо разбирался, не знал, как называется поющая птица — крупная, с розово-сизой грудкой. Других певуний он не видел, но с другой стороны раздавались совсем иные трели. И еще…
Паша поел зайца, когда пошел, начал петь песни, пел, покуда не осип. Здесь было много троп, вдоль Келамы, и он все не мог понять — звериные они или людские? Вдоль рек обычно ведут тропы людей, зверям такие тропы не нужны; они приходят к воде, пьют и уходят от реки подальше. Эта тропа вела вдоль, но была еле-еле намечена. То ли люди ее совсем забросили, то ли очень редко здесь бывали.
Странный звук в стороне от тропы привлек внимание, словно кто-то тоненько визжал. На поросенка было не похоже — звук куда более густой, мощный. Но — высокий, пронзительный визг. Кто-то шел по другому берегу реки, но достаточно близко от Павла, от силы в километре или двух.
Что-то крупное зашевелилось впереди. С перепугу Павлу показалось, что земля вспучивается, порождая какое-то животное. Потом сообразил — медведь лежал, а при его приближении встал. Очень крупный, очень темный зверь стоял мордой в сторону Келамы, боком к идущему Павлу, и повернул только морду. Был он совсем близко, метрах в семидесяти.
Павел понимал, медведь на него не охотится, он сам шел прямо к медведю и даже не подозревал о его существовании. Медведю оставалось только лежать и ждать Павла. Наоборот, зверь не хотел драки и потому предупреждал — я здесь! И уж, конечно, не было у него никаких черт уютного плюшевого мишки или медведя из мультфильма. Морда у него была вовсе не приплюснутая, короткая и добрая, а длинная, злая и хищная. И поза не спокойная, как у домашней коровы, а напряженная и мощная. И даже уши, вроде бы округлые, как у игрушки, производили совсем другое впечатление, потому что были меньше, казались маленькими рядом с головой и сидели по краям, а не сверху.
Медведь повернул голову, опять посмотрел в сторону визга. Приземистый массивный силуэт с расставленными круглыми ушами. Потом снова стал смотреть на Павла.
Павлу не хотелось убивать. Еще меньше хотелось ранить зверя и выяснять, кто сильнее. Он как встал, так и стоял истуканом, не двигаясь. Сердце колотилось, но не очень, скорее от внезапности, чем от присутствия зверя. Тем более, медведь был настроен вполне мирно.
Так они стояли с полминуты, потом зверь повернулся и пошел в сторону визга. А визг вроде приближался, и родилась невольно мысль, а может, медведь и лежал, ждал этого… визга? В смысле — того, кто визжит?
Павлу вовсе не хотелось никого догонять. Он благоразумно сел на собственный рюкзак, поставил карабин между ног и решил подождать с полчаса. Таинственный визг приближался. Вибрирующий, тоненький, он то стихал, то раздавался еще громче.
Глухое ворчание, словно исходящее из недр необъятной косматой туши, там, на левом берегу реки. Что это с ними сегодня? И этот медведь тоже не скрывался. Он шел по левому берегу Келамы по каким-то своим делам и задумчиво ворчал про себя. Хруст, топот, шумное дыхание, этот утробный разговор сам с собой — за километр слышно зверя! А ведь Павел наблюдал не раз — медведь может двигаться тихо, как в страшном сне. Значит, ему это не надо. А что надо?
Закачался тальник, раза два мелькнула коричневая туша в кустах, и зверь тоже ушел туда, в низовья Келамы (куда неплохо бы идти было и Павлу). Туда, откуда раздавался визг. И только те же звуки доносились, постепенно слабели — хруст веток от продиравшейся сквозь заросли туши, задумчивое жуткое ворчание.
Какая муха их сегодня укусила? И какая связь медведей — с визгом?
У Павла была с собой пачка «L&M», но курить до сих пор не хотелось: очень уж напряженно он шел, слишком много сил все время тратил. А тут что-то захотелось закурить. Впрочем, Павел удержался, при таком изобилии медведей вокруг не стоило себя обнаруживать. Но все-таки что происходит?
Ну что, пора и двигаться? Павел прошел лежку того, первого медведя и убедился — зверь лежал недолго. И был он и правда громадным.
Сзади снова нарастали звуки, кто-то догонял Павла, но, к счастью, не по тропе, а мчался параллельно ей. Большая туша ритмично, мягко ударяла об землю, и земля отвечала так, что гул передавался даже Павлу. Сразу было видно, что зверь мчался прыжками. И этот медведь летел куда-то, не разбирая дороги. Если Павел ясно видел его, маленького, всего раза в два больше человека, светлого, если уловил даже загнанное выражение на морде, то ведь и медведь вполне мог видеть человека. Но зверь промчался в ту же сторону, пролетел под углом Келаму, подняв фонтаны брызг, создавая шумное плюханье. Ухнул, тоненько подвыл дальнему визгу, скрылся в зарослях.
Павлу было очень неуютно. А визг, кстати, все приближался, и теперь слышно было куда лучше. А к визгу присоединялись какие-то утробные звуки, вроде этого медвежьего ворчания, и еще что-то непонятное. Павел больше не хотел идти вперед и только нервно озирался. Тот, первый медведь, его особенно пугал спокойной и уверенной повадкой. Павлу очень не хотелось, чтобы такой умный, рассудительный медведь бесшумно подошел бы к нему сзади.
А визг все приближался. Конкретизировались звуки, кроме визга — шум движения и топот, ворчание, повизгивание. Внезапно кто-то рявкнул так, что лиственницы зашатались. На мгновение повисла тишина, а потом опять взорвалась звуками.
Уже можно было понять, куда движутся все, кто эти звуки издает, и получалось, что встреча была почти неминуема. Тем более, что шли ОНИ к реке. Что такое?! Ведь медведи не любят друг друга. С тех пор, как медведица начинает бить смертным боем, прогоняет двухгодовалого подростка, всю остальную жизнь проводят они в одиночестве. Бывает, что едят друг друга. А вот так, чтобы по доброй воле сгрудиться небольшой толпой…
Лиственницы еще не покрылись листвой, и видно было далеко. Задолго до того, как стало видно хорошо, из-за деревьев что-то мельтешило: то, что двигалось, ни минуты не было в покое. Вибрирующий вой теперь прозвучал так, что у Павла заломило зубы. Компания вывалилась на прогалину, и стало видно, кто издает вой. Это был передний медведь — коричневый, большущий, с белой грудью. Этот медведь неторопливо брел впереди, это был самый спокойный медведь, но все происходило только вокруг него.
Остальные медведи суетились, все время бегали вокруг, набрасывались друг на друга. Они порой обегали вокруг этого первого и главного медведя, но далеко, в нескольких метрах перед мордой. Раз один такой медведь почти что помешал этому главному, тот тут же, оскалив клыки, чуть ускорил движение с нехорошим вкрадчивым ворчанием. И неглавный медведь даже ухнул от ужаса, припустил с дороги главного, хотя главный и был меньше удиравшего. Главный медведь остановился, поднял голову, в очередной раз испустил вой — вибрирующий, тонкий, казалось бы, совсем несвойственный медведю.
Словно подстегнутые воем, остальные медведи забегали, засуетились сильнее, а один из них вдруг рявкнул и, круто свернув, вцепился пастью в бок соседнего. И тот, темно-бурый гигант, в котором Паша признал сегодняшнего первого, который показался ему молча… Этот зверь ответил жутким рыком и мгновенно прянул на обидчика.
Павел не уловил мгновения, когда массивный, очень крупный зверь успел оказаться на втором — поменьше и посветлее и уже держал его за горло. Если первый и хотел только подраться — этот, большой и темный, не тратил времени и сил на разборки. Он убивал. Жуткий вой схваченного за горло переходил в тоскливый громкий хрип, прекрасно слышный на другом берегу, сквозь плеск и журчанье реки, победитель издавал низкое, утробное ворчание; звук удивительной мощности, перекрывавший и реку, и жертву драки.
Хрип поверженного затихал. Победивший зверь расставил лапы пошире, стал трепать лежащего, и туша слабо стала отбиваться. Ворчание стало сильнее, зверь еще сильнее стал трепать из стороны в сторону лежащего. Трудно было понять, что это — последнее сопротивление или уже только конвульсивные движения? Победитель рванул еще раз. Поднял голову, и Павел в который раз удивился зверям — медведь легко приподнял зажатую в пасти тушу — весом килограммов под двести. Сдавленно рявкнул, выпустил безжизненную тушу, зарысил, догоняя кортеж. Победа не далась так уж и даром — медведь сильно припадал на обе лапы правой стороны, той стороны, куда вцепился враг.
