Зимние призраки - Симмонс Дэн (книги .txt) 📗
– Нет, – прошептал Дейл.
Он развернулся и медленно пошел вниз. Когда он снова посмотрел вверх на лестницу, свет погас, и простыня висела, гладкая и вертикальная, как край какого-нибудь древнего ледника. Он пошел в кухню и приготовил томатный суп, наполовину разбавив остатки молока водой, в точности так, как мать научила его, когда ему было всего десять лет.
Он только задремал в подвале, слушая, как обычно, биг-бэнд, когда наступившая вдруг тишина заставила его очнуться.
Дейл сел на край старой кровати Дуэйна. Панель консольного радио погасла. Разве он его выключал? Он не помнил. Настольная лампа по-прежнему горит, значит, электричество в доме не отключилось. Внезапно его охватила дрожь.
– О нет, – шепотом сказал он темному подвалу.
Выскользнув из-под одеяла и аккуратно поставив томик Пруста, который читал, на полку-ящик, Дейл приблизился к большому консольному радио и с трудом отодвинул его от стены.
Внутри было пусто. Ни проводов, ни ламп, ни лампочек для настроечной таблицы, вообще ни одной работающей детали. Дейл заглянул в остальные приемники, которые слушал последние два месяца. Во всех пусто.
Он отошел обратно к кровати и сел на край.
– А это, – сказал он, ни к кому не обращаясь, – это просто глупо.
Подозревая где-то в глубине души, что, возможно, он в последний раз ночует в доме Дуэйна Макбрайда, Дейл скользнул обратно под одеяло, лежал и слушал, как ветер все сильнее шумит в темноте.
Глава 26
Солнце в последний день старого года, старого века, старого тысячелетия не взошло, оно просочилось наружу неким рассеянным плевком болезненного света, и это пятно серого света медленно растекалось на фоне темно-серого савана. Дейл наблюдал за ним с кухни, где сидел с пяти утра, прихлебывая кофе, глядя в небольшие окна, как падают снежинки за промерзшими рамами, и чувствуя, как где-то неподалеку рыщут черные псы.
Снега навалило уже на десять дюймов, и его все прибывало. Корявые деревья, вытянувшиеся вдоль длинной подъездной дороги, сделались изысканными, словно перекрученные бонсаи, обмакнутые в японскую акварель, отягощенные шапками снега, нереальные. Дворовые постройки, не успев прорисоваться в слабеньком утреннем свете, тут же попытались исчезнуть во все усиливающейся метели. Даже белый «лендкрузер» был засыпан снегом по черные подножки, а на крыше и окнах у него повисли снежные карнизы.
Дейл осмотрел запасы провизии – снова улыбнулся этому слову – и решил, что у него хватит консервов и хлеба, чтобы продержаться несколько дней. Какая-то часть его знала – ему не потребуется запасов на несколько дней, но он старательно не замечал предательский голосок.
Стоял отличный день для работы, и Дейл писал, вызывая к жизни летние дни, пока зимний холод все сильнее льнул к одинарным рамам окна кабинета. Когда он прервался на поздний ленч, где-то в три часа пополудни, дневной свет уже угасал, вытекал из дня, словно грязная водица из раковины. Дейл вернулся за компьютер, но уже не смог сосредоточиться на происходящих у него в главе событиях, которые всего несколько секунд назад казались такими яркими. Он вышел из Windows и уставился на черный DOS-овский экран.
›ponon yo-geblond up astigeo won to wolcum, ponne wind styrep lao gewidru, oopaet lyft orysmap, roderas reotao. Nu is se raed geland eft aet pe anum. Eard git ne const, frecne stowe, oaer pu findan miht fela-sinnigne secg; sec gif pu dyrre.
Дейл невольно улыбнулся. Его потусторонний собеседник делался все менее изобретательным, разумеется, это послание было на староанглийском, но у привидения (или у Дейлова компьютера) ощущалась явная нехватка диакритических знаков и правильных староанглийских букв. Например, Дейл сразу же понял, что написанное компьютером (к которому был подключен лазерный принтер HP 4М) слово «3st4ge0» надо понимать как «astigeo», а то, что выглядело как «oOplt», должно читаться как «oopaet». Гораздо важнее было то, что, даже ничего не переводя, Дейл тотчас же понял, что это цитата из «Беовульфа».
Дейл привез с собой в Иллинойс блистательный перевод Шитмуса Хини двухтысячного года и теперь отправился в подвал, чтобы принести его. Он нашел процитированный отрывок, строки 1373–1379, где описывалась страшная картина:
Когда же буря тлетворным ветром дышит над водами, вздымаются волны, мрачнеет воздух, небо плачет. И вновь на тебя лишь мы уповаем! Подвигнись на поиск, если отважен, найди злотворящую в землях неведомых, в краю незнаемом!
Дейл начал придумывать ответ на это послание, решил, что ответа здесь не нужно, и протянул руку, чтобы выключить компьютер. Потом помедлил, запустил вместо этого Windows, выделил значок Word. Вместо того чтобы открыть папку со своим романом, над которым работал изо дня в день последние два месяца, Дейл открыл новый документ и начал набирать текст.
«Всем, кого это может касаться!
Все, что я потерял, я потерял по собственной вине. Никто не виноват, кроме меня. Мне кажется, я потратил жизнь, то ли пытаясь стать кем-то другим, то ли дожидаясь, пока стану самим собой, хотя и понятия не имел, как. И я зашел по этой дорожке слишком далеко, я не могу найти пути назад.
По крайней мере, в нескольких вещах есть хоть какой-то смысл. Спустя много лет мне наконец-то удалось прочесть "A la recherche du temps perdu”Пруста, в этом издании заглавие переводится как "Воспоминание о прошлом", но я помню, Клэр говорила мне, что более точный перевод: "В поисках потерянного времени". Позор для специалиста-филолога, к тому же писателя и преподавателя английского языка признаваться в том, что он никогда не читал такой классики, но я брался за эту книгу сотни раз за прошедшие десятилетия, и так и не смог прорваться через скучные вступительные пассажи. На этот раз, когда я лежал на кровати в подвале дома Дуэйна, я случайно открыл книгу на части "Любовь Сванна", я прочитал ее от корки до корки. Это великолепное произведение, и с таким юмором! Над последними абзацами я смеялся так, что слезы брызнули у меня из глаз…
"Подумать только, я потратил годы своей жизни, пытался убить себя, растратил величайшую любовь, и все ради женщины, которая мне не привлекательна, которая даже не принадлежит к моему типу!”
Когда человек низводит свою жизнь до серии бессмысленных навязчивых идей, то на последней стадии он ввергает в одержимость и окружающих.
Мне жаль, что я не сумел стать хорошим отцом и мужем. Мне жаль, что я не сумел стать хорошим учителем и писателем. Мне жаль, что я не сумел стать хорошим человеком.
Кто знает? Может быть, вселенная, или жизнь, или нечто важное, чего мы не можем увидеть, в конце концов, всего лишь лента Мёбиуса, возможно, скользя вниз по одной стороне, мы сумеем оказаться на другой. А может быть, нет. Я слишком устал».
Закончив письмо, Дейл перечитал его и сохранил на жесткий диск. Он поглядел на часы, поглядел еще раз. До полуночи оставалось двенадцать минут. Вечер, ночь, год и столетие почти прошли, пока он писал. Дейл подумал, не распечатать ли текст. Но в принтере не оказалось бумаги, а он слишком устал, чтобы заправлять новую.
– Это не важно, – произнес он вслух.
Если кто-то станет искать записку, он посмотрит в компьютере. Он оставил машину включенной и спустился в подвал, поискал на верстаке моток бельевой веревки, который видел там раньше, в день приезда. Это была обычная бельевая веревка, футов тридцать-сорок, но прочная и мастерски свернутая. Дейл задумался, кто это, сам Дуэйн или его Старик, сложил веревку с мастерством человека, привыкшего всю свою жизнь работать руками. Это тоже не важно.
Дейл отнес веревку в кухню, высвободил один конец и большим ножом отрезал от мотка фута три. Он свернул отрезок в кольцо, оставил большой моток на столе, захватил нож, фонарик и короткий кусок веревки и пошел по лестнице на второй этаж.
