Проклятая игра - Баркер Клайв (читаем книги онлайн TXT) 📗
– Что?
– Нет. Все в порядке. Показалось. О чем я говорил?
– О лейтенанте.
– А, да. Эта часть истории... Не знаю, будет ли она интересна тебе... но я должен объяснить, потому что без этого все остальное не имеет смысла. Видишь ли, та ночь, когда я встретился с Мамуляном, была необыкновенной. Бесполезно пытаться описать ее такой, какая она была: ну, ты знаешь, как солнце освещает верхушки облаков – такой нежный и стыдливый цвет. И я был так переполнен собой, так уверен, что со мной ничего не может случиться.
Он остановился и облизал губы, прежде чем продолжить.
– Я был глупцом, – самоуничижающие слова беспощадно вылетели из него. – Я шел по развалинам – повсюду чувствовался запах гниения, под ногами была пыль, – и мне было наплевать,потому что это были не моируины, не моеразложение. Я думал, что я выше всего этого – особенно сегодня. Я чувствовал себя победителем, потому что Ябыл жив, а мертвые были мертвы.
Слова слегка приостановили свой напор. Когда он заговорил снова, то ушам было больно прислушиваться к его словам – такими тихими они были.
– Что я знал? Совсем ничего. – Он закрыл лицо дрожащей рукой. – О, Господи Иисусе.
В последовавшей тишине Марти услышал какой-то звук за дверью – легкое движение в холле. Но звук был слишком мягким, чтобы он был в нем уверен, а атмосфера в комнате требовала абсолютной его четкости. Двинуться сейчас, заговорить – означало нарушить эту исповедь, и Марти, как ребенок, заинтригованный мастерским рассказчиком, хотел услышать до конца эту волнующую повесть. Сейчас это казалось ему более важным, чем что-либо.
Лицо Уайтхеда было скрыто за рукой, пока он пытался осушить свои слезы. Немного погодя, он вновь ухватился за кончик истории – осторожно, словно она могла убить его одним ударом.
– Я никогда никому не говорил об этом. Я думал, если я буду молчать, если позволю этому стать просто одним из слухов, – то рано или поздно это все исчезнет.
В холле снова послышался слабый звук – поскуливание, словно ветер свистел в маленькой щели. Затем послышалось царапанье в дверь. Уайтхед не слышал его. Он снова был в Варшаве, в разрушенном доме с костром и пролетом ступенек, в комнате со столом и мерцающим огоньком. Почти такой же комнате, как и та, где они находились сейчас, только пахнущей старым огнем, а не тяжелым вином.
– Я вспоминаю, – сказал он, – что когда игра закончилась, Мамулян встал и пожал мне руку. Холодными руками. Ледяными руками. Затем за мной открылась дверь. Я повернулся вполоборота. Это был Васильев.
– Лейтенант?
– Страшно обгорелый.
– Он выжил? – изумился Марти.
– Нет, – последовал ответ. – Он был абсолютно мертв.
Марти подумал, что он пропустил что-то во всей истории, могло бы объяснить это невероятное заявление. Но нет, безумие сейчас было сущей правдой.
– Мамулян мог это – продолжал Уайтхед. Он дрожал, но слезы прекратились, высушенные жаром воспоминаний. – Он поднял лейтенанта из мертвых, видишь ли. Как Лазаря. Видимо, ему требовались исполнители.
Слова не успели затихнуть, как за дверью вновь послышалось шуршание, явная попытка войти. Теперь и Уайтхед услышал. Очевидно, его момент слабости прошел. Его голова вскинулась.
– Не открывай, – скомандовал он.
– Почему нет?
– Это он, – сказал он с безумными глазами.
– Нет. Европеец ушел. Я видел, как он уходил.
– Не Европеец, – ответил Уайтхед. – Это лейтенант. Васильев.
Марти недоверчиво взглянул на него.
– Нет, – сказал он.
– Ты не знаешь, на что способен Мамулян.
– Да вы спятили!
Марти встал и направился по хрустящему стеклу к двери. Позади он слышал, как Уайтхед взмолился еще раз: «Нет, нет, Господи, прошу тебя», но Марти уже повернул ручку и открыл дверь. Неясный свет огарка осветил то, что, должно быть, и было пришельцем.
Это была Белла – Мадонна питомника. Она неуверенно стояла на пороге, глаза ее, вернее то, что от них осталось, были задраны вверх – она смотрела на Марти, из ее пасти свешивался язык – пучок червивых мышечных волокон, – который она, казалось, не могла втянуть обратно. Откуда-то из глубины ее туловища раздался тонкий пищащий звук – скулеж собаки, ищущей человеческой ласки.
Марти, пошатываясь, сделал пару шагов обратно от двери.
– Это не он, – улыбаясь сказал Уайтхед.
– Господи!
– Все в порядке, Мартин. Это не он.
– Закройте дверь! – выкрикнул Марти, будучи не в силах пошевелиться и сделать это сам.
– Она ничего тебе не сделает. Она иногда приходила сюда за лакомыми кусочками. Она была единственной из них, кому я доверял. Мерзкие твари.
Уайтхед оттолкнулся от стены и направился к двери, отшвыривая разбитые бутылки на своем пути. Белла повернула голову к нему, принюхалась и завиляла хвостом. Марти с отвращением отвернулся, его рассудок метался, пытаясь найти хоть какое-нибудь разумное объяснение, но все усилия были тщетны. Собака была мертва – он сам заворачивал ее в пакет. И речи не могло быть о том, что он похоронил ее живьем.
Уайтхед смотрел на Беллу через порог.
– Нет, ты не можешь войти, – сказал он ей, словно она была одушевленным предметом.
– Прогоните ее, – прохрипел Марти.
– Она одинока, – ответил старик, укоряя его за недостаток сострадания. У Марти мелькнула мысль, что Уайтхед сошел с ума.
– Я не верю в то, что происходит, – сказал он.
– Собаки для него ничто, поверь мне.
Марти вспомнил, как Мамулян стоял в лесу, уставясь на землю под ногами. Он не видел никакого гробокопателя, потому что его не было. Они эксгумировали сами себя, вырвавшись из черного пакета и прорываясь к воздуху.
– С собаками все просто, – проговорил Уайтхед. – Правда, Белла? Ты же натренирована слушаться.
Теперь она принюхивалась к себе, успокоенная наконец тем, что увидела Уайтхеда. Ее Бог был все еще на Небесах, и все в мире было в порядке. Старик оставил дверь приоткрытой и повернулся к Марти.
– Нечего бояться, – произнес он. – Она ничего нам не сделает.
– Он пригнал их в дом?
– Да, чтобы испортить мой праздник. Просто из злости. Это так он хотел напомнить мне, на что он способен.
Марти нагнулся и поднял стул. Он так дрожал, что хотел сесть, чтобы не упасть.
– Лейтенант был намного хуже, – сказал старик, – потому что он не подчинялся так, как Белла. Он знал то, что с ним сделали, было отвратительным. И это злило его.
У Беллы пробудился аппетит. Именно поэтому она проделала этот путь до двери, которую хорошо помнила, где жил человек, который так хорошо знал место, где почесать ей за ухом, шептал ей ласковые слова и кормил ее вкусностями со своей тарелки. Но сегодня она, придя сюда, обнаружила, что многое изменилось. Человек обращался с ней как-то странно, его голос дрожал, и кто-то еще был в комнате, чей запах она смутно помнила, но не могла определить точно. Она была все еще голодна – такой зверский, глубокий голод, – и где-то рядом с ней был достаточно аппетитный запах. Запах мяса, оставленного на земле, такого, как ей нравился, с костью и слегка подгнившего. Она принюхалась, практически ничего не видя, в поисках источника запаха и, найдя его, принялась есть.
– Не слишком приятное зрелище.
Она поглощала свое собственное тело, отрывая длинные куски мышц, свисавших в ее бедра. Уайтхед наблюдал, как она кусала себя. Его спокойствие перед лицом этого нового ужаса сломило Марти.
– Не позволяйте ей! – он подтолкнул старика.
– Но она голодна, – возразил он, словно этот ужас был самым обычным зрелищем в мире. Марти схватил стул, на котором сидел, и ударил им о стену. Это было тяжело, но его мускулы были напряжены до предела и насилие было наилучшим способом расслабиться. Стул сломался.
Собака отвлеклась от еды – пища, которую она поглощала, вываливалась из ее перерезанного горла.
– Довольно, – сказал Марти и, ухватив ножку стула, направился к двери, прежде чем Белла смогла угадать его намерения. Только в последний момент она поняла, что он хочет причинить ей боль и попыталась подняться на ноги. Одна из задних ног, почти обглоданная ею, уже не подчинялась ей и она пошатывалась на трех ногах, скаля зубы, когда Марти опустил на нее свое импровизированное оружие. Сила его удара пробила ей череп. Рычание прекратилось. Туловище попятилось назад, тряся проломленной головой на скрученной шее, хвост в страхе поджался между задними ногами. Два-три неуверенных шага, и все.
