Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь) - Кинг Стивен (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Нет, не приехали, — сказал Рэйнберд со своей леденящей улыбкой. — У нас в запасе будет еще одна козырная карта. Один большой пряник, когда уже не останется маленьких. Я не имею в виду Гран-при — ее отца, но кое-что способно заставить ее проехать еще немного.
— Что же? — спросил Хокстеттер.
— Догадайтесь. — С лица Рэйнберда не сходила улыбка, но больше он не сказал ни слова. Кэп, может, и сообразит, хотя за последние полгода он сильно развинтился. И все же мозги у него даже в среднем режиме работают куда лучше, чем у его подчиненных (включая претендентов на престол) с предельной нагрузкой. Что до Хокстеттера, то этот ни за что не сообразит. Он уже поднялся на несколько ступенек выше собственного уровня некомпетентности — своего рода подвиг, который вообще-то легче совершить государственным чиновникам, чем кому-либо другому. Хокстеттер давно разучился брать след по запаху. А впрочем, догадаются они или нет, каким будет последний пряник (так сказать, поощрительный приз) в этом маленьком соревновании, не столь уж важно; на результат не повлияет. В любом случае он, Рэйнберд, пересядет за баранку. Он, конечно, мог задать им вопрос: кто, по-вашему, отец девочки после того, как вы ее лишили отца?
Но пусть сами догадаются.
Если сумеют. С лица Джона Рэйнберда не сходила улыбка.
Энди Макти сидел перед телевизором. Мерцал янтарный глазок коробки дистанционного управления. На экране Ричард Дрейфус пытаются изобразить некое подобие Чертова Пальца — вроде тех, в пустыне, где приземлялись эти тарелочки — в домашних условиях. Энди наблюдал за его действиями с глуповато-блаженным лицом. При этом он был натянут как струна. Сегодня контрольный день.
Три недели, прошедшие после аварии, превратились для Энди в пытку, когда едва переносимое напряжение сменялось почти преступной радостью. Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-то время ошалел от своего подпольного бунтарства. У него, Энди, появилась тайна. Она точила и терзала его, как всякая сокровенная тайна, но она же вернула ему бодрость духа и былые силы. Он обошел их на полкорпуса. Одному богу известно, хватит ли его на всю дистанцию, но первый рывок сделан.
До десяти оставалось совсем немного — в десять придет Пиншо, как всегда улыбаясь. Они вдвоем отправятся в сад на утреннюю прогулку, чтобы обсудить, как «подвигаются его дела». Энди даст ему посыл… попытается дать. Он бы давно это сделал, когда б не телемониторы и понатыканные всюду «жучки». Ожидание позволило ему обдумать стратегию нападения, еще и еще раз проверить наиболее уязвимые места. Кое-что в сценарии он мысленно переписал, и не один раз.
Ночами, лежа в темноте, он неотвязно думал: Большой Брат все время смотрит на тебя. Помни от этом каждую секунду, об этом прежде всего. Ты под колпаком у Большого Брата, поэтому, чтобы спасти Чарли, ты должен их всех перехитрить.
Он спал как никогда мало, в основном потому, что опасался заговорить во сне. Иногда часами лежал, боясь даже пошевелиться, — вдруг их насторожит, что накачанный наркотиками человек ведет себя излишне беспокойно. А когда его все же смаривало, спал чутко, видел странные сны (его преследовал одноглазый Джон Сильвер, долговязый пират с деревянной ногой) и то и дело просыпался.
Избавляться от торазина оказалось проще простого — они ведь были уверены, что он без наркотика не может. Ему теперь приносили таблетки четыре раза в день и ни о каких тестах со времени аварии не заговаривали. «Похоже, они махнули на меня рукой, — решил Энди, — и сегодня на прогулке Пиншо сообщит мне об этом».
Иногда он, откашливаясь, выплевывал таблетки в кулак, а затем вместе с объедками отправлял в мусоропровод. Иногда он прихватывал их в туалет. А то еще делал вид, будто запивает их пивом, а сам сплевывал в полупустую банку, где они благополучно растворялись. Про банки он как бы забывал и, когда пиво окончательно выдыхалось, выливал его в раковину.
Видит бог, все это он делал не профессионально, чего наверняка нельзя было сказать о тех, кто за ним наблюдал. Но вряд ли они сейчас наблюдали за ним так уж пристально. В противном случае, рассуждал он, его бы давно накрыли. И весь сказ.
Дрейфус вместе с женщиной, чей сын в данный момент катался на тарелочке в компании инопланетян, карабкался по склону Чертова Пальца, когда раздался короткий зуммер, что означало: открывается дверь. Энди едва не подскочил. Ну вот, пронеслось в голове.
Вошел Герман Пиншо. Он был ниже ростом, чем Энди, хрупкий, изящный; с первого дня Энди почувствовал в нем что-то женственное, хотя и не мог себе объяснить, что именно. Сегодня Пинщо был в серой водолазке и легком костюме — как с картинки сошел. И, как всегда, улыбочка.
— Доброе утро, Энди, — сказал он.
— А? — встрепенулся тот и, помедлив, словно в раздумье, ответил: — Здравствуйте, доктор.
— Ничего, если я выключу? У нас ведь сегодня прогулка, не забыли?
— Да? — Энди нахмурился, но затем лоб его разгладился. — Ладно. Вообще-то я его не первый раз смотрю. Конец мне нрайится. Очень красиво. Он улетает на тарелочке, представляете? К звездам.
— Красиво, — согласился Пиншо и выключил телевизор. — Ну что, пойдем?
— Куда? — спросил Энди.
— На прогулку, — терпеливо повторил Пиншо. — Вспомнили?
— А-а, — кивнул Энди, — да-да. Он поднялся.
Дверь из апартаментов Энди выходила в просторный холл с кафельным полом. Свет здесь был рассеянный, приглушенный. Где-то рядом находились диспетчерская или вычислительный центр; там едва слышно гудели машины, туда входили с перфокартами, а выходили с кипой распечаток.
Под дверью Макги прогуливался молодой человек в спортивного покроя пиджаке, словно только что из магазина, — сразу видно, правительственный агент. Под мышкой пиджак слегка оттопыривался. Агент торчал здесь согласно инструкции, и как только они с Пиншо начнут удаляться, он последует за ними — разговора он слышать не будет, однако из виду их не выпустит. С этим, подумал Энди, сложностей не возникнет.
Они направились к лифту, агент пристроился сзади. Сердце у Энди колотилось — казалось, сотрясается грудная клетка. Вместе с тем он без видимых усилий подмечал детали. С десяток дверей без табличек. Некоторые из них бывали открытыми, когда Энди проходил ранее по этому коридору, — например, тут была какая-то специализированная библиотека, фотокопировальная комната, но остальные представляли для него загадку. Чарли может находиться за любой из этих дверей… или вообще в другом здании.
Они вошли в лифт, где бы запросто разместилась больничная каталка. Пиншо достал связку ключей, повернул один из них в замке и нажал кнопку (все кнопки были без обозначений). Внутренние створки закрылись, и кабина поплыла вверх. Агент удобно расположился в дальнем углу. Энди стоял, засунув руки в карманы своих «Ли Райдерс», на лице его блуждала бессмысленная улыбка.
Дверь лифта открылась, и они оказались в бывшем бальном зале. Блестел отполированный паркетный пол. В глубине огромного зала лестница, сделав два изящных витка, уходила наверх. Застекленные двустворчатые двери слева приглашали на залитую солнцем террасу, за которой открывался сад камней. Справа, из-за полуприкрытых дубовых дверей, доносился стук пишущих машинок, едва успевавших переваривать дневную норму. Воздух был наполнен запахами цветов.
Пересекая следом за Пиншо бальный зал, Энди не преминул высказаться по поводу великолепного паркета, как будто он видел его впервые. Они вышли через застекленные двери в сад и за ними, как тень, вышел агент. Здесь было совсем тепло и очень влажно. Лениво жужжали пчелы. За садом камней тянулись кусты гидрангии, форзиции и рододендронов. Ни на секунду не умолкая, вершили свой нескончаемый труд газонокосилки. Энди потянулся к солнцу, и выражение благорадности на его лице было неподдельным.
— Как вы себя чувствуете, Энди? — спросил Пиншо.
— Прекрасно. Прекрасно.
— Знаете, сколько вы уже здесь? Почти полгода, — произнес Пиншо тоном легкого удивления — дескать, надо же, как летит время, когда живешь в свое удовольствие. Они свернули направо по гравийной дорожке. В неподвижном воздухе стоял смешанный аромат жимолости и лавра. Вдоль берега, неподалеку от особняка по ту сторону пруда, легким галопом шли две лошади.
