Ужасы - Хёртер Дэвид (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
А сейчас я лежу тут в кровати, бледный, измученный, пью лекарства, читаю книжки и смотрю, как на улице резвятся малыши. Иногда засыпаю. Но это только если уж очень устаю. Потому что как только я засыпаю, сразу снова оказываюсь не в своей комнате, а в том белом доме на холме.
Когда няня Элис была маленькая, она тоже ходила в тот дом. И сейчас она иногда говорит, что благодарна за это судьбе. А мой папа называет ее старой дурочкой и запрещает маме общаться с ней. Вот и сегодня ему наверняка не сказали, что няня Элис у меня. В нашем городе есть такой обычай: если кто-нибудь внезапно пропадает или умирает, его родственники сразу зовут в дом няню Элис. Моя мама любит повторять: "Элис знает и видит то, чего больше никто не знает и не видит". Сейчас мама очень хочет знать, что со мной случилось, — наверняка точно так же хотели знать правду жены пропавших полицейских, и матери двух исчезнувших девочек, и родители Пикеринга. И все они, должно быть, обращались к няне Элис.
Когда я не сплю, я могу хотя бы немного отвлечься — почитать, посмотреть телевизор, послушать болтовню сестер. Но сны не оставляют мне выбора: я снова и снова вижу белый дом на холме и тени окружают меня, а потом набрасываются…
— Ну же, малыш, расскажи, что ты видел в том доме, — повторяет няня Элис и при этом странно улыбается.
Ни один взрослый, кроме нее, не соглашается говорить о белом особняке, что стоит на высоком холме на окраине города. Даже мой папа и папы моих друзей, так мужественно пахнущие сигарным дымом и пивом, приходя вечером с фабрики, делают вид, что не понимают, о чем идет речь, когда мы, дети, рассказываем им, что слышим женский плач, который раздается то громче, то тише, то доносится с далекого холма из-за города, то звучит совсем рядом и буквально разрывает барабанные перепонки. Наши родители уже больше не слышат этот плач, но они помнят его с детства — плач и крики людей, оказавшихся в беде и отчаянно умоляющих о помощи. Но никто не приходит к ним на выручку, и поэтому иногда в их голосах слышится злость. "Чушь какая!" — без конца твердят родители. Правда, при этом они изо всех сил стараются не смотреть нам в глаза.
В течение долгого времени после "происшествия со мной" (все жители города называли то, что случилось, именно так) я находился без сознания. Потом я очнулся, но был так слаб, что еще три месяца пролежал в больнице. Постепенно правая сторона моего тела пришла в норму, и маме разрешили забрать меня домой. Тут-то и начались расспросы. Все подряд интересовались не только "происшествием со мной", но и тем, что случилось с моим другом Пикерингом, — родители так и не нашли его. А теперь вот еще и сумасшедшая няня Элис хочет, чтобы я рассказал ей обо всем, что помню, и обо всем, что вижу в кошмарных снах. Если честно, сейчас я и сам уже не знаю, что было со мной наяву, а что просто привиделось в бреду и кошмарах.
Мы часто говорили о том, что нам непременно надо как-нибудь туда наведаться. Все мальчишки в городе так говорили. Нам с Ричи и Пикерингом хотелось, чтобы нас считали самыми смелыми в школе. Для этого надо было пробраться в белый особняк и принести оттуда что-нибудь в доказательство того, что мы и впрямь там были, а не просто поглазели на дом из-за ограды. Уж мы-то знали, что большинство героев прежних лет именно этим и ограничивались.
Ходили слухи, что когда-то этот особняк и сад возле него принадлежали старинному богатому роду, владевшему местной фабрикой, и всеми землями в округе, и всеми нашими домами, и нашим городом, и нашими предками. Еще рассказывали, будто этот дом был построен на месте древнего источника и земля, на которой стоит здание, проклята. Учителя в школе говорили, что когда-то в доме располагался госпиталь, поэтому там до сих пор полным-полно всяких микробов. А мой папа объяснял мне, что раньше в этом здании был приют для умалишенных, но лет сто назад он закрылся и с тех пор здание пустует и ветшает, потому что на его реставрацию у города нет средств. Детям опасно туда ходить: вдруг пол провалится или потолочная балка упадет. Няня Элис говорит, что этот дом — "место, куда приходят ангелы". Но мы-то точно знаем, что в этом доме должно находиться все, что когда-то бесследно пропало. На каждой улице нашего города есть семьи, у которых пропали дети или домашние животные. Полицейские даже проводили обыск в особняке, но безрезультатно. Никто уже и не помнит, когда в последний раз открывались парадные ворота перед этим домом.
В ту пятницу мне, Ричи и Пикерингу совсем не хотелось в школу, так что мы решили туда не ходить и отправились в несколько другом направлении. Сначала мы пробирались огородами (теми самыми, где прошлым летом воровали бобы и едва не попались), потом миновали какой-то парк, изрядно загаженный собаками, переправились через канал по старому мосту, пересекли картофельное поле, старательно пригибаясь, чтобы какой-нибудь фермер нас случайно не заметил, и некоторое время шли вдоль железнодорожных путей до тех пор, пока город совсем не скрылся из виду. По дороге мы болтали о сокровищах, кладах и всякой ерунде. На краю картофельного поля нам попалась старая тележка мороженщика, насквозь проржавевшая, со спущенными шинами. Мы стали кидать в нее камнями, потом поразглядывали ассортимент, нарисованный на выцветшем прилавке, и немного подурачились, заказывая воображаемое мороженое, — у меня аж слюнки потекли. Когда нам надоело играть в мороженщиков, мы отправились дальше. Вскоре за деревьями показалась крыша белого особняка.
Всю дорогу Пикеринг шел впереди, громче всех шутил и смеялся — он утверждал, что не боится вообще ничего: ни собак, ни сторожей, ни даже призраков, — "потому как чего ж их бояться, раз они все равно прозрачные и их можно проткнуть чем ни попадя". Но даже он притих, когда мы подошли к подножию холма, на котором стоял белый дом. Мы изо всех сил старались не смотреть в глаза друг другу. Не знаю, что там думали Ричи и Пикеринг, но я-то в глубине души надеялся, что мы только дойдем до черных ворот страшного поместья и сразу отправимся назад. Ведь одно дело — рассказывать байки об ужасном доме, разрабатывать планы взлома и представлять себе всякие приключения. Идти в этот дом — дело совсем другое. Особенно если учесть, что многие из пропавших детей накануне своего исчезновения обсуждали с друзьями планы посещения особняка. А те смельчаки из взрослых, что решались туда отправиться, если и возвращались, то были уже слегка не в себе. Впрочем, мой папа утверждает, что все они наверняка наркоманы.
В общем, мы оказались в парке, окружавшем особняк, — сразу стало темно и холодно, со всех сторон нас обступили деревья, странные, молчаливые, настороженные. Мы поднялись по склону к высокой каменной стене, огораживавшей поместье, — ее верх был усыпан битым стеклом и затянут колючей проволокой. Мы пошли вдоль стены и в конце концов оказались у огромных черных ворот с табличкой: "ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ — ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН". У меня душа ушла в пятки от одного вида этих ворот: их огромные черные прутья были выше самого дома и заканчивались острыми шипами; черные ворота крепились к двум колоннам, увенчанным гигантскими мраморными шарами.
— Говорят, эти шары падают на головы тех, кто пытается проникнуть в поместье, — испуганно пролепетал Ричи.
Разумеется, я знал эту байку не хуже его. То, что он ее вдруг вспомнил, говорило об одном: у Ричи, скорее всего, не хватит духу пойти с нами в дом.
Мы стояли у ворот и разглядывали вымощенную плитами подъездную аллею, которая взбиралась к дому на холм, петляя среди деревьев. По краям аллеи кое-где виднелись статуи. Некошеная трава на лужайках была бы мне, наверное, по пояс; на старых неухоженных клумбах цвели многолетники. Аллея подходила к воротам старинного белого дома, который стоял на самой вершине холма. Небо над домом было ярко-голубым, солнце отражалось в стеклах огромных окон.
— Я думаю, тут когда-то жили прекрасные принцессы, — прошептал Пикеринг.
— Вроде там нет никого? — боязливо спросил Ричи.
