Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Впереди показалась натянутая желтая нейлоновая веревка, огораживавшая участок парка. На ней на ветру раскачивалась табличка «Полицейское расследование».
— И голову тоже! — проворчал Баннерман. — Нет, а ну-ка все назад! Я сказал — назад!
— Парк — это общественная собственность, шериф! — крикнул один из репортеров.
— Верно, но сейчас здесь ведется полицейское расследование, так что не заходите за веревку, если не хотите провести ночь за решеткой.
Баннерман лучом фонаря показал журналистам, где натянута веревка, и приподнял ее, помогая Джонни пройти. Они направились по склону к заваленным снегом скамейкам. За ограждением столпились репортеры и светили своими фонарями, стараясь не упустить их из виду.
— Ни черта не видно! — повторил Баннерман.
— Тут все равно смотреть не на что, — отозвался Джонни. — Или все-таки есть?
— Сейчас — нет. Я разрешил Фрэнку убрать веревку, но рад, что у него так и не дошли до этого руки. Хотите пройти к эстраде?
— Не сейчас. Покажите, где были окурки.
Они прошли чуть дальше, и Баннерман остановился.
— Вот здесь…
Он посветил на скамейку, походившую на бугорок, занесенный снегом.
Джонни снял перчатки, убрал их в карманы куртки, опустился на колени и начал счищать снег со скамейки. Баннермана снова поразила бледность его изможденного лица. Со стороны стоявший на коленях Джонни походил на кающегося грешника.
Руки у него замерзли и, став мокрыми от снега, начали неметь. Он добрался до выщербленной поверхности видавшей виды скамьи, и она вдруг предстала перед его внутренним взором с поразительной резкостью и четкостью. Когда-то доски были выкрашены в зеленый цвет, но краска давно облупилась и стерлась. Спинка прикручена к сиденью двумя ржавыми болтами.
Джонни ухватился за доски обеими руками, и вдруг его захлестнуло необычайное чувство: никогда прежде он не ощущал ничего подобного, а столь яркие и насыщенные образы ему предстояло увидеть в жизни лишь еще один раз.
Он сдвинул брови и опустил глаза, вцепившись в скамейку изо всех сил. На ней сидели… летом.
Сотни людей в самое разное время слушали на ней «Боже, храни Америку», марш «Звезды и полосы навсегда» или детские песенки вроде «Утка тоже чья-нибудь мама, и не надо ее обижать…», или боевой марш, призывавший к победе местную спортивную команду «Касл-рокские кугуары». Зеленая листва лета и дрожащее марево осени навевают мысли о кукурузе и фермерах, орудующих граблями в сгущающихся сумерках. Уханье большого барабана. Мягкое звучание блестящих золотом духовых инструментов. Школьный оркестр в форме…
(Утка тоже… чья-нибудь мама… и не надо… ее обижать…)
Довольная публика сидит, слушает, аплодирует. В руках у людей программки, изготовленные в школьной художественной мастерской.
Но сегодня утром здесь сидел убийца. Джонни чувствовал его.
Серое небо видно сквозь темные ветки, похожие на древние руны. Я (он) сижу, курю сигарету и жду. Мне хорошо, и даже кажется, что по силам перемахнуть через крышу мира и мягко приземлиться на обе ноги. Я мурлычу под нос песенку. Что-то из «Роллинг Стоунз». Не могу понять, но нет сомнений, что все… что все?
В порядке! Все в порядке, небо потемнело, и вот-вот пойдет снег, и…
— Скользкий! — пробормотал Джонни. — Я — скользкий! Очень и очень скользкий!
— Что? — Баннерман подался к Джонни, силясь разобрать слова сквозь завывания ветра.
— Скользкий! — повторил Джонни и поднял глаза на шерифа. Тот отшатнулся.
Взгляд Джонни стал отстраненным и чужим. Темные волосы разметались по бледному лицу, руки судорожно вцепились в скамейку.
— Я весь такой скользкий, что нельзя ухватить меня! — отчетливо произнес Джонни, и на его губах заиграла торжествующая улыбка. Заглянув ему в глаза, Баннерман сразу поверил в перевоплощение — сыграть или подстроить такое невозможно. Но самым страшным было другое: Джонни кого-то напоминал шерифу. Сам Джонни Смит исчез, а на его месте оказался кто-то другой, и этим другим был убийца.
Черты лица убийцы кого-то точно напоминали шерифу. Он знал этого человека.
— Меня ни за что не поймать, потому что не за что ухватить! — издевательски хохотнул Джонни. — Я надеваю его каждый раз, и они не могут ни оцарапать меня, ни укусить, потому что я ужасно скользкий! — торжествующе прокричал Джонни, и его голос сорвался на визг, перекрывший завывания ветра. Баннерман невольно отступил еще на шаг. По коже его побежали мурашки, а сердце сдавило страхом.
Перестань! — мысленно взмолился он. Прошу тебя, перестань!
Джонни перегнулся через скамейку. С ладоней его капал растаявший снег.
(Снег. Тихий и молчаливый снег…)
(Она защемила мне это «место» прищепкой, чтобы я знал, как это больно. Как больно, когда подцепишь заразу от потаскух. А они все потаскухи, и их надо остановить, да, остановить, остановить, ОСТАНОВКА, ГОСПОДИ, ЗНАК «СТОП»!)
Он снова маленький мальчик. Идет в школу по тихому, молчаливому снегу. И вдруг из белой мглы выступает ужасный ухмыляющийся черный человек с горящими глазами. И рукой в перчатке держит красный с белыми буквами знак «Стоп». Это он!.. он!.. он!
(ГОСПОДИ, ЗАЩИТИ… СПАСИ ОТ НЕГО… МАМА… СПАСИ МЕНЯ ОТ НЕГО!!!)
Джонни закричал и упал на землю, прижимая ладони к щекам. Перепуганный Баннерман склонился над ним, а репортеры за ограждением зашумели и задвигались.
— Джонни! Очнитесь! Джонни…
— Скользкий, — пробормотал Джонни и поднял на Баннермана глаза, полные боли и страха.
Он все еще видел перед собой темную фигуру, выраставшую из снега, с блестящими глазами. Его пах болел от прищепки, которую нацепила мать убийцы. Тогда он еще не был ни убийцей, ни скотом, ни ублюдком, или как там еще называл его шериф, а был лишь маленьким мальчиком с прищепкой на… на…
— Помогите мне подняться, — едва слышно попросил Джонни.
Баннерман помог ему встать.
— Теперь эстрада, — сказал Джонни.
— По-моему, нам лучше вернуться, Джонни.
Джонни оттолкнул его и, пошатываясь, направился к эстраде. Отсюда она казалась зловещим круглым склепом, притаившимся в тени. Баннерман нагнал его.
— Джонни, кто это? Вы знаете, кто он?
— Вы не находили никаких следов под ногтями жертв, потому что на убийце был дождевик. Плащ с капюшоном. Из скользкого винила. Посмотрите отчеты. Посмотрите отчеты и увидите сами. В те дни всегда шел дождь или снег. Жертвы царапались. Сопротивлялись, защищались изо всех сил. Но пальцы соскальзывали с поверхности дождевика.
— Кто это, Джонни? Кто?
— Не знаю. Но выясню.
Он споткнулся о первую из шести ступенек, которые вели на эстраду, и, потеряв равновесие, чуть не упал, но Баннерман поддержал его. На самой сцене снега было мало, и благодаря конической крыше над помостом пол лишь слегка запорошило. Баннерман направил луч фонаря на пол, и Джонни, опустившись на четвереньки, начал медленно по нему ползать.
Вдруг Джонни замер на месте, как собака, взявшая след.
— Вот здесь! — пробормотал он. — Он сделал это здесь!
На Джонни нахлынули образы и ощущения. Металлический привкус возбуждения, опасность, что их увидят прохожие. Девочка извивается и пытается закричать. Он зажимает ей рот рукой в перчатке.
Невероятное возбуждение! Никто и никогда не поймает меня! Я — человек-невидимка! Ну как, мамуля? Грязи достаточно?
Джонни начал постанывать.
Звук рвущейся одежды. Что-то теплое и мокрое. Кровь? Сперма? Моча?
Его бьет дрожь, волосы прилипли к лицу. Лицо скрывает капюшон, а губы растягиваются в улыбке, когда наступает оргазм, и его (мои) пальцы сжимают горло и… давят, давят, давят…
Силы вдруг оставили Джонни, и образы померкли. Всхлипывая, он вытянулся во всю длину. Баннерман осторожно дотронулся до его плеча. Джонни вскрикнул и отшатнулся. Но постепенно напряжение спало, и Джонни, приподнявшись, оперся спиной о перила и закрыл глаза. Мышцы непроизвольно подергивались, как у гончих. Брюки и куртка были в снегу.
