Черный зверь - Полосухин Виталий (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Вы за это ответите.
– Всенепременно, – отозвался Реутов и просунул голову в окно. Картина, представшая его глазам, заставила его сердце радостно забиться. Он понял, что поймал того, кого нужно.
В салоне, кроме парня-водителя, рядом с ним сидел еще один, в очках и простой рубашке-безрукавке. На заднем сиденье была девушка-мулатка. Эта молодежь меньше всего была похожа на пассажиров правительственного «вездехода». Ho где самый главный персонаж?
– Предъявите ваши документы, – потребовал Реутов.
– Пожалуйста.
Водитель сунул ему пачку каких-то бумаг. Реутов принялся внимательно их изучать.
– Будьте любезны, поторопитесь, – зло произнес водитель. Видимо, он был самым главным.
– Всенепременно, – ответил Реутов и мысленно улыбнулся. Он уже понял, что все документы в порядке, и сейчас думал о том, где может быть нужная ему персона. Ответ пришел почти сразу.
– Откройте багажник, пожалуйста, – потребовал Реутов. Водитель не двигался. – Хорошо, я подожду.
Реутов отошел от двери и оперся на капот. Водитель сидел, наверное, минуту. Реутов терпеливо ждал: он понял, что догадался верно. И сколько времени пройдет, теперь было не важно. Этот парень все равно выйдет и выполнит его требование, потому что деваться ему некуда. Или пусть стоит, пока не приедет Жданов.
Где-то над полем показалась черная точка, которая приближалась вместе со звуком вращающегося винта: вертолет. Водитель наконец открыл дверь и вышел. Реутов с улыбкой подошел к багажнику. Водитель отпер замок и отошел в сторону.
– Пожалуйста, – указал он рукой на крышку багажника. Реутов наклонился, чтобы открыть, но крышка сама отскочила вверх…
Из багажника выпрыгнула фигура в черном, похожая на тень, сбила Реутова с ног и бросилась бежать, но не в сторону польской границы, а совсем в обратную, назад по дороге.
Опомнившись, Реутов заорал;
– Что стоите! За ней! – и закричал уже, обращаясь к тени: – Стой! Стрелять буду!
Черный фантом бежал очень быстро: пограничникам в тяжелых армейских ботинках, с автоматами в руках за ним было не угнаться. Даже Реутов, в легком темно-сером косюме, подготовленный к таким погоням, отставал.
Фантом резко рванул в сторону, скатился по насыпи и побежал в сторону вертолета, приземлившегося уже сотнях в ? трех метров от дороги. Реутов понял, что упускает ее, и крикнул пограничникам:
– Стреляйте! Стреляйте по ней!
К стрекоту вертолетного винта прибавились короткие автоматные очереди. Реутов, стиснув кулаки, не отрывал взгляда от фигуры в черном трико и черной маске, закрывавшей лицо. Вдруг фигура споткнулась, упала и осталась лежать на траве, в ста метрах от вертолета.
Реутов вздохнул и закрыл глаза. Ну что ж, по крайней мере он ее не упустил.
Водитель, услышав автоматные очереди, захлопнул крышку багажника, сел на свое место, и машина, проехав под тяжелым шлагбаумом, очутилась на территории Польши.
Реутов, услышав звуки мотора, обернулся в сторону переезда и выругался. Майор сплюнул и приказал:
– Ну-ка, ребята, возвращайтесь-ка на пост. А то мы так всех повыпускаем, мать его.
Последние слова относились уже к Реутову.
– Разбирайся сам. Мне границу охранять надо, а ты своих сам лови, сам расстреливай. Хватит, накуролесил.
Майор развернулся и тяжелым шагом направился к заставе. Реутову нечего было ответить.
Черная фигура с трудом поднялась на ноги, задрала свитер, постанывая, скинула тяжелые пластины бронежилета и заковыляла к вертолету. Опираясь на руки пилота, загорелого конопатого блондина, Джулия взобралась на свободное место и скинула маску:
– Давай, Артем, убираемся отсюда.
– Ну, ты даешь! – восхищенно произнес Артем, поднимая в воздух вертушку. – Они по тебе попали?
Вместо ответа Джулия задрала футболку и показала здоровенный бурый синяк под худенькой грудью.
– Ребро, кажись, треснуло, – сдавленно сказала она. – Так что давай поторопись.
Я прислушивался к польской речи. Хотя она вроде бы напоминала русскую, слов я не понимал. Закончив разговор с польскими пограничниками, Лиза вернулась к машине. Парик она сняла еще на переезде, но тональный крем еще лежал на лице, и она была на себя не похожа.
– Все в порядке, – сказала она. – У тебя хорошие документы.
– Значит, прощаемся? – спросил я. Мне отчего-то стало вдруг тоскливо. Я не мог сказать, что испытывал к Лизе теплые чувства. Но оказалось, что нас все-таки что-то связывало. Может быть, это были кровные узы?
– Прощаемся, – сказала Лиза.
– Собираешься к нам вернуться?
– Возможно. – Лиза улыбнулась. – В двадцать первом веке.
– Рановато, я думаю. Лучше в двадцать втором.
Лиза посмотрела мне в глаза. Несколько секунд я наблюдал чудесное зрелище: в ее взгляде проявилась невероятная коллекция чувств, от ласки до благодарности. У меня закружилась голова, мне казалось, что самая любимая девушка обнимает, целует меня, ласкает мое лицо руками и смачивает его слезами из своих глаз – прощальными слезами. Когда наваждение прошло, Лизы рядом уже не было. Она шла по дороге, и один из польских пограничников провожал ее.
– Что с тобой? – спросил Винни-Пух, озабоченно глядя на мое лицо.
– Все в порядке, – ответил я, все еще не в состоянии взяться за руль.
– Странный она человек все-таки, – произнес Винни-Пух.
– Она не человек, – ответил я. – Она даже не белокурая бестия. Она – черный зверь. Bete noire, как говорят французы. Существо, внушающее всем ужас, страх. Чуждое, непостижимое существо. Нам за ней никогда не угнаться. Мы слишком быстро сходим с дистанции,
Она сделала последний шаг и свалилась в снег. Инстинктивно сворачиваясь в клубок, прижимая голые колени к груди, обнимая их посиневшими руками, пытаясь сохранить остатки тепла, она уже понимала, что замерзает. Она всегда очень хорошо чувствовала приближение смерти, различила она его и сейчас. Когда мать, подвернувшая ногу в горах во время вьюги, решала, идти ли обузой с ними или остаться в пещере, она сразу объяснила, что мать все равно умрет. И ее оставили одну в горах.
Когда отец неожиданно схватился за ногу и упал в снег, она обнюхала почерневшую снизу ногу и поняла, что и здесь уже все. Сидеть и ждать, пока помрет отец, было нельзя: замерзли бы и они с братом. Тогда брат с молчаливого согласия отца тупым каменным ножом распорол ему шею, они напились его еще горячей крови и побрели дальше, надеясь дойти до границы этой сплошной снежной стены.
Потом и брат свалился в снег, медленно водя вокруг головой и уже не чувствуя этого мира. Она умылась его кровью. От ее голого тела, обмотанного парой старых шкур и облезлым мехом, снятым с отца, шел пар.
Она не понимала одного: как она дожила до этого момента, как пережила всех их. Но теперь все встало на свои места – она умирала. И, осознав это, она тихонько заскулила, чтобы не было так страшно и одиноко.
Кусок вьюги отделился и медленно двигался в ее сторону. Две красные точки глаз, красная щель пасти, извергающая клубы пара, наклонились над ней. Вот теперь и ее кровь послужит чьей-то жизни.
Белый как снег волк уткнулся горячим носом в ее шею, тыкаясь жесткими лапами в ее плечи и спину, перевернул на живот, клыками впился в шею и пустил горячую красную струю из ее тела. Сознание просветлело от этого жара, разливавшегося по шее. Ее кровь перемешивалась со слюной зверя и текла в снег, растапливая его красными ручейками.
Она не могла сопротивляться, да и бессмысленно это сейчас было: слабый, едва живой человек не мог бороться с сильным зверем. Она не хотела чувствовать, как он ест ее, и прогнала остатки сознания.
Волк словно почувствовал это. Он отнял пасть от ее шеи и облизнул рану большим шершавым языком. Затем перешагнул через ее тело и осторожно опустился на нее, накрывая своей шкурой и своим телом.
Вьюга успокоилась. Лес оказался совсем близко, но именно так всегда и бывает. Человека и зверя не было видно, их замело снегом, и холм, схоронивший их тела, ничем не выделялся среди других снежных наносов.
