Психомех - Ламли Брайан (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Гаррисон повел Машину вниз, в долину, огонек становился ярче и принимал определенную форму.
Теперь было видно, что это не один, а много огней, огромный, покрытый куполом, город огней, приветливых, сверкающих и золотистых. Это, наверняка, то место, что он искал, убежище...
Наверняка..?
На мгновение он остановился, чтобы понаблюдать, и вскоре был очарован тем, что увидел. Через всю долину потоком двигались сотни людей, пришельцы со всех четырех сторон таинственного мира, и все они направлялись к воротам, где огромный изгиб городской стены погружался в долину.
Покрытый куполом, золотистый город был как могучий улей из стекла и металла, с огромными круглыми окнами, глядящими на долину; и люди потоком шли сквозь раскрытые ворота. И это были красивые, богатые люди, для которых золотистый город означал — еду, питье и отдых, убежище от всех ужасов ночи.
Через ворота уже проходил последний из них, — замыкающий большого каравана, радостно проглоченного огромным и славным оазисом. Гаррисон задохнулся и пустил Машину вперед. Он был загипнотизирован, очарован, он тоже хотел войти в ворота, прежде...
Они закрылись перед ним!
Прежде, чем он успел добраться до них, они закрылись с шумным хлопком и громким клацаньем металла о металл. Они закрылись, оставляя его снаружи, в холоде, в ночи и в темноте.
Ворота, город, красивые люди, — все они отказали ему!
Он подъехал к воротам и в бессилии забарабанил по ним кулаками. Он подлетал к окнам, безумно глядя на людей, которые ели и пили, развлекались, любили и были 6 тепле. Он бессильно показывал им кулаки.
— Почему я? Почему я?
Услышав его, они собирались у огромных круглых окон и поначалу с любопытством смотрели на него. Затем их любопытство превратилось в презрительную насмешку, которая перешла в громкий беззаботный смех, и, в конце концов, он увидел, что они совсем не были красивыми людьми, за каких он принял их сначала.
Лица всех женщин были знакомы ему: лица его матери, каждой девушки или женщины, которые отказали ему хотя бы самым незначительным образом; а у мужчин были лица его отца, его отчима, школьных учителей, сержантов, старших сержантов и офицеров. Не то чтобы он действительно узнавал лица, которые видел (или, в лучшем случае, это были очень расплывчатые воспоминания), но он знал, что каждый из этих людей когда-то отказал ему и что сейчас они делают это снова.
А вокруг него сгущалась неизвестная, зловещая темнота, и единственный свет исходил из круглых окон золотого города, — которые как раз сейчас закрывались одно за другим!
Гаррисон подлетел на уставшей Машине к последнему окну, заглянул в него и закричал:
— Впустите меня! Впустите меня!
— ОНИ НЕ ВПУСТЯТ, РИЧАРД, — лицо человека-Бога Шредера, огромное и темное, вдруг замаячило в темном небе. — ОНИ ОТКАЗЫВАЮТ ТЕБЕ ТАК ЖЕ, КАК ТЫ ОТКАЗАЛ МНЕ. ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ, КАКОВО ЭТО. НО ЕСЛИ ТЫ ТОЛЬКО ПОЗВОЛИШЬ МНЕ ВОЙТИ, ТОГДА...
— Нет! — прорычал Гаррисон. — Я бил их всех прежде и сейчас сделаю это. Я справлюсь с ними их же методами. Хитрость в том, чтобы повернуть их собственное оружие против них. Они отвергают тебя, ты отвергаешь их, — полностью! Я отрицаю их всем сознанием, убиваю их полностью — в моем сознании!
— ЭТО НЕ СРАБОТАЕТ НА ЭТОТ РАЗ, РИЧАРД. ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ. ТЫ ПРОИГРАЛ. И ТВОЯ МАШИНА ТОЖЕ. РАЗВЕ ТЫ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ, КАК УБЫВАЕТ ЕЕ СИЛА? У ТЕБЯ НЕТ ВРЕМЕНИ ДЛЯ ХИТРОСТИ, ТАКТИКИ ИЛИ ИГРЫ СОЗНАНИЯ. ПРОСТО ПОСМОТРИ ВОКРУГ СЕБЯ...
Гаррисон огляделся в темноте. Когда Машина медленно опускалась вниз, к долине, женские фигуры, черные, как чернильные пятна, выплыли вперед. Ламии Одиночества, а это были именно они, с изогнутыми белыми клыками, сверкающими в обведенных красным ртах. А вокруг, над головой, в тихом холодном воздухе ночи носились перекошенные тени: Вампиры Пустоты, чьи когти были острые и холодные, как лед, а жажда — как в выжженной пустыне. А за тем единственным окном, в безопасности золотого города, враждебные, беззаботные лица, как и прежде, смотрели наружу.
— ПОЗВОЛЬ МНЕ ВОЙТИ, РИЧАРД!
— Нет, говорю тебе, я справлюсь с ними!
— КАК? КАК ТЫ НАДЕЕШЬСЯ УДЕРЖАТЬСЯ ПРОТИВ ТЕМНОТЫ, ЛАМИЙ ОДИНОЧЕСТВА, холода ночи, вампиров пустоты?
КАК, РИЧАРД?
— Моим сознанием, черт тебя побери! — закричал Гаррисон, едва понимая, что эти слова произносит он. — Разве ты не помнишь? В конце концов, ты показал мне этот путь. Но ты уже давно мертв, человек-Бог, и ты не знаешь, как далеко я продвинулся...
— ТОГДА ПОКАЖИ МНЕ, РИЧАРД, ПОКАЖИ.
Гаррисон распластался на широкой спине Машины, зажмурил глаза и сосредоточился. Он призывал ту силу, которая притащила Машину к нему в трясину. Он вливал свою психическую силу в Психомеха., становясь с Машиной одним целым, затем отчаянно стал искать потерянный источник силы...
... И нашел его!
В машинной комнате с бессознательно спящим, запертым Гаррисоном произошло таинственное превращение. Он перестал корчиться на ложе и затих. Неистовый пульс быстро пришел в норму. Лицо стало суровым, словно он хмурился, затем мягким, как первый снег, потом сосредоточенным. Руки сжались в кулаки.
Три ручки на пульте управления Психомеха — ручки поддержки — вдруг одновременно щелкнули в положение “включено”, затем стали поворачиваться до предела и начали светиться от невероятного жара! Через некоторое время они расплавились, дымящийся пластик стал жидким и навсегда закрепил ручки в таком положении.
И по мере того, как Психомех с новой энергией жужжал и мурлыкал, Гаррисон с жуткой улыбкой расслабился на своем ложе...
Теперь золотой город притих. Ни одного звука шумного веселья не долетало сквозь толстые стены; ни одного эха радостною смеха; последнее же окно очень медленно начали закрывать ставнями. Сгрудившиеся лица смотрели на Гаррисона и расталкивали друг друга, чтобы занять место, откуда лучше видно.
Гаррисон сражался за жизнь, они знали это, и исход борьбы был важен для всех — для них так же, как и для него. Они отказали ему, выгнали, не позволили ему войти. А если он победит? Что тогда? Нет, они не хотели, чтобы он победил.
Брюхо осторожно приземлившейся Машины коснулось земли, и она затихла. Жужжание превратилось в тишину. Размытые огни внутри серебристо-черного корпуса погасли. Человек на ее спине оставался распластанным, словно был заморожен в таком положении. И действительно, он вполне мог быть замороженным, потому что на земле и скалах образовывались ледяные кристаллы, с ночного неба потел, снег огромными, как кулаки, хлопьями. И по мере того как ставень медленно опускался на последнее окно и луч света сужался, собирались порождения тьмы; скоро холод и темнота будут безраздельно царствовать над всем.
Затем...
Ламии Одиночества в своих чернильно-черных накидках обрушились на Машину. Они упали на нее и потащили вниз; а другие из их же банды набросились на Гаррисона. И из черного неба и медленно падающего белого снега, паря на перепончатых крыльях, спускались легионы нечисти, пожиратели покинутых душ. Вампиры Пустоты; и тоже устремились на Гаррисона, туда, где он вцепился в спину теперь неподвижной Машины. Ламии и вампиры дрались друг с другом за то, кто первым доберется до него.
И пока они дрались...
Психомех начал неуверенно мурлыкать, в глубине его металлопластиковой массы замерцали тусклые огоньки. И как энергия снова вливалась в Машину, так сила возвращалась к Гаррисону, прижавшемуся к ее спине. Он выпрямился, сбрасывая ламий с себя, его кулаки молотили, как палицы, и крушили хрупкие кости бьющих крыльями Вампиров Пустоты.
Отказ?
Отказать Ричарду Гаррисону?
Отвергнуть Психомех?
Теперь жужжание Машины превратилось в рев. Сила трещала и хлестала внутри этого зверя, как пойманная в ловушку молния. Внутренние огни ослепительно вспыхнули и разгорались все ярче и ярче, превращая Машину в огромный сверкающий бриллиант.
— Поднимайся! — приказал тогда Гарри-сон. — Подними меня к тому окну. Пусть они увидят меня. Пусть видят, что я победил!
